Графиня - Коултер Кэтрин. Страница 9

Но по пути остановилась у длинного узкого зеркала, висевшего на стене у подножия лестницы, взглянула на бледную девушку и нахмурилась. У меня нет причин быть бледной. Я почти час пробыла на свежем воздухе. Что со мной творится?

Я снова пригляделась к собственному отражению. Одинокое, жалкое создание.

Какая чушь! Я привыкла быть сама себе хозяйкой, но о каком одиночестве идет речь? Нет, у меня теперь прекрасный муж. Я вспомнила, что сказала леди Фримонт, прикрываясь веером, после того как о нашей помолвке было объявлено в «Газетг».

— Ну и глупышка же вы, Андреа Джеймсон! — И похлопала меня веером по руке. Больно. Я поморщилась и тут же поняла, что леди Фримонт сделала это намеренно. — Сумели поймать одного из самых завидных женихов и ни за что не желаете сказать, каким образом вам это удалось. Но не слишком ли поспешная свадьба? Ведь ваш дорогой дедушка скончался всего около полугода назад? Разве это прилично? Фи, какой позор! Но поскольку у вас нет мамы, которая могла бы наставить вас в правилах этикета и объяснить, что поспешные…

Злобная старая стерва. Но в отличие от Питера никто не видел в моем браке ничего особенного. Разве что мы действительно не медлили со свадьбой. Но я больше не могла выносить Лондон. Не могла и подумать, что вновь окажусь в «Олмэксе» и буду танцевать до утра.

Слава Богу, мы собирались в деревню и там останемся. Мою дорогую мисс Крислок одолел мерзкий кашель, который никак не хотел проходить. Всему виной, разумеется, смог. Нет, деревня — лучшее место для нас обеих. И для моего мужа, разумеется.

Лоренс снова сидел у огня, читая «Газетт». Пратт неустанно таскал все новые блюда: ростбиф, картофель, тушеную репу, горошек, множество различных гарниров и даже куропаток!

В желудке у меня громко заурчало. Лоренс поднял глаза и наградил меня учтивой улыбкой:

— Рад, что вы всего лишь вымыли руки, Андреа, то есть Энди, иначе наверняка бы потеряли от голода сознание в ванне.

Эта добродушная фраза показывала, что он не сердится на меня за промахи. Все будет хорошо. Я сделала правильный выбор.

Еда была восхитительной. Не могу припомнить, когда так много ела. Даже не было времени поговорить. Я жевала, жевала и жевала, но все же успела спрятать в салфетку немного ростбифа для Джорджа. Потянувшись за куропаткой, я неожиданно ощутила взгляд Лоренса. Тот взирал на меня с некоторым удивлением. Я не донесла до рта вилку.

— О Господи, Лоренс, я ем куда больше, чем полагается молодой леди, верно? Вы считаете меня обжорой? Я вас не виню. Просто все так вкусно, а я целый день ничего не ела, и теперь…

Лоренс поднял изящную руку, чтобы заставить меня замолчать. Я немедленно повиновалась.

— Я не хотел смутить вас, Андреа… то есть Энди. Просто забыл, какой превосходный аппетит у молодых. По мере того как стареешь, лишаешься многих удовольствий. Либо безобразно расплываешься, либо худеешь.

— Рада, что вы предпочли похудеть, — выпалила я, но тут же осеклась, не веря собственной дерзости. Поспешно прикрыв рот ладонью, я уронила вилку и сконфуженно уставилась на мужа. Какой позор! Больше всего в эту минуту мне хотелось схватить ростбиф Джорджа и испариться. И к тому же я едва не подбавила масла в огонь, заявив, что теперь чувствую себя настоящей матроной и надеюсь не растолстеть. К счастью, в последнюю минуту я сообразила, что едва не оскорбила мужа, и вовремя успела замолчать.

Лоренс оцепенел, это было очевидно! Я не хотела, не хотела его обидеть! Не собиралась издеваться над его возрастом!

Я покачала головой, не в силах понять, как теперь выбраться из ямы, которую вырыла себе сама.

Но Лоренс спас меня. Этот чудесный человек вытащил меня из пропасти!

— Дорогая Андреа, то есть Энди, не надо извиняться. Ничего страшного. Вы просто высказали все, что у вас на уме, и по большей части это звучало очаровательно. Не всегда, но по большей части. Возможно, вам иногда стоит быть сдержаннее. Ну а теперь не хотите уделить внимание изумительным пирожным с грушами мистера Пратта?

Я, естественно, так объелась, что только головой покачала.

Когда Пратт вместе с грудастой Бетти явились убрать со стола, мы оба молчали. Пратт, непрерывно кланяясь, наполнил бокал Лоренса густым красным портвейном. Лоренс поднес бокал ко рту, пригубил, совсем как дед, и одобрительно кивнул. Я не задумываясь протянула свой бокал.

Глава 5

У Пратта сделалось такое лицо, словно его припер к стене разбойник с огромным револьвером. Он не шевельнулся и, похоже, даже перестал дышать, только таращился на протянутый бокал и бутылку портвейна, как на ядовитую змею, готовую укусить. Потом он немного опомнился и умоляюще взглянул на моего мужа. Я поняла, что опять совершила не подобающий леди поступок. Настоящая дама не учинила бы такое ни за что в жизни.

Я выжидала. Что еще оставалось делать?

Лоренс посмотрел на меня, заметил, что я не шучу, и хотел было что-то сказать. Вероятно, пожурить меня.

Но тут он меня удивил: всего лишь кивнул, и Пратт немедленно налил вина и мне. Значит, Лоренс не считает меня потаскушкой, или как там еще называют дам, которые не прочь выпить портвейна и бренди.

Я готова была улыбнуться, когда Пратт, не встречаясь со мной взглядом, нацедил мне всего несколько капель.

Я вспомнила, как фыркала и плевалась, когда дедушка впервые угостил меня портвейном. Тогда он надменно взглянул на меня и презрительно скривил губы:

— Это что еще? Воротишь нос от моего превосходного портвейна, мисс? Моего изумительного портвейна, проделавшего путь от самого Дору в северной Португалии?

— Может, он испортился в таком долгом путешествии?

— Довольно! Это лучший портвейн в мире! Кстати, портвейн, если ты так невежественна, назван по имени города Порту. Слушайте меня, мисс Ханжа с жалкими вкусовыми сосочками, недостойными даже упоминания, это часть твоего образования, очень важная часть. Я разовью у тебя изысканный вкус. И никогда не увижу, как ты пьешь тошнотворный миндальный ликер, который какой-то идиот провозгласил самым подходящим напитком для дам. Пей — и только посмей поморщиться или снова фыркнуть!

Я послушалась. И теперь люблю выпить за ужином глоток-другой портвейна, хотя в свое время у меня ушло более трех месяцев, чтобы привыкнуть к этому.

Почти пять лет меня допускали к мужской беседе за бокалом вина после обеда. Продолжится ли эта традиция?

Как только Пратт и Бетти, нагруженные блюдами, тарелками и серебром, покинули гостиную, Лоренс откинулся на спинку стула, задумчиво вертя ножку бокала изящными пальцами и рассматривая меня из-под густых бровей. Я хотела объяснить ему, что дедушка разрешал мне пить портвейн и при этом был старше Лоренса на целое поколение. Нет, лучше держать рот на замке и поскорее придумать, чем оправдать мою привычку. Я знала, что он не простит моей оплошности.

Упрек не заставил себя ждать, хотя не было ни криков, ни воплей, к которым я так привыкла.

— Насколько я понимаю, это герцог развил в вас столь необычные привычки? — холодно и невозмутимо осведомился Лоренс.

— Разумеется, это не моя идея, — начала я в надежде обезоружить его чистосердечием. — В тринадцать лет я находила портвейн омерзительным. Но в четырнадцать я услышала от деда, что он доволен моими успехами. Теперь это действительно превратилось в привычку. Надеюсь, вас это не оскорбляет?

Неплохой способ обороны, и к тому же почти не пришлось лгать. Я принялась было размышлять, не стоило ли придумать что-нибудь более правдоподобное, когда муж заявил с таким же спокойствием, правда, ни на минуту меня не одурачившим:

— Леди в высшей степени неприлично пить портвейн. Подобные вещи позволяют себе простолюдинки или потаскушки в пивных. Это пахнет банальностью и посредственностью. Я всегда презирал посредственность.

— А по-моему, этот замечательный портвейн слишком дорог, чтобы потаскушки могли его себе позволить. О Боже, милорд, не осуждайте меня. Вернее, мой болтливый язык. К сожалению, он часто опережает мысли. Простите меня.