Леди-судьба - Грейс Сьюзен. Страница 6

Шон подошел вплотную к бойцам, те, заметив его, тут же перестали смеяться. Рори поспешил вскочить на ноги, Кэтрин же поднялась медленно, отряхивая прилипшие к одежде сухие травинки. Потом она улыбнулась и посмотрела Ястребу прямо в глаза.

– В чем дело, па? Ты что, никогда не слышал о боевых подругах викингов, которых звали валькириями? – спросила Кэтрин. – Они умели обращаться с мечом и шпагой, и я тоже хочу научиться.

– Кэт, не время сейчас приставать к па со всякими древними историями, – пробурчал Рори.

Шон рассмеялся и обнял своих детей за плечи.

– Никогда не верил в эти сказки, но сегодня благодаря Рори убедился в том, что и женщина может стать воином. Хорошо, Кэт, с сегодняшнего дня я буду заниматься с тобой. Наша ма, разумеется, будет против, но ты не волнуйся, ее я беру на себя.

Однако сопротивление Эрин оказалось сильнее, чем мог предполагать Шон. Он просил, умолял свою жену позволить ему заниматься с Кэт фехтованием, он стоял на коленях, он пытался угрожать – но ничто не помогало. Уговорить Эрин сумела только сама Кэтрин.

– Ма, ты помнишь, как отец Уильям говорил, будто учить девочек в школе – это пустая трата времени? Однако теперь наш пастор считает меня первой ученицей. Так почему бы тебе не дать мне попробовать себя и в фехтовании тоже? Если у меня ничего не получится, я сама брошу эти занятия, обещаю тебе.

И Эрин сдалась.

Разумеется, Кэтрин пришлось выдержать еще не одно сражение, отстаивая свое право на то, чтобы надевать во время тренировок мужские бриджи, иметь собственную шпагу, скакать верхом… Но самое сильное сопротивление со стороны родителей встретило намерение Кэтрин отправиться в плавание вместе с отцом и старшими братьями.

Ей исполнилось всего четырнадцать, но она уже умела ездить верхом быстрее любого взрослого мужчины в поселке, да и стреляла без промаха. А в бою на шпагах ее вообще мог победить только один-единственный человек, ее отец. Вот уже несколько лет Шон брал сыновей вместе с собой в плавание, и теперь Кэтрин решила, что пришел и ее черед выйти в море.

Однако ей никак не удавалось убедить Шона и Эрин в том, что она может стать членом экипажа «Колыбели Кэт», как называлось судно отца. Но с другой стороны, Кэтрин была не из тех, кто так легко отказывается от своих желаний. И она сказала самой себе, что во время следующего плавания она непременно окажется на борту. Как? Вот над этим следовало хорошенько подумать.

Во-первых, Кэтрин сделала вид, что покорилась родительской воле. Она с головой ушла в чтение, хотя тот, кто присмотрелся бы повнимательнее к книгам, которые читала юная леди, мог бы обнаружить, что все они посвящены устройству судов, управлению парусами и навигации.

Затем она «позволила» Колину устроить ей экскурсию на отцовское судно. Брат с упоением рассказывал ей о том, как устроена «Колыбель Кэт» и как она управляется, а Кэтрин тем временем искала место, где она могла бы спрятаться до поры до времени, пока судно не окажется далеко в открытом море.

Наконец Кэтрин принялась тайно снаряжаться в путь, отбирая все самое необходимое. В ящик для парусов она постепенно стащила и спрятала гребень, чистую рубаху, бриджи, кое-что из нижнего белья и полотенце. Ближе к дате выхода в море она пополнила свои запасы небольшим кругом сыра, вяленым мясом, нарезанным тонкими полосками, принесла на борт яблок и флягу родниковой воды. Если быть экономной, то этого, как она полагала, должно было хватить ей на несколько дней.

Все сборы Кэтрин закончила к вечеру того дня, на который был намечен выход в море. По традиции вся семья собиралась в такие вечера за ужином, на который непременно приглашали Пэдрика Флинна – старинного друга и помощника Шона.

Пэдрик был уже немолод. Его лицо навсегда покраснело от морских ветров и покрылось густой сетью глубоких морщин, а пышные усы серебрились, словно были посыпаны солью. Но, разумеется, это была всего лишь седина. Пронзительный взгляд серых глаз Пэдрика мог бы остановить самого дьявола, но только не Кэтрин. Для нее он всегда был старым добрым дядюшкой Пэдди, любимым, любящим и понимающим все на свете.

Ужин был хорош, но все собравшиеся за столом выглядели задумчивыми и немного грустными, как это всегда бывает перед дальней дорогой. Кэтрин тоже была задумчива и грустна, может быть, даже больше обычного, но это легко можно было понять – ведь ее надежды оказаться на борту оказались напрасными, не так ли?

– Я надеюсь, что ты не сердишься на меня, Кэт, – сказал Шон и погладил дочь по плечу. – Пойми, я на самом деле не имею права взять тебя в плавание. В море нас могут подстерегать любые неожиданности, и я не могу допустить, чтобы ты оказалась в опасности.

– Я все это понимаю, па. Надеюсь, что когда-нибудь и ты сможешь меня понять. А сейчас я пойду к себе. Не хочу завтра утром плакать на пристани, когда вы будете отчаливать. Давай лучше попрощаемся прямо сейчас.

Кэтрин поцеловала родителей и братьев. И дядюшку Пэдди тоже не забыла, чмокнув его в багровую небритую щеку. Потом она выбежала из столовой – правда, не настолько быстро, чтобы никто не успел заметить блеснувшие на ее глазах слезы.

Вскоре разошлись по спальням и Эрин с сыновьями, и на какое-то время Шон и Пэдрик остались вдвоем.

– Насколько я знаю Кэт, она никогда не отказывается от того, что задумала, – сказал Пэдрик своему старинному другу. – Сказать по правде, мне кажется, что ты напрасно решил не брать ее с собой.

Ястреб только грустно покачал головой.

– Кэтрин на борт своего судна я пущу только тогда, когда стану слишком стар и слаб, чтобы ее остановить. Женщине нечего делать среди пиратов, и ты сам это знаешь.

– Сказать проще, чем сделать, дружище, – хмыкнул Пэдрик в свои усы. – У меня есть предчувствие, что Кэт выйдет в море гораздо раньше, чем ты думаешь.

Когда все в доме стихло, Кэтрин начала одеваться в дорогу. Она надела черные бриджи и черную рубашку с длинными рукавами, которые позаимствовала из гардероба Колина. Взглянула на свое отражение в зеркале и обомлела от неожиданности.

Только теперь Кэтрин поняла, как же она выросла. Давно ли эти бриджи и рубашка висели на ней, словно на вешалке? А сейчас бриджи ладно и плотно обхватили ее раздавшиеся бедра, и рубашка туго натянулась на высокой, упругой, округлившейся груди.

Не сводя глаз со своего отражения, Кэтрин расчесала гребнем пышные светлые волосы. Они свободно падали ей на плечи. Она разделила волосы на три пучка и туго переплела тонким кожаным ремешком. Надела носки и высокие, до колен, ботинки. Затянула потуже пояс и приладила на боку шпагу. Затем засунула в правое голенище украшенный драгоценными камнями кинжал – подарок Рори на прошлое Рождество.

Натянула на голову темно-синий берет, лихо заломила его набок, прихватила дорожный мешок и осторожно вылезла в окно. Дверь спальни она оставила просто прикрытой. Ведь ма знает о том, что Кэтрин не придет рано утром на пристань, а значит, и не станет искать ее по крайней мере до завтрака, а в это время судно уже будет в море. Когда же Эрин хватится дочери и зайдет в спальню, то сразу же увидит письмо, которое Кэтрин оставила на подушке.

В письме Кэтрин просила у матери прощения за свой поступок.

Выбравшись наружу, Кэтрин вдруг поняла, что перешла какой-то невидимый, но очень важный в жизни рубеж. Ее охватило острое чувство потери. Ну что ж, остается надеяться, что морской ветер поможет прогнать прочь грустные мысли.

Кэтрин осторожно прошла к пристани по улочкам родного поселка, держась на всякий случай в тени и стараясь ступать как можно тише. Она знала, что «Колыбель Кэт», стоящая на якоре возле причала, никем не охраняется. Да и зачем ее охранять, если в этом поселке все свои и никому даже в голову не придет стащить хотя бы медный гвоздь с судна уважаемого всеми Ястреба.

Оказавшись на борту, Кэтрин сразу же прошла в пустой трюм. Груза на судне не было, и потому можно было не бояться, что в ближайшие несколько дней кому-нибудь придет в голову заявиться сюда и нарушить покой беглянки. А через два-три дня она выйдет из своего укрытия сама, – ведь тогда поздно уже будет ложиться на обратный курс.