Аватар (СИ) - Кова Юлия. Страница 10

Тогда Рамадан улыбнулся, но спрятал глаза. Рамзи фыркнул, правильно оценив реакцию старшего брата:

– Рамадан, ты хоть понимаешь, почему Лейс ведёт себя именно так? Если подросток постоянно напуган, он вырастет ожесточенным. Если мальчишка одинок, то он будет искать приятелей. Но если ребёнок постоянно испытывает боль и страх, то он, скорей всего, вырастет садистом. И Лейс почти дошёл до этой, последней черты. В тринадцать лет его сверстники вовсю выплёскивали эмоции: ходили в школу, играли в футбол, дрались. А Лейс в этом возрасте стал экспертом по всем видам страха, любви и боли... А когда любовь проиграла, а страх победил, Лейс взял в руки оружие и убил человека. Зачем, по-твоему, Саид отдал Лейса Вакасу, зная о противоестественных наклонностях этого «учителя»?

– Сконструировать Стокгольмский синдром? – предположил тогда Рамадан. – Но ведь, несмотря на популярность этого заезженного термина, синдром выживания заложника на практике встречается крайне редко.

– Да, всего лишь в восьми процентах на тысячу двести случаев. И выражается это не так, как привыкли думать мы, вполне нормальные люди. Помнишь, Рамадан, Лейс рассказывал, что когда террористы совершают налёт, они не сразу убивают мужчин и женщин, а сначала отделяют детей от взрослых и требуют, чтобы дети указали боевикам, кто их родители? Перед тем, как увезти детей с собой, террористы заставляют детей убивать отца, мать, брата или сестру. Это – как скрепление сделки с дьяволом. Как гарантия того, что ребёнок никогда не сможет заставить себя вернуться домой, потому что чувство вины перевесит чувство страха... У Лейса не было родителей, которых можно было убить. И Саид сделал так, чтобы Лейс искал любви у хозяина. Саид знал: для того, чтобы забрать себе душу мальчика, ему нужно будет заставить Лейса убить того, кого он любил, к кому привязался…. К сожалению, расчёт Саида во многом оправдался. Вот это и был Стокгольмский синдром. И выразился он в том, что жертва – а Лейс был именно жертвой – оправдывала все действия своего хозяина, одновременно любя и ненавидя его. А потом у Лейса возникла эмпатическая связь с агрессором, и эффект оказался взаимным. Поэтому-то Вакас и открыл Лейсу правду о том, как его зовут, не взирая на то, что Лейс убивал его. Вакас велел Лейсу уходить только потому, чтобы этот мальчик, которого он – пусть, и своеобразно – но любил, никому не достался... Вакас проклял Лейса, чтобы тот никогда не смог вернуться к Саиду. И это было лучшее, что Вакас сделал для него... Однако, убив Вакаса, и позже, выживая в Лахоре, спасаясь от преследовавшего его Саида, мальчик оказался один на один со своей болью. Он пережил своё раскаяние и вину сам, один... А потом в жизнь Лейса ворвался ты, Рамадан – ты, который много лет назад его бросил. Ты, которого Лейс, возможно, когда-то винил за всё, что с ним было... Да, у тебя была причина уехать от четырехлетнего малыша: ты выполнял свой долг, а я, как твой телохранитель, выполнял свой. Но факт остаётся фактом. Ты и я – мы оба его бросили. Но самое ужасное, что если бы нам с тобой был снова предоставлен выбор, то мы бы – и ты, и я – снова выбрали бы свой долг. А твой сын понял это и принял. И никогда, ни разу, ни одним словом не упрекнул ни тебя, ни меня, что мы его попросту предали... Лейс сделал то, что не смог когда-то сделать ты, Рамадан: Лейс простил тебя. И ты говоришь, что твой сын не умеет ни любить, ни прощать? Тогда что же тогда вообще любовь и прощение?..».

Рамадан потёр ладонью ноющую левую сторону грудной клетки и медленно встал. Оправил мундир и шагнул к окну. Служебная машина и джип сопровождения всё также стояли там, перед его домом, всё с тем же спокойным терпением дожидаясь его, высокого вершителя судеб. Охрана не волновалась: в распоряжении господина генерала-лейтенанта Рамадана Эль-Каеда была ещё четверть часа. Рамадан пригладил припорошенные снегом виски и поискал Лейса глазами. Теперь подружка Лейса плакала навзрыд, а Лейс, склонив голову вниз, продолжал упрямо грызть губы.

«За что же такая жестокость?», – прочитал Рамадан по губам девушки.

« – Ты знаешь, Рамадан, что больше всего удивляет меня в Лейсе? – две недели назад спросил брата Рамзи.

– Даже не представляю, – усмехнулся тогда Рамадан.

– Умение сочетать несочетаемое. Демоны Лейса мирно уживаются с его ангелами. Однажды это помогло Лейсу выжить... Рамадан, запомни это и никогда не меняй своего сына. Пусть Лейс остаётся таким, какой он есть – человеком, в котором есть и всё хорошее, и всё дурное. Однажды всё это понадобится ему, когда наступит его «миг кайрос». Лейс слишком любит жизнь и не принимает смерти. А значит, он всё ещё терзается страхами прошлого.

– А что, у Лейса есть страхи? У меня такое ощущение, что он у нас вообще ничего не боится, – улыбнулся тогда Рамадан.

– А разве Лейс никогда не рассказывал тебе о том, что он чувствует запахи? Есть у него такой дар. И если жизнь для него пахнет морем и солнцем, то смрад страха Лейс отождествляет только с запахом крысы... Ты помнишь, как приехал за Лейсом в Лахор, Рамадан? А знаешь, почему Лейс тогда позволил тебе увезти его из больницы? Он собирался выбраться из Пакистана любой ценой, лишь бы больше не быть ничьей крысой. Но ты насильно привёл его в свой дом, и Лейс решил, что ты – его новый хозяин. Тебе никогда не приходило в голову, Рамадан, что Лейс собирался убить тебя? Ведь, ненавидя свой страх, Лейс был готов покарать тебя за то, что ему снова пришлось встать на колени. Но ты назвал мальчика сыном, и это спасло вас двоих... А помнишь, как ты искал врача для Лейса? Я рад, что тогда ты позволил мне привезти в Александрию доктора, который нашёл мальчика на пороге больницы в Лахоре. И я рад, что ты разрешил врачу заняться психикой Лейса... Ты помнишь, Рамадан, что сказал нам этот врач перед своим отъездом? Душа Лейса похожа на его спину. Там слишком глубокие раны, но если наложить швы, то это ограничит движения Лейса. И что полное выздоровление твоего сына наступит в тот день, когда Лейс убьёт в себе страх крысы.

– Ты всегда был мудрее меня, Рамзи, – вздохнул тогда Рамадан.

– Нет, я не был мудрее. Просто ты всегда любил мать этого мальчика, а я любил Лейса. С первого дня, как увидел этого мальчика, я принял его и полюбил.

– Но я тоже люблю своего сына, – возразил Рамадан.

– Нет, брат. Ещё нет. Пока ты не любишь его. Но однажды придёт день, и ты увидишь своего сына не глазами, а сердцем, и поймёшь, что такое любовь к детям. Так мой отец любил меня и моих старших братьев. Детей только так и любят, Рамадан. Это – настоящая любовь, которая не проходит вечно».

Рамадан перевёл задумчивый взгляд на окно. Лейс и девушка расставались. Девушка ещё плакала, но уже была готова отпустить Лейса. И Лейс в ответ улыбнулся ей той самой улыбкой, которая могла ночью солнце зажечь.

«У Лейса улыбка, как у той женщины», – Рамадан вздохнул и перевёл взгляд на часы: время мудрости вышло. Пришло время отдать последний долг. Рамазан взял ручку, придвинул к себе личное дело Рамзи и дописал: «Телохранитель президента Мубарака, полковник “Аль-Мухабарат”, Рамзи Эль-Каед (родился 24 апреля 1960 года) был убит 25 апреля 2000 года, когда закрыл собой президента».

Прошло десять лет. К 2011 году Лейс получил диплом с отличием магистра наук в области психологии, потом генетики. Он сдал экзамены в Оксфордский университет, переехал в Лондон, опубликовал в специализированных научных журналах несколько статей и вплотную приблизился к получению PhD – следующей за магистром научной степени. В день, когда Лейсу исполнилось двадцать девять, к нему пришла настоящая беда. Сбежав из Оксфорда в Лондон, а оттуда в Каир, Лейс гнал мотоцикл по трассе на скорости, смертельной для этой дороги. Преодолев расстояние от аэропорта до города в рекордно-короткий срок, Лейс бросил чёрный, как сажа, «Harley» у массивных чугунных ворот и, раздавая тумаки направо и налево, буквально прорвался в Госпиталь Вооруженных Сил – одно из самых охраняемых в Каире учреждений. Охрана попыталась перехватить Лейса, когда тот, не дожидаясь ни пропуска, ни офицера сопровождения, перекинул через турникет длинные ноги и вихрем понесся вверх по лестнице. В итоге, солдаты охраны скрутили Лейса только на втором этаже, уже на пороге операционной. Лейс всё ещё вырывался из их рук, когда врач, проводивший операцию, диагностировал у Рамадана остановку сердца. Услышав страшный приговор, Лейс немедленно замер и поднял руки вверх. Охрана отступила, но замерла, ожидая любого подвоха.