Корделия - Грэхем (Грэм) Уинстон. Страница 47

С минуту все ждали ее решения. Корделия встала и подошла к окну, ощущая на себе взгляды мужчин. Каждый из них обладал куда большим, чем у нее, опытом, но их познания не простирались дальше сферы собственной деятельности. Если бы мистер Фергюсон оставил на них фабрику, они бы не знали, что делать, — даже Симнел. Насыщенный пар, кислота, щавелевая кислота…

— Окрашенная ткань сразу поступает в парильню или через некоторый промежуток времени?

— Почти что сразу, мэм.

— Сегодня хорошая погода. Попробуйте подержать ее пару часов на улице, чтобы подсохла. Может, это позволит нам снизить процент воды в паре, посмотрим, что это даст. Как вы думаете, мистер Трант?

— Да, мэм. Можно попробовать.

Она бросила взгляд на Симнела — тот кривил губы.

— Это не решит всех проблем, но… попытка не пытка. Я вот думаю, мистер Фрай, — продолжала Корделия, — это тот же краситель, что и в прошлом месяце?

— Да, мэм. Правда, кармин — из новых поступлений. Но та же самая пропорция.

— Вы не могли бы приостановить печать и проверить карминную краску? Вдруг в ней обнаружится повышенное содержание кислоты или солей?

— Хорошо, — угрюмо процедил мистер Фрай. — Я сам этим займусь.

— Вместе с мистером Форрестом, — уточнила Корделия.

Они ушли — не то чтобы довольные, но готовые выполнить поручение. Теперь они уважали ее гораздо больше.

Утро тянулось медленно. Корделия отлично представляла себе, с какими бесстрастными лицами они сообщат о ее ошибке, как постараются не показать малейшее злорадство…

Спустя час явился мистер Форрест — без мистера Фрая, и это показалось ей хорошим признаком.

— В кармине оказалось большое содержание масел, мэм. Слишком большое. Не знаю, как это случилось. Должно быть, по чьей-то небрежности. Или из-за некачественных примесей.

У Корделии подпрыгнуло сердце.

— Это может объяснить?..

— Без сомнения, мэм.

— Большое спасибо. Будьте добры передать мистеру Фраю, чтобы приготовил свежий краситель, а старый не выбрасывал — пусть мистер Фергюсон решит, как с ним поступить.

— Хорошо, мэм.

Внутренне ликуя, Корделия занялась какими-то счетами. Вернулся Симнел с куском материи.

— Прошу прощения, миссис Фергюсон, сушка не сработала. Ткань пачкает меньше, но все-таки…

Корделия поделилась с ним новостью мистера Форреста. Он слушал, не меняя выражения лица. Потом сказал:

— Ну, вот и хорошо. Необходимо выяснить, чья это халатность. Теперь нам придется изменить ритм и порядок работ.

Корделия устремила на него пристальный взгляд, всеми силами стараясь не показать своего торжества.

— Вы правы. И я надеюсь, что вы мне в этом поможете.

После обеда она встретилась со Стивеном недалеко от Гроув, и они поехали в Бернедж. Деревья из желтых стали золотыми и цвета меди. Толстый ковер из опавших листьев приятно шуршал под колесами. Сквозь кроны деревьев проникали неяркие солнечные лучи. Коттеджи казались свежеиспеченными булками с коричневатой корочкой. Они доехали до Нортендена и напились чаю в маленькой гостинице у реки. В воде отражались деревья. Корделия со Стивеном мало разговаривали: им было и так хорошо вместе. Сегодняшнее утро с производственными хлопотами отодвинулось на задний план, осталось приятным воспоминанием об одержанной победе. Сейчас для Корделии имели значение лишь ее отношения со Стивеном. Она хотела — и стеснялась сказать ему об этом.

Его мучила мысль: "Она все еще не знает правды. Обязательно нужно сказать — и как можно скорей! Но как решиться нарушить гладкое течение этого дня? Поставить любимую женщину перед фактом: "Делия, я женат. Это была ошибка, но жена не дает мне развода"? Но какая разница? Мы все равно не можем пожениться, пока Брук… Одним препятствием больше…"

— Сегодня совсем не чувствуется осени, — вымолвила она. — Точь-в-точь весна. Тепло и пахнет сливочным маслом. Это напомнило мне поездки всей семьей на пикник — когда мне было пять лет.

— Хочешь, возьмем лодку?

— Нет, спасибо. Но, может быть, ты сам…

Он покачал головой. Они еще немного помолчали. Корделия начала тихонько напевать:

— Тебе хорошо, Корделия, — прямо сейчас? По крайней мере, мне удалось хоть это.

Она просияла.

— Сейчас мне море по колено. А вот вчера… я проснулась среди ночи и подумала: неужели все это происходит со мной? И до утра стонала и металась от ужаса. Зато сейчас… Ты, должно быть, колдун. Умеешь подчинять своей воле.

— Здесь нет никакой загадки. Просто все мои усилия направлены на то, чтобы помочь тебе познать себя, превратиться из скованной, сухой — в нежную и любящую. И еще я помог тебе забыть, что ты замужем за Бруком. Ведь правда?

— Да, — согласилась Корделия. — Во всяком случае…

— Единственное, о чем я жалею, — продолжал Стивен, — это то, что мои чары бессильны защитить тебя от ночных тревог. Каждое утро я просыпаюсь счастливый оттого, что снова увижу тебя. Тебя все еще мучают угрызения совести?

— Время от времени.

— Стоит ли терзаться из-за Брука? Ты никогда его не любила. Ему и так хорошо в Лондоне. С глаз долой — из сердца вон.

Эти слова помимо его воли слетели с губ. Корделия мигом отреагировала;

— Скажи, Стивен, почему в тебе словно уживаются два человека?

— Правда? Не знаю, — он отхлебнул из чашки. — Может быть, ты и права. Но разве мы не все такие? В тебе так не менее шести человек — ты каждый день другая.

— И все симпатичные?

— Просто обворожительные! Но ты еще что-то хотела сказать обо мне?

— Не помню.

— И что, один из двоих нравится тебе меньше другого?

Она метнула в него лукавый взгляд из-под ресниц.

— Вопрос так не стоит — "нравится — не нравится". Но иногда мне кажется, что я тебя понимаю и у нас все хорошо, а иногда ты вдруг говоришь такие вещи… словно чужой. И я чувствую себя одинокой.

Он накрыл ее руки своими.

— Какие именно вещи?

— А, пустяки. Говорят, красота — во взгляде влюбленного. Может, все дело в моих собственных противоречиях?

— Ты — само совершенство, — серьезно сказал Стивен. — Вот в этот самый момент ты похожа на серафима знаешь, которые поют у Небесных Врат. Молоденький серафим, этак лет семнадцати. В то же время в твоей головке постоянно крутятся мысли — как белка в колесе. В чем же все-таки дело?

— Стивен, когда мы уедем отсюда?

Он удивленно взглянул на нее.

— Вот, значит, что тебя мучает!

— Да. Если уж суждено грешить, то хотя бы открыто. Иначе все опошляется.

— Думаешь, мне приятно делить тебя с другим мужчиной — даже с Бруком?

— Но в таком случае…

Стивен перевернул ее руку ладошкой вверх и погладил; на его лице отразилось мучительное напряжение.

— Я не могу в один день уладить дела в Манчестере. Их нужно кому-то передать. Обсудить с отцом. Приглашу-ка я его на выходные. Да. Завтра же и сделаю. На все это уйдет около двух недель. Потерпишь?

— Конечно. — Она была и удовлетворена, и не очень; и верила в его искренность, и в то же время нуждалась в чем-то таком, чего он еще не дал ей. — Ты уверен?

Лицо Стивена озарила улыбка.

— Да, любимая. Уверен, уверен, уверен!

Корделию захлестнула теплая волна.

— Не пожалеешь?

— Нет, никогда. А ты?

— Я тоже.

Коляска тронулась в обратный путь. Солнце село. Стивен высадил Корделию в том же месте, откуда они начали прогулку.

В четверг, за обедом в клубе, он столкнулся лицом к лицу с Дэном Мэссингтоном. Хотел поздороваться и пройти мимо, но тот преградил ему дорогу.

— Привет, старина! Что-то тебя давно не видно.

— Разве? Я очень занят. То одно, то другое…