Покорившие судьбу - Кинг Валери. Страница 15

Легкомысленные девицы желали только выяснить, хорошо ли он танцует и удастся ли присовокупить его к числу своих ухажеров; однако благоразумных мамаш, имевших дочерей на выданье, больше занимало другое: хороший ли из него выйдет муж, можно ли без боязни доверить ему приданое и сумеет ли он позаботиться о будущем своих детей.

На этом испокон века стояло общество, в котором жила Джулия. Состояние и связи решали все. Отсутствие того либо другого если не исключало, то, во всяком случае, сильно ограничивало возможности благополучного устройства в будущем. Молодой человек без состояния почти не имел надежды жениться на невесте с приданым, равно как девушка из хорошей, но обедневшей семьи вряд ли могла выйти за богатого наследника. Таковы были правила игры, неизменные и неумолимые.

Интересно, подумала она, догадывается ли Эдвард об учиненном им переполохе? О чем он думает?

Губы Эдварда улыбались, но серые глаза смотрели на Джулию внимательно и серьезно, словно изучая.

Он вовсе не замечал пленительных улыбок, обращенных к нему со всех концов Лечебного зала. Он ехал сюда сегодня с одной-единственной целью: отыскать Джулию. И вчера, по дороге из Корнуолла в Бат, он то и дело возвращался мыслями к ней и к этой ее непонятной решимости выйти за лорда Питера. Почему? – думал он. И может ли он сам иметь хоть какую-то надежду? И если да, то успеет ли покорить ее сердце раньше, чем будет объявлено о помолвке? Словом, надо было поскорее увидеться с нею, чтобы переговорить обо всем и попытаться выяснить, стоит ли ему рассчитывать на что-то, кроме дружбы.

Едва завидев ее со стаканом воды у дальней стойки, он забыл обо всем на свете. Многолюдный зал с высокими сводами словно перестал для него существовать, и осталось лишь прекрасное видение в облаке абрикосового цвета. Простое и мощное, как морская волна, чувство подхватило и сбило его с ног, так что он уже не помнил, где он и что с ним.

Впрочем, не совсем так. Он помнил, где он. Он снова в Бате. Он только что вернулся из довольно успешной поездки в Корнуолл и наконец нашел Джулию… Но вот что с ним? Он что, уже успел влюбиться в нее без памяти? Судя по мучительным и сладостным ощущениям, которым он только что отдался без оглядки, да. Но что, если он ошибается и это всего лишь мимолетное увлечение, которое пройдет через неделю-другую? Не получится ли так, что он уговорит ее отказать лорду Питеру, а сам потом бросит ее и вернется на континент? В конце концов, он ведь солдат и обязан прежде всего помнить о своем долге. Так имеет ли он право связывать свою жизнь с жизнью другого человека, женщины?

Словом, Эдвард не знал, что ему теперь думать и, главное, как поступить. Вернувшись вчера вечером из Фалмута, он с порога начал расспрашивать дядю о Джулии: удалось ли ей окончательно очаровать лорда Питера и произошла ли уже помолвка.

Сэр Перран задумчиво сощурил серые глаза и, немного помолчав, ответил, что лорд Питер, насколько ему известно, уехал на несколько дней в Уилтшир, где его отец гостит сейчас у кого-то из друзей, и что о помолвке он пока ничего не слышал.

После этих дядиных слов Эдвард испытал такое безмерное облегчение, словно небеса вдруг чудесным образом разверзлись и на него излилась божественная благодать. Глядя сейчас на Джулию, он вновь поразился ее редкостной красоте. Правда, абрикосовая шляпка почти полностью скрывала ее роскошные золотистые волосы, кроме нескольких завитков на лбу. Зато при свете дня он мог по достоинству оценить цвет ее лица. Вероятно, эта сливочно-белая кожа с нежнейшим румянцем того же оттенка, что и шляпка, составляла предмет зависти всех батских дам.

Он вдруг ощутил острейшее желание остаться с нею наедине, коснуться губами ее нежных щек, вкушая их сливочную белизну. Мысленно он уже прижимал ее к себе и чувствовал всем телом ее тепло. Давняя привязанность к Джулии-девочке помимо его воли перерождалась в желание целовать и любить Джулию-женщину. Направляясь к ней через зал, он решил, будь что будет, но одного он сегодня добьется непременно: он поцелует Джулию Вердель и посмотрит, как к этому отнесется его собственное сердце и что скажет сердце Джулии ему в ответ.

За несколько шагов от нее он снял с головы касторовую шляпу, и Джулия радостно улыбнулась. От этого серьезность, в прошлый раз почти не сходившая с ее лица, исчезла, и Джулия показалась ему гораздо моложе, чем тогда, на балу. Тогда, глядя, как она танцует со сменяющимися кавалерами, он в какой-то момент поразился ее унылому виду – как у взрослой матроны, которой приходится нести на своих плечах тяжкий груз забот, – и даже забеспокоился, не случилось ли чего.

Подойдя к Джулии, он галантно поклонился, и она в ответ сделала изящнейший книксен. Когда Эдвард взял Джулию за руку, ее пальцы ответили на его пожатие, так же как глаза ответили на ласковый взгляд. Больше всего ему хотелось в эту минуту знать, что она при этом чувствует.

– Я был почти уверен, что найду тебя здесь сегодня утром, – сказал он. – Дядя говорил мне, что ты приезжаешь в Бат каждый вторник, так что я даже не стал по дороге заглядывать в Хатерлей, а поспешил прямо сюда. Я счастлив, что не ошибся.

– Да, по вторникам я всегда бываю здесь, – просияла она.

Она так по-детски радовалась Эдварду, так стремилась к нему всем своим существом, что в глубине ее души зашевелилось дразнящее желание: хорошо бы остаться с ним навсегда. Тут же растревоженное сердце забилось чаще, колени задрожали, а в голове все смешалось: она вдруг представила себя и Эдварда на склоне знакомого холма, но они уже не играли, как прежде, в детские игры, а лежали, обнявшись, на ложе из голубых колокольчиков. Он ласкал, и целовал ее, и говорил ей слова любви…

– Джулия, – шепотом позвал Эдвард и шагнул ближе. – О чем ты думаешь?

Грезы рассеялись, но лицо Эдварда было в такой манящей близости от нее!

– Наверное, о невозможном, – со вздохом ответила Джулия.

Она слишком хорошо понимала, что у них с Эдвардом не может быть никаких видов друг на друга. Вот если бы сэр Перран вознамерился сделать Эдварда своим наследником… Тогда, разумеется, она бы дала волю собственному сердцу. Но у сэра Перрана, насколько она знала, были свои планы на этот счет. Весь город вот уже несколько месяцев упорно твердил, что баронет в скором времени собирается жениться и, несмотря на возраст, произвести на свет наследника Монастырской усадьбы.

Произведя над собой некоторое усилие, Джулия придвинула к себе третий стакан и улыбнулась Эдварду.

– Ну вот, сейчас я допью и начну выяснять, удачно ли ты съездил в Корнуолл.

Она поднесла стакан к губам и сделала несколько торопливых глотков.

– Как ты можешь пить эту гадость? – пробормотал Блэкторн. – От нее же серой несет, как из преисподней.

Джулия прыснула, чуть не поперхнувшись последним глотком, и тут же набросилась на Эдварда:

– И не совестно тебе острить, когда я с полным ртом? А что касается воды… Сама не знаю, как я ее пью. Вероятно, по привычке. Зато все говорят, что она лечит любые недуги.

– Так ты тяжко больна? – с притворным участием осведомился он.

– Ты же знаешь, что нет! – рассмеялась Джулия.

– Тогда я решительно не понимаю, почему ты пьешь эту зловонную жидкость, будь она хоть стократ целебна… в чем я лично сомневаюсь.

– Потому что ее пила моя мама, – тихо ответила Джулия.

Оставив подавальщице чаевые, она взяла Эдварда под руку и повела подальше от стойки, где становилось слишком людно.

– Я так рада, что ты вернулся домой. Ты для меня как привет из детства. Каждый раз, когда я тебя вижу, в памяти всплывают такие милые, забытые картины… Господи, сколько же часов я прокаталась на ваших спинах? Вы были мои самые лучшие «лошадки» – ты, Джордж и Стивен. А когда мы все выросли и уже неприлично было взбираться на вас верхом, я еще несколько лет отказывалась садиться на пони из папиной конюшни.

– Славное было время!

– Да, нам было хорошо на наших холмах… – Вспомнив братьев Эдварда, Джулия умолкла. – Как жаль, что Стивена и Джорджа больше нет. Мне тяжело думать о твоих потерях.