Прыжок - Коул Мартина. Страница 67

— Мне хотелось бы трахнуть тех, что заполучили его. Сэлли Ланкастер так ревновала, когда я вышла за него замуж, что навсегда перестала со мной разговаривать. После войны она вышла замуж за страховщика, и они переехали в Пендж. Я тогда думала, что это миниатюрное воплощение изощренности. Пендж! Она всегда так прекрасно выглядела, правда, и дети у нее были всегда безукоризненно чистенькими. А в те дни это было словно мерка.

Донна подлила ликер в стакан Долли.

— Ну а сейчас-то ты счастлива?

Долли кивнула.

— Не обращай на меня внимания, дорогая, я просто соскучилась по большому парню. Вы с ним всегда прилично обращались со мной, оба. У меня тут небольшая норка, а я никогда не думала, что она у меня будет. Тут моя маленькая квартирка, моя работа и вы двое. Это больше чем то, о чем я могла мечтать, и я часто думаю, что даже не заслуживаю всего этого.

Донна заглянула в глаза Долли и почувствовала огромный прилив любви к ней.

— И нам очень повезло, Долли. Повезло, что у нас появилась ты.

— Повезло? Что ж, может, и так, девочка. Если бы ты знала женщин, которые вынуждены жить той же жизнью, что я прожила со своим стариком, ты была бы по-настоящему шокирована. По крайней мере, Джорджио любит тебя — это по нему видно. Это просто светится у него на лице. Я завидую тебе, конечно, белой завистью, но все равно завидую.

Донна поглядела в свой стакан и вздохнула.

— Я так скучаю по нему, Долли. С тех пор, как его увезли, мне кажется, что все покатилось под гору. Я так по нему соскучилась.

Долли почувствовала, какое одиночество звучит в голосе Донны.

— Как только твой муж вернется домой, мы все вернемся к нормальной жизни, да? — нежно произнесла она.

Донна откинулась в кресле и отбросила густые волосы с лица.

— А как ты думаешь, Джорджио виновен? Только честно. Как ты думаешь, он заслуживает то, что получил?

Долли энергично затрясла головой.

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь? Конечно, он этого не заслуживает! Он невинен, как новорожденный. Что это на тебя нашло, Донна Брунос, что ты задаешь мне такие вопросы? Просто ушам своим не верю.

— О, Долли, успокойся. Я же спрашиваю твое личное мнение. Я хочу узнать, думаешь ли ты, что Джорджио вовлечен во все то, в чем его обвинили?

Долли еще более яростно покачала головой.

— Никогда. Ни за что. У него есть грехи, но, в конце концов, он был не так уж плох в своей основе. Он ни за что не приказал бы тем людям убивать охранника или что-то в таком роде. Он плакал, когда умерла собака. Разве ты на самом деле можешь представить себе, чтобы он замыслил нечто подобное? Возможно, он предоставлял машины, это бы меня не удивило, но остальное? Никогда, ни за миллион лет.

Донна протянула ей сигарету.

— Ты говоришь очень уверенно.

Долли встала. Допив остатки черри, она с горечью заметила:

— Что ж, мы обе в этом уверены, разве нет? Только на слух кажется не так, как ты думаешь. Я дам тебе небольшой совет. Не слишком много думай, Донна Брунос, это тебе вредит. Как только ты начинаешь о чем-то слишком задумываться, ты начинаешь цепляться, пережевывать, а это ведет к беде. Поверь моему слову.

Вот если бы ты была замужем за моим стариком, я могла бы это понять. Но только не с Джорджио. Этот мужчина боготворил тебя, и я всегда думала, что и ты боготворишь его. Я знаю, так оно и было. Так что не начинай сейчас в нем сомневаться. Это убьет его. Он не мертв, тут ты права, но, как я сказала, если он будет сидеть в «Паркхерсте», то вполне может стать мертвецом.

Все, что ему нужно или о чем он когда-либо заботился, находится в этом доме, не забывай об этом. Если он потеряет тебя, он потеряет все. Он зависит от тебя, чтобы пройти через все это, чтобы ты давала ему веру и уверенность. И помни об этом, молоденькая леди.

Донна проследила, как Долли практически вылетела из комнаты. «Похоже, это слово в последнее время постоянно у меня в подсознании. Зависит. Джорджио зависит от меня, они все зависят от меня, которая может сохранить все для него. Это вроде похоронного звона».

Она посмотрела на свой стывший кофе и прикусила губу. «Жизнь несправедлива. Все годы, что я жила с Джорджио, я любила его, следила за его домом, заботилась о нем и эмоционально зависела от него. А теперь, похоже, он зависит от меня». Ей было трудно принять это.

После многих лет существования просто ради него, ради его каприза, ощущение новизны от того, что ей пришлось стать сильной, что-то организовывать, начинало улетучиваться. Да, он в ней нуждается, он по-настоящему зависит от нее, но только потому, что в конечном итоге нет никого, кому бы он мог доверять.

И именно это раздражало ее.

Долли уже говорила о нем в прошедшем времени, и большинство людей тоже. Все разговоры касались времени до его ухода, и никто никогда не говорил о настоящем. А разговоры о том, когда «Джорджио выйдет», становились все реже и реже. Даже среди его родных.

Он зависел от нее, которая должна выдернуть его из самой охраняемой тюрьмы страны. Он просил ее взять свою жизнь, даже собственную свободу в руки, потому что если ее поймают, то тоже посадят в тюрьму. И все же она понимала, что он знает, и остальные тоже, что она обязана сделать это для него. «Он зависит от меня». После того, как она послушала сегодня Алана Кокса, безумие просьбы Джорджио окончательно добило ее.

Это шло вразрез всему, во что она верила. Она всегда была законопослушной, порядочной гражданкой, и никогда в своей жизни она не имела никаких дел с полицией. И теперь она молилась, чтобы все оставалось по-прежнему. Мысль о том, чтобы ей пойти в тюрьму, приводила ее в ужас, но все же разве была иная альтернатива?

«Он никому больше не может доверять, или что-то в этом роде сказал Джорджио. И все же он доверяет Алану Коксу». На самом деле, как Донне не было противно это признавать, но она сама тоже доверяла Алану Коксу.

И теперь она уже настроилась, и ей больше не о чем было думать или говорить.

«Дорога наша определена. В пятницу я поеду в Шотландию, чтобы переговорить с человеком по имени Джимми Мак, вместо того, чтобы сделать прическу и поехать, возможно, в Вест-Энд за какими-нибудь покупками. Весь мой мир перевернулся, и я зашла слишком далеко, чтобы сдаться без борьбы. Джорджио никогда не простит мне, если я подведу его. Он зависит от меня».

Она в последний раз затянулась сигаретой, потом аккуратно затушила ее и встала. «Мне надо принять таблетку и пораньше лечь спать. И выбросить все из головы до утра».

Однако Донна не заснула, несмотря на проглоченную таблетку. И вряд ли ее успокоило, если бы она узнала, что Маэв Брунос также лежит без сна и в таком же состоянии.

Обе женщины чувствовали, что их подвели те, кого они любили и кому доверяли.

Но одна из женщин желала поставить на карту все, что у нее было, свою свободу и доброе имя ради единственного человека.

Потому что Донна Брунос любила своего мужа, несмотря ни на что, что бы он ни сделал.

И как бы это ни показалось забавно, но она даже в этом была солидарна с Долли.

Джорджио также провел беспокойную ночь.

Лежа на своей койке и зная, что над ним затаился Чоппер, он прислушивался к жалобному всхлипыванию молодого двадцатиоднолетнего парня, который приговорен к пожизненному заключению за грабеж и попытку убийства. Мучительные, тоскливые рыдания парня вызвали слезы на глаза Джорджио, потому что стенания юноши эхом отзывались в его собственном сердце.

Эти звуки разносились по коридорам и камерам. И повсюду в крыле мужчины ставили себя на место этого юнца. Большинство из них уже пережили сложный период приспособления. Но после того, как мать навестила парня, перед ними всеми вновь предстала перспектива долгого заточения.

«Плохо или хорошо, но мы в ловушке. В западне».

Чоппер шумно перевернулся на верхней койке.

— А, это тот бедный паренек. Интересно, а та старуха, которую он ограбил, тоже ревет без сна?