Говори мне о любви - Иден Дороти. Страница 41

Он не должен думать, что она бесчувственный монстр. Она делает только так, чтобы было хорошо всем. Время, которое медленно тащилось, подытожило прошлое, рассказывало о нем. Если бы только они стали старше на десять лет и эта мука потускнела бы и забылась!

– Правда, лучше тебе уехать, мой драгоценный, – сказала она с бесконечной нежностью.

И через неделю он уехал, а на следующий день новая няня Хильда сказала Лиззи, что молодая женщина каждый раз, когда Хильда катит коляску вниз по Хис-стрит, обращает внимание на ребенка. Она останавливается и смотрит в коляску, и девочка издает радостные звуки, такой ангелочек этот ребенок. Но там всегда кто-нибудь восхищается мисс Дези. Это довольно странно, надо сказать миссис. Жалко ее, конечно, но если Хильда сделает это, можно предотвратить какие-нибудь последствия.

Через два дня Хильда с Лиззи и Флоренс с Эдвином покатали Дези в коляске в Хис на вересковую поляну. Там была небольшая группа людей, окруживших палатку, где кукольный театр представлял «Пинч и Джуди».

Зачарованные усилиями маленьких деревянных кукол, дети требовали дождаться конца спектакля. Эдвин неистово хлопал. Когда представление было окончено, он захотел остаться и посмотреть еще раз и пронзительно закричал, когда Лиззи потащила его домой.

– Маленький монстр, не правда ли? – сказала она с добродушным юмором.

Флоренс, стоявшая немного позади от толпы, подумала: «Эдвин опять начал кричать», но в это время завопила Хильда.

– Мать милосердная! – кричала она как обезумевшая. – Ребенка украли!

Это была правда. Коляска стояла пустая, словно Дези было не три месяца и, очень смышленая для своего возраста, она выбралась из коляски и ушла.

Хильда немедленно впала в истерику, но Лиззи была практичной женщиной и сразу перешла к действию. Она увидела полисмена у края толпы и бросилась к нему со своим экстраординарным происшествием.

– Цыгане украли ребенка! – задыхаясь сказала она. – Быстро идите, господин офицер!

– Ребенок остался без присмотра? – спросил полисмен. Затем он сделал предварительный осмотр: пощупал мягкий ворс одеяла, посмотрел на углубление в подушке, где только что лежала Дези.

– Мы только посмотрели «Пинч и Джуди», – сказала Лиззи. – Мы только отошли и вернулись через пять минут.

– Для кражи, мне кажется, вполне достаточно времени, – сказал полисмен. – Но кого вы имели в виду, когда сказали, что цыгане украли вашего ребенка?

– Это не мой ребенок, господин офицер, это мисс Дези Овертон из большого дома на Хис-стрит. Я только служанка в детской. Вот мисс Флоренс и мистер Эдвин. Они расскажут вам, что пять минут назад здесь лежала Дези. И это цыгане, которые крадут детей, не так ли?

– Спрашивать детей нет необходимости, мадам.

Лиззи издала высокий пронзительный смешок, когда ее назвали «мадам». Полицейский вернулся назад, к толпе, собирать свидетелей.

– Вернитесь, пожалуйста, прошу вас. Может, кто-нибудь из вас видел что-нибудь подозрительное, как, например, кто-то отошел с ребенком от этого перевозочного средства?

Флоренс показалось, что она слышит слабые кудахтающие смешки, как эхо от представления «Пинч и Джуди». Затем один старый мужчина в довольно поношенной одежде и грязный, из тех, от кого сильно предостерегали Флоренс, сказал, что он видел молодую женщину, качающую ребенка.

– И она хорошо выглядела, как порядочная молодая особа, – сказал он. – Похоже было, что это ее собственный ребенок, она обнимала его.

– Куда она пошла?

Старик торжественно поднял грязный палец и показал:

– По направлению к деревне.

Холодное зимнее солнце сияло сквозь легкую дымку над тихим вересковым лугом. Флоренс дрожала, у нее замерзли ноги. Хильда очнулась после истерики, но к ней еще не вернулся дар речи. Оставалась только Лиззи с вытаращенными глазами, но разумно спокойная. Она повиновалась приказу полисмена и повела детей домой.

Полисмен сам собирался везти коляску. Он выглядел очень глупым, как можно было ожидать, и большим мужчиной. В полицейской каске он толкал пустую коляску. Он сказал, что возьмет воровку у станции. Его коллеги окружат Овертон Хауз на короткий период.

– Мистер за границей, – сказала Лиззи, – а миссис в магазине.

– Тогда позовите ее домой, мои дорогие женщины. Диксон сказал, что он будет погонять во всю мочь с такими ужасными новостями. Мисс Дези украдена! В это невозможно поверить! Кто не следил за ребенком, Лиззи или Хильда, или обе вместе?

– Но кто мог подумать, что вы оставите ребенка посреди белого дня? – Повар и Энни, и Хокенс никогда не слышали ничего подобного.

– Это не могут быть цыгане, это только Лиззино воображение. Здесь умышленная кража, – сказала мисс Слоун, которой казалось, что она знает все о таких невероятных происшествиях. – Они хотят попросить за нее выкуп. А это не такой богатый дом, как у князя из Девоншира, например, но такое богатство, как здесь, у многих людей.

Мисс Слоун слышала, что повар назвал причину: «Нет ли тут связи с социализмом?» Флоренс находила, что ее окоченевшие пальцы на ногах и на руках лишили ее способности понимать что-либо.

Хотя всем было плохо из-за случившегося, мисс Слоун говорила в своей бесстрастной неприятной манере, Флоренс, несмотря на спокойствие мисс Слоун, хотелось только плакать о дорогой, невинной, пропавшей Дези.

Первое, что сказала мама, когда она мгновенно приехала в экипаже и ворвалась в дверь, – не нужно давать папе телеграмму. Пока, во всяком случае; ведь это дело нескольких часов, а папа будет напрасно волноваться.

Затем она надолго закрылась в библиотеке с полисменом и, когда вышла оттуда, резко сказала слугам, которые столпились в холле:

– Вам не надо беспокоиться. Мы совершенно уверены, что Дези была украдена этой… этой женщиной. Я не думаю, что это похищение с целью выкупа, но просто действия какой-то неуравновешенной женщины.

– Но почему эта женщина взяла нашего ребенка? – возмущенно спросил повар.

– Она, вероятно, бездетная бедная женщина. Некоторые женщины из-за этого странно себя ведут. Очень мило с вашей стороны, что вы здесь все собрались, но сейчас возвращайтесь к своей работе. У меня был доверительный разговор в полиции. Ребенок должен быть дома до наступления ночи.

Беатрис была расстроена, задумчива, несмотря на желание выглядеть спокойной. Щеки у нее покрылись пятнами, в глазах смущение и тревога. Она спрашивала Флоренс и Эдвина, но Флоренс знала только то, о чем говорилось: что молодая женщина взяла Дези в руки и побежала с ней.

– Мисс Слоун, – сказала Беатрис, – возьмите детей в детскую и почитайте им или поиграйте с ними. Лиззи, вы тоже идите. Зажгите свет, скоро станет темно.

Видно было, как ее охватила дрожь при мысли, что бедная маленькая Дези где-то в холодных туманных сумерках. Тогда она взяла Флоренс за руку и пошла с ней, прихватив и мисс Слоун.

– Бежим дальше, дорогая. Делай, как я прошу.

Ее рука, держащая Флоренс, была холоднее камня, как у мертвеца, как у бабушки миссис Овертон, до которой Нэнни Блэр дала дотронуться Флоренс, прежде чем закрыли гроб.

Страх объял Флоренс. Она стала всхлипывать и громко заговорила убитым голосом, что она хочет, чтобы у них была мисс Медуэй, это неправильно, что мисс Медуэй, которая так дорога, так любима ею, уехала.

– Де-зи никогда бы не украли, если бы здесь была мисс Медуэй, – заикаясь бормотала она.

– Успокойся! – услышала она, как мама повысила голос. Флоренс всхлипнула и замолчала. – Какая чепуха! Отправляйся в детскую в таком случае.

Позже доктор Ловегров надел на себя халат и шапочку, затем вошел в детскую, где горел только камин. Он пощупал у Флоренс лоб, посмотрел на руины, оставшиеся на поле боя, где Эдвин, пронзительно крича, руководил сражением, и сказал обычным для него, низким веселым голосом:

– Я думаю, это план для небольшого состязания в стрельбе для двоих вояк. Лиззи, давайте ей по две капли на стакан молока. А вы, мисс, постарайтесь хорошенько заснуть.