Волшебный свет - Стоун Диана. Страница 4

Оторвав глаза от лица женщины, он прошелся взглядом по ее фигуре — изящные прямые плечи, высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и изумительной формы длинные ноги. Она была одета в узкую серую юбку до середины колена, атласную серебристую блузку и широкий кожаный пояс, выгодно подчеркивающий узость талии и крутой изгиб бедер. Из украшений на ней были серебряные сережки в виде ракушек, серебряная цепочка с медальном в виде часов и узкий серебряный браслет с эмалью. На идеально ухоженных пальцах не было колец.

Подумать только, выходит, он понапрасну тратил хвалебные эпитеты на аквариум. Даже завораживающая красота аквариума блекла в сравнении с ослепительной, потрясающей красотой хозяйки кабинета.

Ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, дабы обуздать мгновенную реакцию тела при первом же взгляде на Терезу Осборн. Он уже и не помнил, когда в последний раз так быстро и остро реагировал на женщину.

— Мистер Уильямс? — произнесла она. — Прошу вас, присаживайтесь.

Он кивнул и направился к одному из мягких, удобных кресел, стоявших перед столом. Тереза отступила к вертящемуся рабочему креслу по другую его сторону. Почему она это сделала, трудно было сказать. Обычно она подходила и здоровалась за руку со своим новым пациентом, затем медленно отходила, стараясь определить по взгляду и выражению лица человека, куда ей сесть, чтобы он чувствовал себя как можно непринужденнее. Марк Уильямс даже не ее пациент, и, конечно, у нее не было никаких причин садиться от него как можно дальше, используя стол в качестве разделительного барьера.

Но что-то в этом человеке было такое, что заставило ее попятиться, как маленькому пугливому зверьку при приближении крупного опасного хищника. Без сомнения, это был самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. Высокий, широкоплечий и узкобедрый, он был одет в деловой костюм из дорогой серой шерсти, явно сшитый на заказ. Его строгий покрой не мог скрыть, а, напротив, лишь подчеркивал и широкий разворот плеч, и мускулистую силу длинных ног, и узость крепких бедер. Голубая рубашка прекрасно оттеняла яркость глаз на загорелом, мужественном лице, в котором не было и намека на приторную смазливость. Черты его лица отличались некоторой резковатостью, свойственной обычно людям сильным и волевым, каким, несомненно, и являлся Марк Уильямс.

Зато губы, в отличие от резких линий лица, были на вид невероятно чувственные. Губы, созданные для поцелуев, промелькнуло в голове у Терезы.

Отзвук сильно заколотившегося сердца эхом отозвался в ушах. Ничего подобного еще никогда не случалось с ней. Никогда прежде не приходилось ей реагировать так остро на совершенно незнакомого мужчину. Это просто невероятно, но Марк Уильямс с первых же мгновений своего появления у нее в кабинете нарушил ее душевный покой, и колотящееся в груди сердце и горячая лава, бегущая по жилам вместо крови, яркое тому свидетельство.

— Итак, — проговорила она несколько нервно, — насколько я понимаю, вам порекомендовал обратиться ко мне наш общий знакомый доктор Пентворт.

Марк откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

— Да, это так, — ответил он, не вдаваясь в подробности. Ему нравилось слышать ее голос, такой глубокий, чуть хрипловатый. Он представил, как этот голос шепчет его имя в порыве страсти.

— Сын Джонатана Пентворта, Ларри, был моим партнером, но он погиб два года назад.

— Да, я знаю. Детьми мы часто играли с Ларри, но я не виделась с ним несколько лет до его смерти. Доктор Пентворт и мой отец были близкими друзьями, они вместе учились в университете. Джонатан был совершенно убит смертью единственного сына.

— Да, я знаю. Какой длины ваши волосы?

Она нахмурилась.

— Что, простите?

Марк положил руки на подлокотники кресел и побарабанил по ним пальцами.

— Я спросил, какой длины ваши волосы. Мне интересно.

Она выпрямилась.

— Не думаю, что вы пришли сюда, чтобы говорить о моих волосах. Поговорим лучше о деле. Итак…

— Меня зовут Марк, — проговорил он с ленивой усмешкой, сверкнув безупречными белыми зубами. — К тому же я не ваш пациент, доктор, так что, собственно, нет никакого дела, о котором нам нужно говорить. Может, лучше сходим куда-нибудь поужинать? А побеседовать можно и в ресторане, не так ли? Мне бы хотелось, чтобы мы поближе узнали друг друга, вы не против? Безусловно, можно поговорить и о стрессе, если это так необходимо, хотя бы для того, чтобы успокоить Джонатана, но пару минут, не больше. Ну как, вы согласны?

Это совсем не в ее правилах — ходить куда-то с пациентами. Разумеется, Марк Уильямс пока еще не ее пациент, но у него такая улыбка, что просто разит наповал, а чувственная реакция ее тела на него совершенно сбивает с толку. Нет, она не должна никуда с ним идти. Это будет неправильно и ни к чему хорошему не приведет.

— Благодарю вас, но мой ответ — нет, — ответила она твердо, глядя куда-то поверх его плеча. — Не люблю ужинать в ресторанах. К тому же, как вы справедливо заметили, нам следует, относясь со всем вниманием к Джонатану, поговорить о стрессе. Он сказал мне, что вы страдаете от переутомления.

— Я не страдаю ничем таким, с чем не мог бы справиться сам, без посторонней помощи. Мне бы хотелось, чтобы вы еще подумали насчет ресторана.

Вот черт, кажется, я попался, с досадой подумал Марк. Если мисс Осборн не пойдет со мной ужинать, мне придется сидеть здесь, по другую сторону стола от нее, но уходить я не собираюсь. Тереза Осборн — красивая, интригующая женщина, и, совершенно определенно, мне хочется провести с ней вечер. Но только не за разговорами на медицинскую тему. Это уж слишком. Надо попробовать увести ее от предмета стресса.

— Мне нравится ваш аквариум, — сказал он. — Кто его спроектировал?

— По-моему, вы совершенно не представляете себе, мистер Уильямс…

— Марк.

— Хорошо, пусть будет Марк. Так вот, вы не представляете себе, насколько коварен и опасен стресс. Это потенциальный убийца. Да-да, Именно так. К несчастью, большинство людей не считают это за болезнь и не подозревают о том пагубном воздействии, которое стресс оказывает на их тело и разум. Я специализируюсь по стрессам и разрабатываю индивидуальные программы с учетом особенностей личности и условий, в которых она живет и работает.

— Ну что я могу сказать… Вы просто молодец. Так как же насчет аквариума? Вы его сами спроектировали? Если да, то я просто поражен. Не возражаете, если я воспользуюсь вашей идеей?

Тереза стиснула зубы и призвала на помощь все свое терпение. Улыбка продолжала оставаться на ее лице. Но сделалась натянутой. Марк Уильямс не только лишал ее самообладания как мужчина, но и угрожал ее профессиональной выдержке. У нее вдруг возникло желание прикрикнуть на него, чего с ней раньше никогда не случалось. Каким бы трудным ни был пациент, она всегда оставалась на высоте профессии: выдержанная и спокойная. Марк Уильямс не первый, кто не воспринимает проблему стресса всерьез, но он делает это с такой нарочитой, даже оскорбительной небрежностью, что это уже начинает ее раздражать. Да, Марк Уильямс представляет для нее угрозу во всех отношениях.

— Марк, — проговорила она как можно спокойнее, стараясь не потерять терпения. — Если не ради вас, то хотя бы ради Джонатана Пентворта, давайте попытаемся сделать что-нибудь для вашего здоровья. Согласны? Джонатан очень беспокоится за вас, поймите. И, кажется, не напрасно. А вы, похоже, делаете все возможное, чтобы избежать разговоров о стрессе. Но почему? Вы же деловой человек и знаете, что, избегая проблемы, вы ее не решите.

Марк вначале хотел снова отшутиться, увильнуть от ответа, но не смог. Он довольно долго молча смотрел на Терезу, затем подался вперед и угрюмо сдвинул брови.

— Вы правы, — бросил он. — Я не желаю говорить на эту тему. Джонатан прав, и это злит меня. Но я не хочу ничего слышать о стрессе. У меня нет времени выслушивать ваши медицинские выкладки, тем более что я все равно не могу изменить свой образ жизни. Возможно, позже, но не теперь. Я согласился прийти к вам только для того, чтобы успокоить Джонатана и отделаться от него хотя бы на некоторое время. Но, увидев вас, я понял, что хочу… познакомиться с вами поближе. И только по этой причине я все еще здесь. — Он оперся руками о подлокотники и поднялся. — Я, пожалуй, пойду.