Камасутра от Шивы - Солнцева Наталья. Страница 46
– Так мы машину вызовем, – не сдавалась она. – Такси. У тебя наличные или карточка?
Текила и сок в этом ночном заведении стоили втрое дороже, чем в обычном кафе. Антон заплатил, незаметно поглядывая на танцующего с девушкой Шестакова.
– Я тебе совсем не нравлюсь? – надулась блондинка. – Куда ты смотришь?
– Вон тот мужик в джинсах – чудовище, – прошептал молодой человек. – Вампир! Дракула! Он завлекает молоденьких и хорошеньких куколок, чтобы напиться их свежей крови.
Блондинка согнулась напополам от смеха.
– А ты потешный…
– Я не шучу. Он в самом деле вампир.
– Ага, – заливалась блондинка. – А мы с тобой – ночной дозор!
– Да ты книжки читаешь? – удивился Рябов. – Никогда бы не подумал.
– Я кино люблю. Между прочим, меня Лилей зовут.
– А меня Сашей, – соврал он.
Блондинка повернулась к танцующим, продолжая хихикать.
– Ты че, следишь за ним?
– Просто интересуюсь. Не каждую ночь встретишь настоящего вампира.
Лиля поправила волосы и наклонилась к Рябову со словами:
– Поохотимся?
Вскоре Шестаков и его девушка направились к выходу из зала. Они о чем-то переговаривались. Доктор – вяло, брюнетка – оживленно. Он нес в руке бейсболку, она – желтую, под цвет платья, сумочку.
– Подруга надеется заработать, – с видом заговорщицы прошептала Лиля. – Бедняжка не подозревает, что ее ждет!..
Глава 38
Черный Лог
Глории было достоверно известно то, о чем Алина Нефедова могла только догадываться. Ее убиенный жених Берестов познакомился с ней не по причине вспыхнувшей любви. Алина привлекла его внимание вовсе не как женщина. Впрочем, она, кажется, сама начала постигать истину.
Глория вспомнила свой последний разговор с Берестовым…
«Я перебрал разные варианты и остановился на самом простом: людей, которые могут знать что-либо о заветной вещице, всего трое. Это сестра погибшего Павла Нефедова, Анатолий Зебрович и его жена…»
– И его жена, – вслух повторила она. – Паша утонул, Толик разбился… остались мы с Алиной.
Измученную гостью Санта давно проводил в спальню на втором этаже, Лавров завалился спать в восточной комнате, а Глория лежала в своей постели и слушала шум дождя за окном. В памяти всплывали эпизоды из прошлого…
В ту роковую для него ночь Берестов признался, почему стал женихом Алины. Он ничего не скрывал от Глории, потому что не собирался оставлять ее в живых. Он не знал, что умереть предстоит ему, а не ей.
– Человек предполагает, а судьба – располагает…
– Кто здесь? – встрепенулась Глория.
– Я…
Карлик Агафон сидел в маленьком креслице, одетый не принцем, а нищим. Жалкие лохмотья, истоптанные башмаки, котомка на плече.
– Что с тобой? – ужаснулась Глория. – Ты всегда был франтом!
– Меняю амплуа. Собаки порвали мне штаны, пока я шел по Синайской пустыне…
– Что ты там искал?
– Счастье. Увы, я такой же олух, как и прочие люди. Ищу то, что всегда со мной. Зачем пускаться в странствие ради того, чтобы вернуться туда, откуда ушел?
– Я тебя не понимаю…
– Я сам себя не понимаю!
Несмотря на жалобы, Агафон выглядел беззаботным и довольным. Посох, на который он опирался в пути, был прислонен к спинке кресла; на башмаках белела пыль.
– Могу я принять душ? – вежливо осведомился он.
– Конечно, это же твой дом…
– Теперь ты здесь хозяйка, – без сожаления молвил карлик. – Я рад, что это ты, моя царица. Пойду, пожалуй…
Он неуклюже слез на пол и шагнул было к двери, но вдруг замер.
– Что-то не так? – забеспокоилась Глория.
– Надеюсь, у тебя все под контролем…
– Я тоже надеюсь.
Агафон повернулся и указал пальцем в темный угол напротив кровати.
– Она тут… Увязалась за тобой из лаборатории Парацельса.
Глория похолодела. Значит, ей не показалось. За ней следует Смерть! Темное облако, принимающее любые очертания. Кому-то нравится скелет в плаще, кому-то – обольстительная пери из «Тысячи и одной ночи». Кто-то предпочитает Ангела с лебедиными крыльями за спиной. Дело вкуса.
– Вообще-то люди к этому привыкают, – заметил карлик.
– К этому трудно привыкнуть!
– А кто обещал, что будет легко?
Агафон бесшумно исчез за дверью. Глория лежала, уставившись в страшный угол.
– Спи, – раздавалось оттуда. – Спи… спи…
– Нет уж! Спасибо!..
Она со стоном села на постели. Перед глазами маячили Пашка и Толик… ее первая любовь и ее первый муж. Первый… Значит, будет и второй?
Глория вздохнула и снова легла. Пашка и Толик опять возникли из небытия. Вот они копают землю. Темно… Лопаты врезаются в грунт. Ширк-ширк… ширк…
«В деревне без погреба никак, – бубнит Алина Нефедова. – Брат сам углублял, а Толик ему помогал…»
В погребе на прокудинской даче Нефедовы хранили овощи, соленья и квашеную капусту. Паша взялся привести яму в порядок, а друг вызвался подсобить. Они были неразлучны: Толик и Павел.
Бух!.. Лопата уперлась в старое трухлявое бревно. Когда-то в прошлом тут уже была яма с бревенчатыми стенами и крытым верхом. Может, ее еще Карякин выкопал…
Бревно треснуло и вывалилось, посыпалась земля.
– Осторожнее, – предупредил Паша.
Толик опустил лопату и наклонился, разглядывая образовавшуюся нишу. Из земли торчала какая-то железяка.
– Что там?
– Не пойму. Поддень-ка!
Павел ковырнул лопатой и вывалил из ниши металлическую коробку.
– Проржавела вся…
Коробка жалобно звякнула, когда ее проверили на прочность. Дзинь!
– Что мы с тобой нашли? Клад?
– Хрен его знает…
Если бы вернуться в тот момент и запретить Пашке и Толику трогать коробку, тем более открывать ее, – как бы повернулась их жизнь?
Глория очнулась в холодном поту. В носу стоял затхлый земляной запах, в ушах раздавались шорох осыпающихся комьев и стук лопат…
Она приподнялась и взбила подушку, перевернулась на другой бок. Сон улетучился. Чувствовалось: Алина не спит – тоже вспоминает. Заново переживает свою драму. Она ужасно страдала все эти годы.
«Любовь и ревность, вот два скакуна, которые вынесут меня на финишную прямую! – заявил Берестов, целясь в Глорию из пистолета с глушителем. – Любовь и ревность неподвластны времени!»
О, как он был прав, этот алчный и циничный человек.
– Он бы убил меня, если бы не Алина…
Глории врезался в память черный зрачок оружейного дула, отсчитывающий ее жизнь на секунды. Из него в любой момент могла вылететь пуля. Берестов сидел напротив в горнице прокудинского дома, освещаемой бледным лучом фонаря, и целился ей в лицо.
Алина знала, куда поехала соперница, и решила проверить, зачем той понадобилось ночевать в дачном доме. Ревность гнала ее вперед, будоражила и подстегивала. Ревность Алины, по сути, оказалась спасительной.
Обманутая невеста опоздала к разговору и пропустила почти все, что говорил ее «суженый». Слова Берестова: «К черту Алину! Здесь только ты и я!» – обращенные к Глории, – причинили ей невыносимую боль. Она перестала соображать и видела перед собой широкую спину жениха, который смотрел на другую женщину.
Прогремел выстрел. Потом прозвучал второй… Глория не сразу поняла, жива она или мертва. Запахло порохом. Алина, истерически всхлипывая, выронила оружие…
Давняя вражда обернулась удачей. Если бы не Алинина ревность, лежать бы на грязном полу Глории, а не Берестову.
– Тогда Смерть обошла меня стороной, – прошептала она в темноту спальни. – А теперь? Удастся ли мне выиграть у нее партию?
В шахматах противник порой подсовывает ферзя, чтобы потом поставить мат королю. Эта мысль взволновала Глорию. Она пыталась применить ее к нынешней ситуации, но в голову приходил лишь человек в бейсболке, удаляющийся от бездыханного тела Тамары Шестаковой…
Лавров не спал, несмотря на усталость. Он прислушивался к шороху водяных капель и вдыхал чистый влажный воздух. Как же хорошо за городом! Не то, что в душной и пыльной Москве.