Охотница - Кэррол Сьюзен. Страница 12

Кэт взмахнула ресницами и попыталась сфокусировать зрение на мужчине, присевшем на краю кровати и нагнувшимся к ней. Хоть этот человек был ей знаком. Она знала это смуглое красивое лицо, эту аккуратно подстриженную бородку, это тонкое лезвие носа, эти живые зеленые глаза.

Она вытянула руку и с любопытством дотронулась до его щеки.

– Сэр… сэр Роланд? – прохрипела она. – Это вы спасли меня от ведьмы?

– Увы, нет, ma chere [5]. – Он поймал ее руку, перевернул, и легонько поцеловал ее в ладонь. – Боюсь, что я принимал вас за ведьму. Мои самые искренние извинения, сударыня.

Кэт нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл его слов, пытаясь вспомнить. От усилия ее голова снова стала раскалываться на части, но она упорствовала, пока события того дня не нахлынули на нее. Саутуорк, причал, переполненный рынок, театр «Корона». Затаив дыхание, смотрит она пьесу и затем… затем сражается за свою жизнь в партере театра. Этот мужчина, который сейчас поцеловал ее руку, оказался тем самым мерзавцем, который пытался проткнуть ее шпагой. Не благородный сэр Роланд, нет, а Мартин Ле Луп.

Кэт выдернула у Мартина руку и скорчилась от боли. От боли в голове и от той, что исходила от ранки пониже лопаток. Оттуда, куда Мегаэра нанесла удар страшным «лезвием ведьмы», посылая смертельный яд в ее кровь. По крайней мере, Кэт тогда решила, что смертельный.

Кэт пробежала рукой по лицу, проверяя, нет ли у нее признаков лихорадки. Нет. Она прижала пальцы к шее, пульс был наполненным и ровным.

– Я… Я не умерла, – изумилась она.

– Нет, – хмыкнул он. – С чего бы это? Вы подумали, что проснулись в раю?

– Ну нет. Едва ли, коли и вы здесь. – Ее ладонь все еще покалывало там, где он поцеловал ее. Она потерла ее о простыню и на всякий случай прижала к телу. – А где это точнее – здесь? – настойчиво спросила она.

– La Mai son des Anges [6].

– Дом ангелов? – Кэт впилась в него взглядом. – Моя голова слишком уж болит для очередных глупых шуток, Ле Луп. Поэтому, если вы не возражаете…

– Здесь, в Лондоне, меня зовут Маркус Вулф, мадемуазель, и я был бы вам признателен, если бы вы не забывали об этом. – Он нахмурился, как если бы вспомнил о чем-то. Когда он заговорил снова, у него совсем пропали следы французских интонаций. – И я вовсе не шучу. Все дома в Лондоне имеют свои названия, а конкретно этот называется «Ангелом». Под крышей моего дома вы в полной безопасности. А в моей спальне и в моей кровати вы можете спокойно поправляться.

Его дом? Она напрягла зрение и снова оглядела комнату, сфокусировавшись на отдельных предметах, оценивая обстановку. Мартин Ле Луп жил на удивление хорошо для простого актера. Стены комнаты украшали гобелены, на вид такие же дорогие, как и богатый полог кровати. Резная дубовая кровать была роскошна, с толстым пуховым матрацем в тиковом чехле, а простыни… никогда раньше Кэт не доводилось лежать на таких прекрасных простынях. Ткань мягко ласкала ее голую кожу. Голую кожу? Кэт вздрогнула, затем украдкой осторожно заглянула под одеяло. И обмерла, поняв, что на ней не было и намека на какую-нибудь одежду. Мало того, что она уютно устроилась в спальне Мартина Ле Лупа, так она еще и лежала в его постели абсолютно голой.

Задыхаясь, она с невероятным трудом попыталась натянуть одеяло выше, но ее усилиям мешало то, что он сидел на кровати.

– Слезьте сейчас же!

– Счастлив угодить вам, моя дорогая, – он не спеша привстал, – хотя я вынужден напомнить вам, что вы вышвыриваете меня из моей собственной кровати.

Кэт нахмурилась и бросила гневный взгляд на Мартина, но свирепое выражение только усугубляло ее головную боль.

– Вы – несчастный проходимец. Что вы сделали с моей одеждой?

– Я? Лично я ничего. Ради вашего же собственного блага попросил одну из горничных раздеть вас и… гм-м… не сочтите меня невежливым, но ваша одежда явно поизносилась в пути и была грязновата для моего постельного белья. Но, учитывая то небольшое представление, которое вы устроили во время нашего поединка, я и вообразить себе не мог, будто вы страдаете излишней скромностью.

– В пылу сражения все допустимо.

– Даже прибегать к жалким трюкам и трясти обнаженным соском груди перед носом у мужчины?

– Едва ли я назвала бы этот трюк жалким. – Кэт натянула на себя одеяло так, что только голова осталась торчать из-под него. – Этот трюк срабатывал каждый раз, когда я применяла его, поскольку все как один мужчины похотливые простачки. Больше того, когда я дралась с Рори О'Мира, этот дурак попался на этот трюк целых три раза.

Мартин расхохотался, откинув назад голову.

– Простите мне мои слова, но сомневаюсь я, что этот Рори вообще был одурачен.

– Вы думаете, он только притворялся, чтобы… чтобы…

– Чтобы вдосталь насладиться восхитительным зрелищем? Почему нет? У вас восхитительная грудь, на нее стоит взглянуть и по второму, и даже по третьему разу. Почему бы и нет.

Этот негодник смеялся над нею, но его голос звучал с откровенным восхищением, а его лучистые зеленые глаза, казалось, так и приглашали ее разделить с ним его веселье.

Кэт редко позволяла мужчинам волновать ее, презирая любой вид лести или заигрывания. С досадой она поняла, что краснеет.

– Напомните мне отвесить вам пощечину позже, когда я почувствую себя лучше, – сказала она сердито.

Мартин хмыкнул и пододвинул стул ближе к кровати. Развернув дубовый стул к ней спиной, он по-мальчишески оседлал его, положив руки на спинку.

– Давайте заключим перемирие, мисс О'Хэнлон. Боюсь, мы с вами очень плохо начали наше знакомство.

– И я уверена, вас гложет раскаяние, и вы во всем случившемся обвиняете только самого себя.

– Не совсем так, – он обезоруживающе улыбнулся своей белозубой улыбкой. – Вы могли бы сразу заговорить по существу и тем более показать мне это письмо прежде, чем дело зашло так далеко.

– Можно подумать, вы были готовы выслушать хоть что-нибудь из того, что я собиралась вам сказать.

– Я обычно бываю несколько несдержанным, когда меня преследуют и ко мне пытаются обратиться странные женщины. Поскольку вам-то известна история моей дочери, вы понимаете почему. – На мгновение его лицо омрачилось, но потом снова смягчилось, когда он добавил: – Но мне жаль, что вам причинили боль. Мисс Баттеридор очень предана и Мег, и мне. Она полагала, что спасает мою жизнь.

– Мисс Баттеридор?

– Ну да, Агата. Старуха с тростью. Это она свалила вас с ног ударом своей трости. И шишка у вас на голове появилась ее стараниями. Вспомнили?

Кэт вспомнила. Нет, не удар трости лишил ее сознания. Она уходила в забытье постепенно, как по спирали. И только из-за Мегаэры и ее «лезвия ведьмы». Кэт изучала Мартина через прищуренные глаза. Неужели этот мужчина замыслил обмануть ее, защитить свою дочь от любых возможных последствий гнева Кэт? Или он не видел всего, что произошло в действительности?

Следующие его слова послужили ответом на ее вопросы.

– Я понимаю, что вас очень больно ударили, но, боюсь, хуже всего досталось моей дочери. Мег ужасно расстроило происшествие в театре. За свою недолгую жизнь моя дочь уже вынесла очень много, и можно было бы ожидать, что она не станет так уж переживать. Но у моего ангела слишком чуткое сердце. Вы даже представить себе не можете какое. – Кэт вздрогнула, небольшая ранка от укола на спине давала о себе знать. О нет, она могла себе представить и, очевидно, гораздо лучше, чем он. По его любящей улыбке и умилению в глазах ей стало очевидно, что Ле Луп не имел ни малейшего понятия, на что способна была его дочь. Кэт подумала, не просветить ли ей этого наивного папашу, но решила оставить свое знание в секрете. По крайней мере, пока она не получит шанс поговорить с самой Мегаэрой.

– Ну а теперь, мисс О'Хэнлон… – начал он, но она прервала его:

– Пожалуйста, прекратите звать меня так. Я сама себе начинаю казаться какой-то замшелой старухой. – Она с отвращением скривила губы. – Причем английской старухой.