Нежный плен - Феррарелла Мари. Страница 29

Гавани во время шторма. Гавани, в которой бушевал свой собственный шторм.

Горячие и влажные губы Дункана приникли к ее губам. И Бет почувствовала в себе странную жажду, жажду, которой она не понимала и которой никогда не испытывала прежде.

Не в силах удержаться, Бет запустила пальцы в его волосы. Можно было подумать, что теперь ее тело существует отдельно от ее разума. Казалось, что, лишившись воли, оно устремлялось навстречу чему-то неизведанному и восхитительному. Хотя она и пыталась сопротивляться, ее тело повиновалось только его и ее желаниям. Но нет, сейчас она не может уступить этой страсти. Слишком многое поставлено на карту, и у нее нет времени предаваться удовольствиям.

Упершись руками в его грудь и оттолкнув его, она сумела вывернуться из его объятий. Сердце ее колотилось так, что она могла говорить только шепотом, который, искушая, еще больше воспламенял его.

— Я не могу сделать этого.

— Чего этого? — простодушно спросил он и погладил ладонью ее щеки, едва касаясь шелковистой кожи. Он не ожидал, что его сердце может так громко стучать. Оно билось так потому, что он хотел ее и понимал, что ему нельзя взять ее сейчас.

Как бы ни пылала сейчас его кровь, Дункан не собирался брать ее силой, не хотел видеть в ее голубых глазах упрек.

Даже самое легчайшее прикосновение Дункана лишало Бет воли. Она хотела отодвинуться от него, но это было трудно сделать, так как постель была узкой.

— Я знаю, чего вы хотите, — прошептала девушка. — А я не могу…

— Но я-то не знаю. — Дункан нежно поцеловал ее в шею, в самую ямочку. — Скажи мне, — прошептал он.

Дункан прекрасно понимал, что Бет имела в виду. То, к чему стремится он. То, чего желает она сама.

— Я говорю о… совокуплении, — выдохнула Бет.

— Так почему же ты не можешь? — Он сплел свои пальцы с ее пальцами. — Давай я покажу тебе, как это делается.

Бет замотала головой:

— Нет, я…

Все в ней кричало «да», умоляя пойти ему навстречу, но девушка понимала, что стоит только ей отдаться ему, как она уже не сможет быть себе хозяйкой. Она будет зависеть от этого человека, который заставит ее желать неисполнимого.

В ней поднялась дикая буря чувств. Она бушевала всего несколько секунд, которые показались ей вечностью. В конце концов воля победила желания. Громко вскрикнув, Бет оттолкнула от себя Дункана, и он свалился с постели на пол и ударился головой о ножку кровати. Девушка вскочила и даже не поинтересовалась, что с ним.

— Хотя вы и заставили мое тело восстать против моего рассудка… — начала она в гневе, но Дункан прервал ее:

— Неужели, Бет?! Неужели! — победно воскликнул он.

Его слова заворожили и манили ее, как песня сирены. Ясное дело, ведь он провел всю свою жизнь на море. Вот шельмец!

— Вы же отлично знаете, что это так. — Уперев руки в бедра, она посмотрела на распростертого на полу Дункана и продолжила: — Не могу отрицать, что это очень приятно…

Он приподнялся на локте, насмешливо выгнув бровь.

— Всего лишь приятно?

— Да, — отрезала Бет и сказала себе, что поведение этого человека так же далеко от поведения джентльмена, как Вирджиния от Франции. — Только приятно, — повторила она. — Мне некогда развлекаться здесь с вами. Мне нужно ехать в Париж.

Ах, так для нее это всего лишь развлечение? Надо бы проучить ее.

— Спасать отца, — спокойно продолжил за нее Дункан.

Бет решила не обращать внимания на его снисходительный тон. Он, наверное, думает, что она — девчонка, которая занимается пустяками. Считает, что над ней можно подшучивать.

— Да, спасать отца.

Дункан покачал головой. Ведь они уже говорили об этом. До чего же упрямы женщины.

— Но ты женщина, Бет, — терпеливо объяснил он. — Я не говорю обыкновенная женщина, потому что в тебе нет ничего обыкновенного, однако факт остается фактом: ты всего лишь женщина, беззащитная перед любым развратником.

Глаза Бет сузились:

— Я прекрасно могу постоять за себя.

— Можешь, Бет?

Если бы она внимательно вслушивалась в его слова, то услышала бы звучавшее в его голосе предостережение. Но у нее не было времени обижаться и вслушиваться в его намеки. Упрямо подняв подбородок, она повторила:

— Да, могу. — Ее раздражала его насмешливая улыбка. — Даже ты не сможешь справиться со мной, не то, что другой! Кто валяется сейчас на полу? Ты!

В следующую минуту Дункан вскочил, сдернул Бет с кровати, потом прижал ее к полу своим телом, крепко схватив за руки.

— А теперь и ты на полу! — Дункан громко расхохотался. — Смотри, как хорошо наши тела подходят друг к другу, Бет!

Она пыталась вырваться, но это только еще больше его возбуждало. Как и ее.

Когда кончиком языка он коснулся ямочки на ее шее, Бет снова охватило желание. И, вскрикнув, она прижалась своими губами к губам Дункана.

Поцеловав его по своей воле, Бет сделала первый шаг к погибели. Ей показалось, что вся комната погрузилась в глубокую, без конца и без края, темень. На какое-то мгновение она отдалась своему ощущению, наслаждаясь им и желая того, чего ей никак нельзя было допустить, хотела сдержать себя, надеясь, что еще не выронила из рук поводья. И, чтобы доказать это себе, Бет изо всех сил оттолкнула Дункана. Стараясь освободиться, она касалась его тела своими полными грудями. Если бы она захотела, то могла бы подняться.

Но хотела ли она?

Бет попыталась успокоить свое дыхание. Когда ей это удалось, она сказала:

— Дело не в том, как подходят друг к другу наши тела, а в том, что это неприлично, Дункан.

В ответ на ее слова он только рассмеялся. К черту приличия! И сжал ее так, чтобы она не смогла вырваться.

— Мне вообще надоели всякие разговоры, дорогая Бет. Ты должна только чувствовать. — Это слово обольстительно прошелестело по ее коже. В горле у нее пересохло. — Чувствовать вот этим, — и он коснулся пальцами ее груди — там, где бешено стучало сердце. Это прикосновение опалило ее.

Один только звук голоса Дункана исторг вопль из ее груди. Она ничего на свете не желала так, как этого мужчину.

— Это ничего не меняет, — проговорила она, чувствуя, что скоро капитулирует.

— О нет, — возразил он, глядя ей прямо в глаза. — Это меняет все.

Дункан лишил ее последнего остатка воли. С криком человека, который сдается, Бет рухнула в разожженный для нее огонь.

Ему мешала одежда. Больше всего на свете Дункану хотелось узнать: существует ли на самом деле богиня, которую он увидел в первую ночь, или она ему только приснилась. Когда он опять поцеловал Бет, ей показалось, что она перестала существовать: в ней жила лишь ее страсть. И тогда Дункан, сгорая от нетерпения, начал распускать шнурки на ее платье. Он делал это ловко и явно не впервые. Когда платье соскользнуло с ее бедер, вполне созревших для мужских ласк, он, как и в ту ночь, почувствовал себя на небесах.

Бет понятия не имела, что он снимает с нее платье, пока не оказалась раздетой. На мгновение их взгляды встретились.

— Как ловко ты умеешь раздевать, — пробормотала она.

— Мне просто повезло, ведь всем известно, как везет начинающим — улыбнулся Дункан и снова поцеловал ее. Вино в подвалах Син-Джина не могло опьянять так, как этот поцелуй.

Бет не знала, оскорбляться ей или нет, и только спросила:

— Ты меня принимаешь за дурочку?

Но ему не нужны были слова, он жаждал совсем другого.

— Нет, не за дурочку. Наоборот, ты — мое спасение.

Он хорошо говорит, но она не должна позволить, чтобы его слова затуманили ее сознание, иначе она окажется совсем беззащитной. Девушка знала: то, что должно было сейчас произойти между ними, Дункан раньше делал уже много раз. Только для нее это было тайной.

Отбросив в сторону все сомнения, Бет послушно отдалась объятиям Дункана, позволив ему отвести себя в ту страну, где она жаждала очутиться.

Ее желание все росло и росло, становясь безграничным. Сжигавшее ее пламя разбушевалось, как костер на лугу, раздуваемый неистовым ветром.