Королевская страсть - Хортон Патриция. Страница 56

Роджер печально улыбнулся.

— Да, я в полной мере вкусил плоды наших трудов, и, надо признаться, они совсем не так сладки, как я думал. Я не сожалею о сделанном и верю, что Карл вполне подходит на роль короля Англии. Что касается меня, то я чувствую предрасположенность к монастырской жизни. Мне кажется, там я смогу обрести истинное счастье.

Они вышли в сад и, спокойно беседуя, сели на прогретую солнцем каменную скамью. Сейчас, когда Роджер дал ей свободу, Барбара почувствовала к нему такую привязанность, какой не испытывала со времени их знакомства. Забыты были раздражение, усталость и скандал из-за ребенка, который заставил ее сбежать в Ричмонд. В конце этой мирной беседы она от всего сердца пожелала Роджеру удачи и счастья.

Роджер поцеловал ее руку.

— Я пока еще побуду в Англии, улаживая дела. Надеюсь, мы еще встретимся.

Он уходил по аллее, и Барбара, провожая его взглядом, испытывала странное успокоение. Она не хотела быть врагом Роджеру. Если бы не их брак, она всегда была бы его искренним другом. Но в последние годы ей казалось, что она готова возненавидеть его. Он был той скалой, о которую разбивались волны ее счастья. Порой она в ужасе ловила себя на том, что желает ему смерти! А сейчас он наконец дал ей свободу — запоздалую свободу! К сожалению, Карл был уже женат.

Склонив голову на руки, Барбара сидела на скамье, и солнце нежно ласкало ее затылок. Почему все так запутано в жизни? Почему нельзя откровенно сказать: «Я люблю» — и любить, забыв обо всем на свете? Почему на пути у любви столько сложностей?

В тот же вечер Барбара рассказала Карлу о решении Роджера. Душа ее ликовала от сознания своей свободы. Карл нахмурился и тяжело вздохнул. Барбара, очевидно, не понимала, как важен был Роджер для соблюдения неких светских приличий и условностей перед лицом общества. И тем более сейчас, когда у него есть Катерина…

Карл вздохнул и зарылся лицом в ее огненную шевелюру. Она теснее прижалась к нему, его руки обняли ее стройный гибкий стан. Перед своей женитьбой он чувствовал, что положение Барбары в обществе достаточно прочно. Она казалась гордой и веселой, и ему не приходило в голову, что ей может понадобиться серьезная защита. За последний месяц Карл полностью осознал, как трудна будет ее жизнь без его поддержки, и это знание наполняло его нежностью и желанием защитить ее.

Сейчас, когда Роджер собирался покинуть Англию, ей необходимо как можно скорее получить место фрейлины в свите королевы. На следующий день Карл протянул Катерине свиток, небрежно сказав:

— Здесь список всех английских леди, которых я подобрал для вас. Все они достойные родовитые дамы и заслужили эту честь. Уверен, вы одобрите мой выбор.

— Я тоже уверена, — улыбнулась Катерина и, развернув свиток, пробежала глазами строчки. Она плохо знала английскую знать и никого не предпочитала. Вдруг костяшки ее пальчиков побелели. Дочитав весь список, она обнаружила в конце дерзкое, вызывающее имя — Барбара, графиня Каслмейн.

Катерина подавила предательское восклицание. Она не может — не должна — говорить об этой женщине с Карлом. Неважно, что под пурпурным пологом серебряного ложа между ними установилась интимная близость, ведь существуют вещи, которые не пристало обсуждать с мужем. Ее смущала уже одна мысль о том, что он имел с леди Каслмейн такую же близость, как с ней. Неужели он собирается продолжать этот роман на ее глазах?

Живя и воспитываясь в монастыре, Катерина часто жалела о том, что родилась принцессой Португальской, которой судьба уготовила королевскую жизнь. Ей хотелось быть простой девочкой. Как было бы чудесно стать монахиней, быть одной из этих женщин с мягкими голосами и строгими лицами, жить их делами и молитвами! В последний месяц она смеялась над своими детскими мечтами и благодарила Бога за то, что он не позволил ей стать монахиней. Карл разбудил в ней женщину, горячая южная кровь заиграла в ней. Ему трудно было оценить глубину чувств Катерины, ее смущение было слишком велико, и казалось, она лишь уступает его желаниям. А на самом деле она сгорала от страсти и с трепетом ждала его ласк. Неужели Карл ласкал леди Каслмейн так же нежно, как и ее?! От одной этой мысли Катерина почувствовала такую ревность, которая точно желчь разлилась по всему ее телу. Душевная боль была нестерпимой, Катерина задрожала, и Карл мгновенно забеспокоился:

— Вы не больны, дорогая?

Она схватилась за эту мысль.

— У меня немного болит голова. Если вы позволите… — и она дрожащей рукой положила свиток на столик.

— Конечно! Я позову ваших камеристок.

Он подошел к дверям и пригласил девушек. Велев им позаботиться о здоровье королевы, Карл покинул комнату.

Катерина вооружилась булавкой и быстрыми колющими ударами выколола имя Барбары, графини Каслмейн. Впервые эта невинная душа почувствовала, что способна на убийство, она исступленно колола пергамент, представляя, что наносит раны незнакомой сопернице.

Назавтра она, опустив глаза, протянула список королю. Катерина предпочла сделать это без слов и объяснений. Конечно, у него достанет воспитания просмотреть его спокойно.

Карл развернул свиток и замер в изумлении, заметив выколотое имя. Он предполагал, что Катерина невинна, как дитя. По состоянию свитка было заметно, в какой ярости пребывала его жена, выкалывая ненавистное имя; казалось, пергамент изжеван сворой спаниелей. Раз Катерина с такой злостью выколола имя Барбары, она была гораздо более осведомлена, чем он предполагал… Она оказалась не такой честной и наивной, как он думал. Барбара, несомненно, честнее ее. Карл усмехнулся, вспомнив о белилах, которые Барбара стирала с лица простыней.

Он поднял голову и задумчиво взглянул на королеву. На ней был ниспадающий пеньюар из тонкого розового шелка, волосы рассыпались по плечам. Ее прекрасные длинные волосы обычно восхищали Карла, когда они вот так свободно падали на ее плечи и спину, а не были круто завиты. Но Катерина почти не заботилась о своей внешности, ее вполне устраивало то, как она выглядит. Когда она бывала в хорошем настроении, лицо ее светилось счастьем и казалось почти красивым. Но сейчас она побелела, в глазах притаилась настороженность, и Катерина выглядела дурнушкой.

Она чувствовала себя неуютно под холодным, изучающим взглядом Карла.

— В чем дело, Карл? — спросила она прерывающимся голосом.

— Я вижу, вам не понравилось имя леди Каслмейн.

Ему подумалось, что на самом деле он абсолютно не знает эту маленькую женщину. Она казалась такой юной и безыскусной и очень напоминала его любимую Киску. А оказывается, ей было известно о его романе с Барбарой, и она со спокойствием умудренной, опытной женщины относилась к этому. Образ невинной девочки-невесты растаял. Возможно, не раз она тайно смеялась над ним, пока он терпеливо учил ее любовным играм.

Он спросил, резко повысив голос:

— Что вы имеете против леди Каслмейн? Вы не желаете видеть эту даму?

Катерина окаменела от возмущения. Как он смеет!

— Я знаю о вашей… связи… с ней.

Карл бросил на нее оценивающий взгляд. Пожалуй, можно больше не щадить эту крошку.

— Раз вы в курсе моих отношений с леди Каслмейн, то, конечно, понимаете, почему она должна получить место фрейлины.

Катерина дерзко вздернула маленький подбородок, в карих ее глазах предательски блеснули слезы.

— Вы тоже должны понять, Карл, что я не могу терпеть эту женщину в своем окружении.

— Я не требую, чтобы вы приближали ее к себе. Но она должна получить эту должность хотя бы формально.

— Но зачем? — Катерина начала терять свой гордый вид, голос ее зазвучал умоляюще.

Карл постарался сохранить терпение.

— Леди Каслмейн многим пожертвовала ради меня. Если она не получит этого назначения, все решат, что я забыл о ней, и свора придворных шакалов с наслаждением начнет терзать ее. Разве вы не знаете, дорогая, как жесток бывает двор к тем, кто утратил былые привилегии?

Глаза Катерины наполнились слезами.

— В монастыре меня учили, что прелюбодеяние — грех. Я имею в виду то, что леди Каслмейн заслуживает всяческого унижения.