Невроз - Воронцова Татьяна. Страница 32

– Итак, я начал подниматься. На ощупь, ступенька за ступенькой. Десять, двадцать, тридцать ступеней... пятьдесят, шестьдесят... У меня уже совершенно не было сил, а лестница все не кончалась. Я что, внутри Вавилонской башни? Ни площадок, ни окон, ни дверей. Под ногами что-то похрустывало. Хотелось верить, что не истлевшие кости моих предшественников. Вверх, вверх... Что-то подсказывало мне, что будь это обычным жилым домом, я находился бы уже на уровне десятого, а то и двенадцатого этажа. Бац! Мое восхождение закончилось появлением глухой каменной стены. Я осторожно обследовал пространство справа и слева от себя. Все, приплыли! Тупик. И дернул же меня черт ответить согласием на предложение этого старого проходимца! Сидит небось сейчас в мягком кресле у камина, потягивает коньячок, посмеивается над идиотом, добровольно шагнувшим в расставленные сети.

Прежде чем пуститься в обратный путь, я присел на ступеньку. Если бы не наручники! Я был голоден, меня мучила жажда, а тут еще эти проклятые железки, только обостряющие осознание собственного бессилия. Но делать нечего, я встал и заковылял вниз. На этот раз я был внимательнее и тщательно ощупывал стену, чтобы не пропустить какой-нибудь ход или лаз. Со скованными руками, скажу я вам, это все равно что совсем без рук, но, повторяю, выбора у меня не было. Наконец впереди забрезжил слабый свет. Появление его вовсе не означало, что спасение близко, оно означало лишь, что я на верном пути, но верным этот путь был с точки зрения моих тюремщиков.

Ступени кончились. Передо мной открылся коридор, в конце которого был расположен источник света. Стены из грубо отесанного камня, низкие своды, запах плесени и гниющих водорослей... Сомнений нет, я оказался внутри одного из своих фантазмов.

Чем ближе я подходил, тем ярче становился свет. Неровный, дрожащий – да это же свет факелов! Нет, это не современное здание в пригороде одной из европейских столиц, и на дворе не двадцать первый век – это подземелье замка Монсегюр, а я... я попросту провалился в какую-то чертову прореху в ткани мироздания!

Приблизительно такие мысли проносились в моей бедной голове, пока я стоял и озирался по сторонам. Где стоял? Представьте себе огромный зал с двухъярусной галереей по всему периметру, освещенный таким образом, что на глаз оценить его истинные размеры практически невозможно. Точно напротив арочного проема, откуда я только что вышел, темнел еще один проем, и если пересечь зал по прямой, можно попасть в следующий коридор, точнее, подземный туннель, ведущий, вероятно, в следующий зал, оттуда в следующий – и так без конца. Мысленно я уже видел целый подземный лабиринт вроде знаменитого московского Метро-2. Несколько таких же проемов удалось разглядеть и на верхнем ярусе галереи, куда вели длинные узкие лестницы.

Не успел я и шагу ступить, как от стены отделились две темные фигуры, на плечи мне легли чьи-то руки в черных кожаных перчатках, и меня охватило привычное уже ощущение беспомощности. Как видите, я отнюдь не мал ростом и вполне нормально развит для своего возраста и телосложения, но по сравнению с этими гладиаторами я выглядел просто заморышем. С меня сняли наручники, но не затем, чтобы объявить мне, что я свободен. Посреди зала была установлена высокая, выше человеческого роста, прямоугольная металлическая рама, с верхней перекладины которой свисали цепи с разомкнутыми скобами на концах. К ней-то меня и подталкивали, невзирая на отчаянное сопротивление. Короткая неравная борьба – и я оказался распят между тускло поблескивающими вертикальными стойками. Скобы, лязгнув, сомкнулись на моих запястьях. Я почувствовал, как саднит под металлом содранная кожа. О господи... Лучше бы я сидел дома.

Грубая рука в кожаной перчатке медленно прошлась по моей спине, сверху вниз. В этом прикосновении было столько сладострастия и зловещей, сатанинской радости, что я невольно задрожал. Помните книгу Фаулза «Волхв»? Корчась от ласк садиста, во власти которого была моя жизнь, моя кровь, я чувствовал себя Николасом Эрфе, марионеткой Мориса Кончиса. Там тоже речь шла вроде как об игре, но жестокой игре...

За своей спиной я услышал удаляющийся звук шагов. Опять меня оставили наедине с собственными страхами... Хуже всего, что я толком не представлял, чего хотят эти люди. Заставить меня бояться? Только и всего? Для этого у них была масса других возможностей. Тащить меня куда-то, то связывать, то развязывать, наблюдать за мной во время моих перемещений по лестницам и коридорам, наряжаться в нелепые костюмы, разрабатывать и разыгрывать какой-то сценарий... Ради чего эта суета?

«Умереть – значит стать посвященным», – говорил Платон. Я был далек от мысли, что сейчас со мной происходит что-то подобное, тем не менее все основные составляющие обряда были налицо. Лишение воды и пищи, спуск под землю – во тьму, в утробу матери, в Ад... испытание болью, страхом, одиночеством... Ведь мы уже говорили об этом, не так ли? Спуск под землю символизирует смерть неофита, за которой следует неминуемое возрождение.

– Да, – подтвердила Рита. – Этот же мотив присутствует в ваших снах про змею в подземелье. Инициация – это освобождение из прежнего животного состояния и переход в человеческое. Но чтобы родиться заново, необходимо умереть, причем насильственной смертью. Мифы о распятых и расчлененных богах иллюстрируют эту древнейшую религиозную традицию.

– Но я же не Таммуз, не Осирис и не Христос, – заметил Грэм. – Я Иксион, вы помните?

– Иксион был распят на огненном колесе. Спасибо, Грэм. Увидимся в четверг.

– Или в пятницу?

Она поджала губы.

– В четверг.

Расхаживая по квартире, она снимала с себя и в полнейшей прострации роняла где придется жакет, брюки, блузку, бюстгальтер...

Черт бы тебя побрал, Григорий! Что ты со мной сделал? Так, спокойно. Включить чайник... нарезать в миску помидоры, огурцы, зеленый салат, добавить оливкового масла... кусочек хлеба, отлично... козий сыр... Тебе что, мало всех этих случайных подружек – танцовщиц, стюардесс, топ-моделей, журналисток – которые вьются вокруг тебя как мухи (информация предоставлена сестрой кумира) и, несмотря на твой нелюдимый нрав, все же как-то умудряются раздобыть твой номер телефона и электронный адрес, чтобы потом забрасывать восторженными посланиями, преимущественно в стихотворной форме, пылкими признаниями в любви, обещаниями покончить с собой в случае отсутствия взаимности и прочая, прочая? Не спешить, тщательно пережевывать пищу... кусочек шоколадки, ладно, чтобы снять стресс... Ну да, разве мог ты допустить, чтобы женщина, пусть даже женщина-врач, увидев тебя, не потеряла голову? Сукин ты сын!

Стараясь думать о чем угодно, только не о его смуглых пальцах, подносящих к губам сигарету, Рита вымыла посуду, приняла душ, высушила феном волосы. На журнальном столике тилибомкнул мобильник – пришло новое сообщение. В нем было всего одно слово: «Скучаешь?»

Она все еще продолжала с бьющимся сердцем смотреть на маленький светящийся экран, когда внизу, под окнами, трижды просигналил автомобиль. Рита отодвинула занавеску и увидела припаркованный у кромки тротуара «мицубиси», а рядом Грэма в распахнутом плаще, с дымящейся сигаретой в зубах. Господи, этого только не хватало! Трубка в руке – ждет ответа.

Вспотев от волнения, Рита торопливо набрала текст: «Я ложусь спать. Спокойной ночи».

Минута, другая... Ну что ему еще нужно? «Спускайся, я жду».

Она не ответила. Выключила телефон, без сил растянулась на кушетке. Закрыла глаза. Позавчера он провожал ее до квартиры... наверняка запомнил номер... если нашел подъезд, значит, найдет и... Вот черт!

Звонок в дверь заставил ее подскочить и вторично покрыться испариной. Нет, это уже переходит всякие границы! Рита плотнее запахнула халат, сунула ноги в тапочки и пошла открывать. Приглашать его в квартиру она не собиралась, но надо же положить этому конец! Уже одиннадцатый час. Вокруг приличные люди. И вообще, она приняла решение...