Орхидея, королева Сингапура - Леонидова Людмила. Страница 19

Катя весь день бродила по Кельну. Уютный радостный центр с пешеходной зоной и нарядными магазинами, сверкающими незнакомыми витринами, немного отвлек ее от грустных мыслей. Остановившись на площади возле старинного собора, Катя долго стояла в раздумье, пока ледяной декабрьский ветер не загнал ее внутрь. Здесь было спокойно и тепло, горели свечи, хотелось думать о приятном. И постепенно ее отпустило чувство тревоги и одиночества.

«Как тяжело быть одинокой в этом мире!» — решила написать она в записке на стене перед костелом. Там были послания на всех языках мира, подписанные и анонимные. Писавшие хотели, чтоб кто-то прочел их мысли — грустные и радостные. «Люди делятся между собой частичками энергии, и им становится легче», — подумала Катя и поставила свою подпись. Конечно, она не думала, что эту записку прочтет прилетевшая вслед за ней в Кельн Марина и что счастливая случайность решит ее судьбу.

18

«Вы, то есть ты — моя настоящая мама!» — это восклицание рефреном звучало в голове у Марины. Она никак не могла сосредоточиться, слушая сбивчивый рассказ дочери о конкурсе, о Сингапуре, о перелете в Кельн, но больше всего о фотокоре, который привез ее сюда.

— Я познакомлю тебя с ним. И ты поймешь, что он ни в чем не виноват, — уговаривала дочь, разволновавшаяся от резкого наступления Марины на Анджея. Они сидели в ресторане элегантного дорогого отеля, который славился в Кельне тем, что некогда здесь останавливался зять Брежнева. О чем с гордостью сообщили Марине служащие, узнав, что та из России. Теперь в этом отеле жила Марина.

— Он очень добрый и заботливый, — продолжала защищать Анджея Катя. — У него сейчас неприятности на работе, его почти уволили. — Она сделала грустное лицо. — За квартиру платить нечем…

— Его квартира была моей последней надеждой, Катенька, — вспомнила Марина свои безуспешные поиски. — В редакции журнала, с которым он сотрудничает, мне дали адрес. Прибегаю туда, а вы уже съехали и, к моему ужасу, даже нового адреса хозяйке не оставили — последнюю ниточку оборвали. — Марина нервничает и хмурится. — Я бы его в полицию сдала, — заявляет она решительно.

— Да мы к Алисиной подруге переехали, — спешно перебивает ее Катя. — И он, он такой… ты просто его не знаешь, на последние деньги мне все покупал.

Марина вспомнила себя в ее возрасте, свои отношения с матерью и, пересилив неприязнь к человеку, который мог навсегда искалечить жизнь дочери, внимательно слушала Катю, стараясь понять.

— У меня колготки порвались, он заметил и сам мне купил новые, я вовсе не просила. — Катя показала глазами под стол на свои длинные стройные ноги, обтянутые плотной лайкрой.

«Боже мой, — с горечью подумала Марина, и у нее сжалось сердце. — Жила все время в нужде, для нее даже колготки — существенная покупка. И до наивности отзывчивая. Сопереживает, кому? Своему, хотя и невольному, похитителю. Правда, Билл перед отъездом предупреждал, чтобы я не давила на дочь, целую лекцию прочитал, что при похищениях и длительном стрессе у пленников нарушается логика и происходит отождествление, как он выразился, своих целей с целями похитителя. На Западе такое явление, объяснял Билл, получило название „стокгольмский синдром“. Но Катя не выглядит измученной пленницей со „стокгольмским синдромом“. Во всяком случае, сейчас. Конечно, она переживала из-за короны, но больше из-за предательства Алисы — ведь Катя дружила с ней, доверяла подруге. Но за этого Анджея буквально стоит горой. Может, она просто в него влюблена?»

Матовый свет от настольной лампы создавал уютный полумрак. Светло-бежевые скатерти с коричневой каймой, подобранные им в тон салфетки, скрученные в серебряных кольцах, живые желтые лилии в огромной, стоящей по центру зала вазе, строгая форма официантов — все это подчеркивало респектабельность и класс ресторана. А две молоденькие женщины, сидящие здесь с бокалами искрящегося шампанского в руках, смотрелись со стороны, как его украшение. Они праздновали встречу, состоявшуюся через восемнадцать лет. И им было что рассказать друг другу.

Несмотря ни на что, Анджей понравился Марине. У него был открытый взгляд, добрая приветливая улыбка, и, главное, парень очень дружески относился к Кате — это Марина почувствовала сразу, как только Анджей появился в апартаментах отеля. Понравилось Марине и то, что он не юлил и не выкручивался, а честно признался: да, виноват и готов за все отвечать. Нервничая и злясь, он слушал рассказ Марины о признании Алисы и очень удивился, что Ален, к которому он ее ревновал, оказался отцом Кати. Когда Марина замолчала, Анджей, сорвавшись с места, воскликнул:

— Если у Кати есть такая поддержка, она должна срочно вернуться в Сингапур и принять участие в конкурсе!

— Да, — согласилась Марина, — если бы я нашла ее хотя бы на день раньше. Ведь конкурс-то уже завтра, то есть… — Взглянув на свои часики, она уточнила: — По-сингапурскому времени сегодня! — Тут она открыла свою сумку, чуть было не забыв в водовороте последних событий про заветную бархатную коробочку.

— Это тебе от отца. Он был уверен, что я тебя разыщу!

Открыв ее, Катя ахнула:

— Какая красота!

— Постой, я тебе ее приколю. Это вместо той, что ты потеряла.

— А ты откуда знаешь? Я действительно потеряла свою заколку, но думала, что в кафе, — удивилась Катя, бросив взгляд на Анджея.

— Ты потеряла, а полиция нашла ее в квартире у Анджея, — уточнила Марина.

При упоминании о том неприятном вечере в Сингапуре Анджей покраснел. Краска проступила на белой с мелкими веснушками коже лица, отчего его пшеничные усы и волосы показались совсем рыжими. А Катя, все забыв и простив, беззаботно стояла у большого зеркала, глядя на отражение драгоценной вещицы, которая блестела и переливалась сотнями огней, соединяясь лучиками с многоярусной хрустальной люстрой.

— К сожалению, Катюша не успевает на конкурс. Мы уже обзвонили все авиакомпании. Ален так обрадовался, что Катя нашлась, предложил даже нанять частный самолет.

— И что? — нетерпеливо спросил Анджей.

— Увы, здесь нет сверхскоростных самолетов. Это ведь не до Парижа. Пол земного шара надо пролететь.

— Наверное, только в сказках и в кино самолеты так быстро летают, — вступила в разговор Катя. — Подняв кверху копну темных волос и ловко переколов диадему по-своему, она продолжала любоваться подарком.

— Да, в жизни все гораздо сложнее, — развела руками Марина.

Анджей, вдруг что-то вспомнив, ударил себя по лбу. Потом, извинившись, вскочил и начал хлопать себя по карманам, лихорадочно выворачивая их. Не обращая внимания на Катю с Мариной, он, как сумасшедший, бормотал под нос:

— Не только в кино самолеты летают быстро… через весь земной шар, у нас тоже могут полететь. — И, найдя наконец чью-то визитную карточку, схватил телефонную трубку.

Ровный и приветливый вначале разговор вдруг оборвался. Анджей стал нервничать и кричать, потом уговаривать кого-то на своем родном языке. Затем, прикрыв микрофон ладонью, спросил у Марины номер телефона отеля и, продиктовав его, в сердцах бросил трубку.

— Сейчас перезвонят, — сообщил он, обращаясь непонятно к кому, и молча уставился на аппарат.

Марина с Катей недоуменно переглянулись.

Анджей походил сейчас на разъяренного мальчишку, которому только что досталось в драке.

Катя же в этой роскошной обстановке, напоминающей старинные покои, сидя на голубом шелковом диване с драгоценной диадемой в волосах, выглядела в глазах Марины настоящей принцессой. И она с удовольствием любовалась дочерью, сожалея о короне «Мисс Азии», которая по праву должна была достаться ей.

«Если уж Ален бессилен, ничего не поделаешь! Время ведь не догонишь!» — успокаивала себя женщина.

Глядя на взволнованного Анджея, Катя и Марина догадывались, что он, испытывая чувство вины, наверное, пытается что-нибудь предпринять, но понимали, что все попытки, к сожалению, тщетны.