Все сказки мира - Исьемини Виктор. Страница 43

ГЛАВА 26

Друзья разместились в лодке и Кендаг с Филькой навалились на весла, неумелыми толчками посылая ее к маленькому кораблю, стоящему крайним в строю драккаров. Ингви полагал, что наведенная им завеса белесой дымки, сливающаяся с туманом на реке, будет излишней предосторожностью. Оказалось — нет. С каждого драккара за рекой наблюдало по человеку, разбойники были предусмотрительны. Ингви проверил, надежно ли чары закреплены за его суденышком и пополз меняться местами с Филькой. Эльф занял позицию на носу и поднял лук.

— Рано, — предупредил его Игви. Или если он нас заметит, или когда будем совсем рядом…

В этот самый момент (до корабля оставалось еще не меньше ста метров) пиратский наблюдатель заметил полосу тумана, упорно плывущую против течения.

— А вот теперь в самый раз, — довольным тоном произнес эльф, тенькнула тетива, — готов.

Человек осел на борт, демон с орком поднажали — однако их усилия были ни к чему. Оставшиеся разбойники были совершенно поглощены схваткой, кипевшей на берегу, никто даже не заметил смерти их приятеля, наблюдавшего за рекой. Филька, сидевший с луком на носу, первым перебрался через борт на палубу — там было еще пятеро. Четверо с натянутыми луками выискивали, очевидно, цель попроще в общей свалке, пятый просто азартно наблюдал, энергично размахивая топором и покрикивая.

Кендаг, а за ним и Ингви, перелезли на корабль. Последней была Ннаонна. Она взлетела на палубу, как белка — одним прыжком. Лодчонка, закрученная инерцией толчка девушки, со стуком ткнулась в борт драккара, разбойники обернулись, друзья кинулись было на них, но…

— Пощады, ваше величество! — вдруг завопил предводитель пиратов, бросая топор и падая на колени, а затем обернувшись к своим — бросайте оружие, олухи! Просите пощады у короля великого, у его демонского величества!..

Четверо бородачей угрюмо опустили луки, но падать на колени и просить пощады не стали. Тем временем первый не унимался:

— Ваше величество, не извольте гневаться… Пощадите, не серчайте… это…

С неописуемым удивлением Ингви в коленопреклоненной фигуре узнал оборванца, которого он в незапамятные времена запретил избить в Альде… В тот памятный день, когда орки Лорда Внешнего Мира впервые «вершили королевское правосудие»… На площади перед Альхеллой — тысячу лет назад…

— Ты, что ли… землячок… — промямлил Ингви, несказанно пораженный, — откуда ты сюда… А, ладно… Что делать-то нам с тобой теперь, а?

— Что прикажете, ваше королевское демонское величество! — с какой-то истовой радостью отвечал тот, не поднимаясь с колен.

— Ну тогда давай, что ли… сниматься с якоря… Если так.

— Эй, ребяты, — альдиец проворно вскочил и обернулся к своим, последовало несколько команд, которые бородатые викинги опрометью бросились исполнять — к огромному изумлению Ингви. Ннаонна присвистнула, выражая общее мнение…

Один из викингов обрубил якорный канат и драккар тихо развернулся по течению.

— С позволения вашего королевского величества, — пробормотал альдиец и бросился к рулю, бородатые «ребяты» сели на весла…

Ингви с друзьями пробрался на корму — так, чтобы находиться рядом с рулевым и держать в поле зрения гребцов. Никто не произнес ни слова — ситуация была настолько нереальной, что сказать было просто нечего…

— Ну, — нарушил молчание Ингви, — вор-разбойничек… И что же это значит, а? Почему это вы такие… послушные?

— Мы, ваше величество, сбежать от Моррика рады-радешеньки. Потому что он псих ненормальный и счастья у него нету. Он и корабля-то хорошего через это лишился, остался только с такой вот лодочкой… И всем мужикам правильным он надоел, как у нас в Альде говаривали, хуже горькой редьки. Но только сбежать от него в походе — дело для него оскорбительное, а ежели такой псих мстить наладится — быть беде… А с вашим величеством мне не страшно ничего… И своим я тоже сказал, мол, чего же лучшего желать…

— А как же тебя, величать, землячок?

— А Никлис я, Никлис-с-дубинкой в Альде меня прозывали… В Альде-то… А теперь я, конечно, Никир. Никир-викинг, богатырь великий, — и мужичок тоненько хихикнул…

Ингви бросил прощальный взгляд через плечо. Их бегство не вызвало никакой реакции у викингов, увлеченных схваткой на берегу. Впрочем, там дело шло к концу. Риодненские ополченцы разбегались, упорная схватка еще шла в центре, где медленно пятились, сомкнув краснорукие щиты, воины береговой стражи и дружинники в латах, перед ними ритмично взблескивало лезвие секиры над красным плащом и с обоих сторон мелькали заряды колдовского пламени — зеленые и синевато-фиолетовые — оставляя дымные трассы, мало-помалу заволакивающие место схватки расползающимися грязно-бурыми лохмотьями. Вокруг отбивающихся риодненцев собиралось все больше викингов, многие из которых сверкали начищенными кольчугами и стальными шлемами… Проследив взгляд Ингви, «Никир-викинг, богатырь великий» ухмыльнулся:

— Долго не продержатся, вот только Хольн Плешивый их главного здоровяка прищучит… Да и колдуны наши не в пример здоровее… Над полем разнесся неистовый вой, вокруг схватки заблистали зеленые зарницы.

— Что там, Филька? — спросил Ингви.

В этот момент Никлис навалился на рулевое весло, разворачивая судно, поле боя скрылось из виду за бугром… Филька подумал еще с минуту и предположил:

— По-моему, в схватку вступили деды, которые вчера приехали…

— Слишком поздно, дело уже, наверное, сделано, — побормотал Ингви и обернулся к рулевому, — ну теперь говори…

— А что говорить-то?..

— А все и говори — как попал сюда, как вышло, что ты здесь главным был, почему твои «ребяты» так легко с тобой согласились.

— Ну, перво-наперво, попал я в Энмар на невольничий рынок соизволением вашего величества… об чем, сказать по правде, не слишком-то и жалею.

— Да ну? — Ингви недоверчиво поднял брови.

— Точно! У нас, на Северной стороне, мне ходу в старшины не было, — ударился в воспоминания разбойник, — наш-то, старший, Пиритой-вор, говаривал так: «Ты, Никлис, дурень, профессии в жисть знать не будешь, сколь тебя, дурня, не учи» И быть бы мне при дубинке всю жисть у толковых воров на подхвате… Не судьба, значит. А в Энмаре в ту пору в гребцах на галеры была нужда великая — долго я на рынке не маялся… Купил меня купчина толстобрюхий и приковали меня цепью на той посудине окаянной, что звалась «Ронника»… Но в первом же плавании настиг нас драккар Толстого Рогли. А у викингов, слышь-ка, ваше демонское величество, обычай, чтобы вам знать, такой: кто при весле сидит — тот и мужчина. Тот достойный человек. Им что весло, что меч — в руках держать равно благородственно. Потому они энмарцев же не любят и преследуют нещадно, что те, противу такого их обычая, к веслам на цепь сажают… Кто есть толстобрюхий при мошне в каюте — тому кишки вон и Морскому царю слава! Кто при весле, как муж добрый — тому свобода и гуляй, душа… Отковали меня от весла и отпустили бы на все четыре стороны, да только… Куда править прикажете, ваше величество?

Ингви встрепенулся и посмотрел по сторонам — корабль выходил из дельты.

— Давай пока на юг вдоль берега, что ли… И дальше рассказывай.

— На юг, так на юг, вашему величеству виднее…

— Никлис, посуди сам — здешних я не боюсь, хотя и с ними успел уже пару раз сцепиться, твои бывшие дружки мне опаснее, а на юг, думаю, они сейчас не сунутся.

— А они и вовсе никуда не сунутся, пока славу Морскому царю кровью не воздадут и все до последней нитки не ограбят.

— А если их побили и обратно на драккары загнали?

— Ну это вряд ли… Хотя, пожалуй, что тогда на юг вернее… Ну, стало быть, отпустили бы меня разбойники, да я сам к ним попросился — податься мне было некуда, а у них, как я поглядел, жисть веселая… И пристал я к ватажке Рогли, да один из его ребят невзлюбил меня. Раз, другой меня цепляет, ладно — мы привычны всякое сносить. Однако, гляжу, и другие на меня косо глядеть начинают и сам Толстяк. У них сносить обиды, слышь-ка, не в обычае — решат, что трус. И однажды… было это на острове Римбан, где все эти шайки из викингских походов собираются и Морскому царю славу поют, и кровь в его имя льют, а он, слышь-ка их благословляет и силу их колдунишкам дает… Так однажды, говорю, допек меня этот детина, Коги его имя — мне на сапоги сплюнул, гад… Сапоги новые… Ну, вижу, так дальше не годится — вызвал его на бой. А как я в Северной стороне на дубинках первый был — то я его рукояткой секиры так отделал! И ребра, и зубы ему пересчитал… Толком-то биться у них, у разбойников-то, не умеют… Да… Однако после этого случая решил я от Рогли Толстого уходить. Что же мне — все время за спину оглядываться, чтобы этот Коги меня ножиком втихаря не приголубил… Мне бы его прирезать, а я, дурак, живым оставил… Словом, дело так пошло, что нужно к кому другому на корабль перебираться… А тут и подвернись мне этот Моррик Черный Щит… Он видел, как я с Коги дрался, похвалил меня и к себе позвал медлингом — это вроде как боцман у энмарцев… Старшой такой на корабле — я сдуру и согласился…