Прыжок - Коул Мартина. Страница 63

— Простите меня, Алан. Вы, наверное, думаете, как она глупа!

Он нежно улыбнулся, глядя Донне в глаза. Ее макияж размазался, белки глаз покраснели, веки припухли, но все равно она казалась более желанной, чем любая другая женщина из тех, что он знал.

— Вы расстроены, Донна. И это меня не удивляет. Я был с вами груб, простите меня. Не знаю, что нашло на меня.

Она судорожно всхлипнула.

— Я думаю, мы оба сегодня не в себе. Оказались не в том месте и не в нужный час. Вообще-то я не плакса… Джорджио терпеть этого не мог.

Произнесенное вслух имя как бы провело черту между ними, и они оба, действуя бессознательно, отступили на шаг друг от друга: создали некоторую дистанцию — на всякий случай, чтобы снова не обняться.

— Давайте с вами еще выпьем коньяка, — предложил Алан, первым овладев собой, — а потом спокойно обсудим те вопросы, ради прояснения которых вы сюда и пришли. Хорошо? Обещаю, что не откушу вам голову.

Донна еще раз смахнула пальцами слезы с глаз и виновато улыбнулась. Губы ее трепетали. Алан вручил ей большой белый носовой платок, и она тщательно вытерла им лицо, испуганно глядя на черные полоски, остававшиеся на снежно-белом куске льна.

Алан налил в стаканчики коньяк. Открыл шкатулку, стоявшую на столе, достал оттуда сигарету, прикурил ее и вручил Донне, как только она присела на стул. Та с благодарностью приняла сигарету, крепко затянулась и глубоко вдохнула дым: так, словно это был кислород и ей его смертельно не хватало.

— Выпейте коньяка, — тихо произнес Алан. Он всем телом чувствовал наэлектризованность атмосферы в комнате и понимал, что Донна Брунос тоже испытывает нечто подобное.

— Боюсь, что у меня сегодня сложился препаршивейший день, Донна. И вы появились здесь не в лучшее время…

— Нет, Алан, — поспешила возразить она, — во всем сказанном вы были правы. Мне не следовало обращаться к вам за советом подобного рода. Стефан ваш давний знакомый. И вообще таков местный стиль. Здесь, в Сохо, у людей определенный образ жизни. А я вклинилась, как глупенькая школьница, и начала задавать бестактные вопросы. Можно сказать, поддалась своему капризу, вы ведь понимаете. Никаких конкретных подозрений, одни интуитивные догадки… — Она даже смущенно хихикнула, произнеся эти слова, и опять почувствовала себя неискушенной дурочкой. — Завтра я позвоню Стефану и попрошу у него прощения. Наверное, он воспринимает происходящее так, словно я коварно воспользовалась его добротой, а теперь швыряю ему в лицо беспочвенные обвинения. Ведь ему на самом деле лишь стало спокойнее, когда Джорджио приговорили. Так что, пожалуйста… Не извиняйтесь! Это мне нужно просить прощения за то, что зря потревожила вас при первом же удобном случае.

Алан усмехнулся про себя: «Хоть бы она так не унижалась, что ли, черт побери!»

— Слушайте, Донна, я отнюдь не против ваших вопросов, честное слово. Просто сегодня я отчасти выбит из седла, вот и все. Ну а насчет Стефана… Думаю, будет лучше для всех заинтересованных лиц, чтобы вы предоставили ему спокойно заниматься агентством «Поговори с…». Хорошо? Просто оставьте его в покое, и пусть он делает то, что у него лучше всего получается. Правда, Донна, это единственное, что вы можете сделать. Я запустил мяч, втянулся в другую игру. Поверьте мне на слово, как только мы начнем заниматься этим делом, у нас не останется времени ни на какую ерунду — как говорится, ни на бритье, ни на шампунь.

Донна рассмеялась, почувствовав себя родившейся заново… Конечно, он прав, и у нее нет основательных причин указывать Стефану, как тому вести свой бизнес. Он прекрасно справляется и без нее. «Кто я такая, в конце концов?» — Она представила себе, что мог бы сказать ей Джорджио относительно «Поговори с…», и смутилась: наверняка посоветовал бы ей то же самое, что и Алан Кокс.

— Пейте коньяк, киска. И давайте расслабимся хотя бы ненадолго. Вот эта дверь — в ванную комнату. Пойдите умойтесь, если вы не против, и почувствуете себя намного лучше.

Спустя пять минут он прислушивался к шуму струящейся воды и ругал себя за то, что наделал. Но Алан утешался тем, что сегодняшнее ее расстройство (а он понимал, что расстроил Донну) — пустяки по сравнению с будущими встрясками, которые начнутся, как только будет сделан следующий шаг в их операции. Она расплакалась лишь потому, что он резко одернул ее: «А как она отреагирует на людей вроде Энтони Кальдера? А ведь бедный старина Тони — один из лучших моих парней!»

Алан в глубине души надеялся, что Донна Брунос своевременно решит отступиться от борьбы и предоставит ему справляться со всем этим собственными средствами. Но сейчас их отношения принимали характер взаимных обязательств. И вовсе не потому, что он чувствовал к ней несколько больше симпатии, чем следовало бы. Алан не уставал повторять про себя, что она ведь жена Джорджио Бруноса, а Джорджио сделал ему очень много хорошего.

Донна вышла из его маленькой ванной, и он любезно улыбнулся ей. Одновременно Алан продолжал обдумывать, как ему попасть к Джорджио, чтобы попытаться вразумить этого человека. Твердо решив сделать это, он почувствовал себя лучше.

Донна, со своей стороны, по-прежнему испытывала смущение и униженность. Но даже несмотря на явную правоту Алана Кокса и справедливость его слов, сказанных о Стефане, она интуитивно чувствовала: со Стефаном все-таки что-то связано, причем нечто такое, что не определишь с первого взгляда. И была полна решимости выяснить, в чем тут дело, узнать это наверняка… До какой-то степени Алан Кокс прав, как она только что признала: «Однако мое имя связано с «Поговори с…». Если я партнер, молчаливый, спящий или еще какой-то там, а Стефан занимается чем-то нелегальным, не может ли это отразиться на мне?» И она решила продолжить изучение деятельности агентства «Поговори с…», даже если и Алан, и Джорджио, если бы тот был в курсе, посоветовали бы ей устраниться.

Два человека сидели друг напротив друга за столом, и оба строили планы. Оба улыбались и радовались складывающейся общности интересов. Оба надеялись забыть то, что недавно здесь произошло. Потому что этот мимолетный эпизод отразился на них сильнее, чем им хотелось бы, но в этом не признавался себе ни один из них.

Глава 18

Джорджио и Тимми сидели за маленьким столом и ели омлет с сыром и салат, который приготовил им Сэди.

Тимми сгреб половину омлета и отправил его в рот вилкой. Он с чавканьем жевал, не обращая внимания на легкое отвращение, написанное на лицах Сэди и Джорджио.

— Классный просто, сделай нам еще один, Сейд.

Сэди сморщился и вышел из камеры на кухню, чтобы приготовить еще омлет.

— А она неплохая кляча, моя старушка Сейд, правда, Джорджио?

— Да, на самом деле она хорошая, — улыбнулся Джорджио.

Удовлетворившись ответом Джорджио, Тимми отправил в рот вторую половину омлета и зачавкал.

— Тебя кто-нибудь когда-нибудь учил, как себя вести, Тимми?

Верзила пожал плечами. С набитым до отказа ртом он промямлил:

— Не-а, а для чего? Я же не буду обедать с королевой, не так ли?

— Думаю, мы можем утверждать, что тут ты совершенно прав, Тимми, — усмехнулся Джорджио. — Честно говоря, ты ешь так, словно месяцами голодал.

Тимми поковырялся вилкой в переднем зубе.

— Ну, это хорошенькое дельце, а? Не понимаю, почему ты все время выступаешь насчет того, как я ем, как пахну и все такое. Я же мужчина, не так ли? А мужики всегда немного… ну, мужественны.

Джорджио свалил остатки омлета на тарелку Тимми.

— Именно потому, что ты — мужчина, ты не должен возражать против того, чтобы мыться и не есть с разинутой пастью, Тимми, — добродушно сказал он. — Боже всемогущий, как далеко, как ты думаешь, вознесся бы Сильвестр Сталлоне, если бы он жрал, как свинья, и вонял бы, как куча чертей? Находиться в этой камере все равно что пытка, когда в ней стоит такой амбре от тебя. Честно, Тимми, говорю тебе об этом по-дружески.

Не успел великан ответить, как в камеру вошел Левис.