Волшебный свет - Стоун Диана. Страница 30

Марк здесь, он пришел! Мысли Терезы лихорадочно заметались, но вдруг она застыла. А что, если он пришел для того, чтобы сказать, что между ними все кончено?

О нет, только не это!

— Мисс Осборн? Так мистер Уильямс может войти?

Тереза спохватилась.

— Да-да. Конечно же, пусть войдет.

Когда она клала трубку на рычаг, то заметила, что рука слегка дрожит.

— Терри?

Она резко вскинула голову, и сердце ее заколотилось, когда она увидела в двери Марка. Он был как всегда самым красивым мужчиной на свете, но выглядел уставшим и немного осунувшимся.

— Марк… — Она поднялась и тут же пожалела об этом — колени подгибались.

Как бы ей хотелось, чтобы на ней сейчас было что-то менее консервативное, чем этот деловой синий костюм в белую узкую полоску. Чтобы она выглядела более женственной, более привлекательной. Сейчас ей хотелось быть только женщиной, а не врачом.

Марк вошел и закрыл за собой дверь. Тереза вышла из-за стола, и они оба остановились, словно не решаясь идти дальше.

— Я пришел не для того, чтобы говорить о моем стрессе, — тихо сказал Марк. — Я здесь для того, чтобы поговорить о нас с тобой. — Он сунул руки в карманы, как будто не знал, куда их деть.

— И мне тоже нужно поговорить с тобой, — отозвалась Тереза, услышав, как неуверенно прозвучал ее голос. Кажется, они оба волнуются.

Она показала рукой на кресла.

— Присядем?

Он покачал головой.

— Нет.

Тереза сглотнула.

— Нет? Марк, я…

— Давай я начну, ведь это я пришел к тебе. Ты не против?

— Нет, конечно. Говори.

— Мне не следовало оставлять тебя вчера одну, Терри. Я сожалею об этом. Прекрасно зная, что должен быть с тобой хотя бы из соображений безопасности, я все-таки позволил раздражению взять надо мной верх и ушел от тебя. Это было крайне безответственно с моей стороны. Не по-мужски.

— Не стоит корить себя, Марк. Ничего страшного не случилось. К тому же мне не нужна нянька, — заверила она его, надеясь понять, о чем он думает, но потерпела неудачу.

— И все-таки я не должен был оставлять тебя. — Он перевел дух, потом продолжил: — Вчера вечером я решил заночевать у себя, потому что мне нужно было время, чтобы как следует все обдумать, а когда ты рядом, единственное, о чем я могу думать… Ну, ты знаешь.

Она прекрасно знала, потому что с ней было то же самое. Он между тем продолжал:

— Знаешь, я много чего передумал вчера, вспоминал своих родителей. Мой отец работал крановщиком, а мама — бухгалтером в одной маленькой фирме. Работа не слишком-то увлекательная, правда? Но каждый вечер за обедом они делились рассказами о том, что делали в течение дня, кого видели, о чем разговаривали, что нового и интересного слышали. — Марк вытащил одну руку из кармана и нервно взъерошил волосы. — Как я любил эти разговоры! Сейчас я думаю, что, возможно, они специально для меня их приукрашивали, но обед был моим любимым временем дня. Папа рассказывал какие-нибудь интересные, а порой и забавные случаи на стройплощадке, а мама делилась с нами своими новостями. — Он мгновение помолчал. — Теперь, через призму лет и с высоты своего возраста, я понимаю, что это значило: они не только любили друг друга, но и уважали и ту работу, которую выбрали.

— Марк…

— Прошу тебя, позволь мне закончить. И потом я представил нас, Терри, сидящими за обеденным столом. Что мы можем сказать друг другу, о чем поговорить, кроме нескольких слов о погоде и каких-нибудь общих фраз? Если я начну рассказывать о каком-то своем проекте, ты не поймешь, о чем я говорю. Если ты поведаешь, что помогла очередному пациенту избавиться от стресса или хотя бы заставила кого-то просто улыбнуться, я не посчитаю, что ты сделала что-то особенное или важное. Так что же нам остается? Только посматривать на часы, с нетерпением дожидаясь, когда мы ляжем в постель и займемся любовью? Это единственное, что нас на самом деле сближает и чем мы можем выразить свою любовь друг к другу, но одного этого недостаточно, так ведь?

Тереза кивнула.

— Да, так.

— Терри, я, после того как оставил тебя вчера вечером, понял, что хочу, чтобы ты интересовалась моими делами, моей работой. И хочу лучше понять, чем занимаешься ты, какие у тебя были успехи и какие неудачи, ну и все такое прочее. — Он усмехнулся. — Где-то среди ночи я вдруг проснулся, и меня осенило: хоть я не верил в действенность твоих методов, подшучивал над ними, но ты и в самом деле помогла мне. Помогла по-новому взглянуть на себя, на свою работу, на людей, которые со мной работают. Я стал больше доверять коллегам, и теперь у меня гораздо больше свободного времени и уже нет причины допоздна засиживаться в кабинете. Ты сразу поняла и объяснила мне, что я не должен винить себя в смерти Ларри. Ты изменила мою жизнь, Терри, и не только как женщина, но и как психолог. И я хочу сказать, что уважаю и люблю тебя всю целиком, единую и неделимую Терри-женщину и Терри-врача. Я люблю в тебе все. Клянусь, что это правда. Теперь я понял это.

— О, Марк, — прошептала Тереза, и ее глаза наполнились слезами. — Ты не представляешь, как важно и замечательно то, что ты только что сказал. А в том, что ты вчера ушел, я сама была виновата. Я не желала прислушаться к тебе, не могла набраться терпения, чтобы дать тебе время прийти к собственному суждению. Я хотела навязать тебе свое. Мне хотелось всего и сразу. Но так не бывает. — Она улыбнулась дрожащей улыбкой. — Я тоже много думала вчера вечером и сегодня и поняла, что не могу потерять тебя. Я люблю тебя, милый. Ты такой добрый, внимательный и заботливый. И ты стараешься справиться со своим скептическим отношением к моей профессии. Я сама виновата в нашей размолвке, потому что слишком торопила тебя, хотела, чтобы все было по-моему. Больше этого не будет, обещаю. И у нас есть о чем поговорить и чем поделиться за обеденным столом: ты будешь делиться со мной своим миром, а я с тобой — своим. И наша любовь станет еще глубже, еще богаче. — Она остановилась, чтобы перевести дух, глядя на него блестящими глазами. — Марк, можем ли мы начать все сначала? Знаю, что вела себя неправильно, но прошу дать мне еще шанс.

— Это я вел себя далеко не лучшим образом, — угрюмо сказал он. — Я полюбил первый раз в жизни, и мне хотелось, чтобы все было легко и просто, но так не бывает. Я думал: главное, что мы любим друг друга, а все остальное не важно. Но важно и многое другое, ведь так? Я никак не мог взять в толк, почему тебе недостаточно одной моей любви. Теперь понимаю и прощу прощения. Сможешь ты дать мне еще один шанс, Терри, любовь моя?

— О, Марк!

Он протянул к ней руки.

— Иди ко мне, любимая. Я так хочу поскорее обнять тебя, прижать к себе. Больше я никуда от тебя не уйду и тебя не отпущу.

Она бросилась к нему в объятия с такой силой, что он пошатнулся. Тереза обхватила его руками и спрятала лицо у него на груди. Минуты шли за минутами, а они все стояли, не шевелясь, прижавшись друг к другу и чувствуя, как холод страха одиночества сменяется теплом любви. Они чуть не потеряли друг друга из-за собственного упрямства, что теперь было даже страшно думать об этом.

Им еще предстоит очень многое узнать друг о друге, но они непременно сделают это постепенно и вместе.

Мало-помалу тепло начало перерастать в искорки желания, а потом и в жар. Тереза подняла голову, а он опустил свою в поисках ее губ. Это был поцелуй-обещание, который высушил слезы Терезы и наполнил ощущением радости и счастья. Постепенно поцелуй углублялся, сердечный ритм участился, дыхание сделалось прерывистым. Они еще теснее прижимались друг к другу, показывая силу своего желания.

Когда страх потерять Терезу исчез, душа и тело Марка наполнились другими, знакомыми и куда более приятными ощущениями. Он с трудом сдерживался, чтобы не заняться с ней любовью прямо здесь, в ее кабинете.

Одна-единственная мысль еще билась в его затуманенном желанием мозгу: теперь мы навсегда вместе. Будущее принадлежит нам.

— Я хочу тебя, — сказал он. — Хочу заняться с тобой любовью. — Он улыбнулся. — Но не здесь, потому что рыбки смотрят на нас, а это не их дело.