Нежное прикосновение - Рэддон Шарлин. Страница 53

— Посмотри, я уже нашла одну, — сказала она.

Лоскуток гонялся за большой мухой, которая слетела с лепешки, когда Брианна ее подняла.

— Да, это она, — сказал Най и подставил мешок, а она бросила в него лепешку. — Я вижу, что ты нашла еще и красивого маленького паука. Хорошо, что ты больше не боишься этих животных.

Опустив голову, она увидела, что по рукаву ее платья ползет паук. Вскрикнув от ужаса, она начала стряхивать его.

— Ой-ой-ой! — воскликнул Най. Он протянул к ней руку, и паук переполз на его ладонь. Потом он осторожно стряхнул его на землю. — Каждое животное требует уважительного отношения к себе. Все-таки они наши родственники.

Брианна вздрогнула и отскочила в сторону, когда паук пополз к ней.

— Что значит: наши родственники?

— Некоторые индейцы верят в то, что в следующей жизни они станут животными или насекомыми. Или даже деревьями.

— Ты веришь в переселение душ?

Най пожал плечами. Паук убежал, и Най поднялся на ноги.

— Индейцы в это верят. Они считают, что у каждого животного и даже у маленького жучка есть душа, — сказал он и смахнул комара с ее щеки. Потом он нежно погладил ее по щеке.

— Твоя жена верила в это? — спросила она.

Долгое время она не решалась заговорить с ним о его жене-индианке. Но сейчас, после того, что произошло между ними, ее все больше и больше раздражало то, что он спал с одной из этих грязных темнокожих женщин.

Най взял Брианну за подбородок и, подняв голову, пристально посмотрел ей в глаза. Из его глаз струился мягкий свет. Брианна залилась густым румянцем, но отнюдь не из-за смущения.

— Я знал об этом еще задолго до того, как встретил ее. Индейцы с уважением относятся ко всем живым существам, которых Господь поселил на этой земле. Они изучают животных, камни, деревья и разные природные явления для того, чтобы понять, откуда они пришли в этот мир. Индейцы изучают природу так же, как белые люди изучают Библию. Они считают землю своей матерью и поклоняются ей так же, как католики поклоняются Деве Марии.

Засунув руки за ремень брюк, он наблюдал за парящим соколом, который поднимался все выше и выше.

— Большинство белых людей считают индейцев темными дикарями, но… — начал он и снова посмотрел с невероятной теплотой. — Но мне кажется, что они более искренни в своей вере, чем эти напыщенные священники в белых накрахмаленных воротниках. Эти святые отцы свысока смотрят на людей и даже не пытаются понять, что их печалит и заботит.

— Ты любишь их? — спросила она. Она пристально смотрела на него, и ей показалось, что она совершенно не знает этого человека. — Я имею в виду не только ее… Маленькую Бобриху, а вообще всех индейцев.

Най снова посмотрел на парившего в небе сокола, потом сунул в рот деревянную зубочистку и сказал:

— Думаю, что люблю.

«Он необыкновенный человек, — подумала она, — действительно необыкновенный. Этот мужчина любит индейцев и считает, что у паука есть душа и поэтому его тоже нужно уважать. Как много еще могут сказать его серые, как гранит, глаза!» Что же еще она узнает о нем, пока они будут ехать в Орегон? Она не сомневалась: он еще многому сможет ее научить. И вдруг она поняла, что хочет узнать, какая житейская мудрость хранится в его голове. Ей захотелось узнать историю его жизни. Ей, наконец, захотелось познать его самого.

Сокол, похоже, заприметил жертву и, стремительно бросившись вниз, скрылся за скалой. Най посмотрел на Брианну и сказал:

— Солнце уже клонится к горизонту. Нам лучше поторопиться. Я не хочу, чтобы вы оставались вне лагеря, когда стемнеет.

Солнце опустилось к самой линии горизонта и напоминало теперь блестящую монету, которая стояла на ребре. Фургоны ехали вперед, исчезая в этом оранжевом сиянии.

— И у солнца тоже есть душа? — спросила она. Ей очень не хотелось уходить.

— О-о, у него необъятная душа! Его называют дедушкой. Индейцы поклоняются солнцу точно так же, как белые поклоняются Иисусу Христу. Мне же кажется, что они похожи. Во всем есть что-то божественное, — сказал он и, посмотрев на Брианну, добавил: — В солнце, в камнях, в животных, в птицах, в мужчинах и… в женщинах.

Она посмотрела ему в глаза, и у нее даже дух захватило, столько в них было теплоты, понимания и благодарности. Что-то щелкнуло у нее внутри, как будто открылся какой-то замок. Она поняла, что это открылось ее сердце, и этот мужчина навсегда поселился в нем.

Солнце зашло за горизонт, стало совсем темно. Где-то вдали, на утесах, протяжно завыли степные волки. Буквально через каждые пять минут Лилит выглядывала из фургона, чтобы посмотреть, не вернулась ли Брианна. Глядя на нее, Най покачал головой. Он тоже волновался.

Наконец Меградж дал сигнал остановиться. Най находился во главе каравана и быстро поставил свой фургон, как это было предусмотрено. Задние фургоны, среди которых был и фургон Панча Молтона, были еще за две мили от места стоянки. Лилит заставила Ная отправиться на поиски Брианны, а Тобиас Вуди, который управлял вторым фургоном Бодвинов, сказал Наю, что сам распряжет его волов и волов Марка.

За четверть мили от стоянки Най увидел Брианну. Она несла на плече мешок, а рядом с ней шла маленькая Фанни Гудмен и держала на руках Лоскутка.

— Черт тебя побери, женщина! Я же просил тебя вернуться до наступления темноты.

Фанни отдала котенка Брианне.

— Я, наверное, пойду, миссис Виллард. Мне нужно помочь маме приготовить ужин.

— Да, конечно иди, Фанни. Спасибо тебе за компанию, — сказала Брианна. Когда же девочка ушла, она повернулась к Наю. — Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Коламбус Най. Я не твоя жена. И даже не твоя сестра. Насколько я помню, я все еще твой работодатель. Советую впредь не забывать об этом, — бросила она и, не обращая на него внимания, пошла к своему фургону.

Выругавшись, Най последовал за ней. Догнав ее, он наклонился и забрал у нее мешок. Он привязал его к седлу, а потом снова наклонился, обхватил ее рукой за талию и посадил на лошадь перед собой. Высокая лука его мексиканского седла врезалась ей в ягодицы. Она изогнулась, пытаясь поудобнее устроиться, и котенок вцепился когтями ей в грудь. Эти ее телодвижения так возбудили Ная, что он почувствовал сильную боль внизу живота и крепко сжал зубы.

— Я уже говорил тебе, что раз я взял тебя в это путешествие, то это значит, что я за тебя отвечаю. Или ты будешь слушаться меня, или я привяжу тебя к фургону.

— Ты не посмеешь!

— Это мы еще посмотрим.

Даже в темноте ей было видно, как потемнели от злости его глаза. Она поняла, что он не шутит и запросто может выполнить свою угрозу. Гордо вскинув голову, она сказала:

— У Дульси снова появился синяк под глазом, и она ужасно напугана. Она не будет приходить ко мне учиться чтению, она боится, что Панч снова побьет ее, а это может повредить ребенку.

— Кому-то придется показать этому ублюдку, каково это, когда бьют по лицу так, что остаются синяки.

Когда они добрались до фургона, то увидели, что Лилит вся в слезах. Она не могла зажечь фонарь, обожгла себе палец и тихо чертыхалась. Увидев Брианну и Коламбуса, она вскочила со своего места и побежала к ним.

— Где вы были? Я не смогла найти дрова, чтобы развести костер. Марк все еще не вернулся. Он где-то с Джебом Хенксом. Час назад я послала мальчишек, чтобы они нашли что-нибудь, что может гореть, и они тоже до сих пор не вернулись. Я просто не могу со всем этим справиться сама.

Брианна с ужасом уставилась на нее.

— Лилит, ты как будто сама не своя! Ты себя хорошо чувствуешь?

Лилит застонала, схватилась за живот и убежала в темноту.

— Лилит! — позвала ее Брианна. Она положила в фургон Лоскутка и пошла на поиски Лилит. — Тебе плохо, Лилит?

Ответа не последовало.

Най разжег костер, и Брианна сварила кофе. Для этого она использовала воду из их собственной бочки. Возвратилась Лилит. Она явно была чем-то обеспокоена. Вскоре она снова резко повернулась и убежала.