Виктория – королева Английская - Холт Виктория. Страница 35

Они должны быть готовы ко всему.

Фрейлейн Сиболд была очень толковой женщиной. Она сказала герцогине, что не ожидает особых неприятностей, что все идет хорошо и она не сомневается, что ребенок будет таким же здоровым, как Чарлз и Феодора.

И они отправились в Англию.

Апартаменты в Кенсингтонском дворце подготовили к рождению, и 19 мая, совершенно не сомневаясь в успехе, Виктория взялась за рождение своего ребенка.

Ребенок родился рано утром.

– Дочь! – услышала герцогиня голоса над своей постелью.

Герцог стоял у постели. Она слабо улыбнулась ему.

– Мне жаль, что это не мальчик. Но герцог покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты же знаешь, это должна быть великая королева.

Теперь и она уверовала в пророчество цыганки так же твердо, как он.

Через три дня после рождения у герцога и герцогини Кентских дочери Фредерика, герцогиня Камберлендская, произвела на свет своего ребенка. К ее огромной радости и к радости герцога – это был мальчик.

– Мы назовем его Георгом, – заявила Фредерика. – Это хорошее имя для короля.

Таким образом, в тот год появились три претендента на трон – два мальчика и девочка. Но девочка, будучи дочерью четвертого сына короля герцога Кента и его герцогини, шла впереди.

Только Аделаида была разочарована.

– Но будет еще ребенок, – убеждала она себя, – и в следующий раз я не допущу, чтобы что-то случилось.

В этом заключалась ее единственная надежда на счастье; это же больше всего пугало братьев мужа и их жен.

КРЕЩЕНИЕ В КЕНСИНГТОНСКОМ ДВОРЦЕ

Принц-регент стал раздражительным. Он, несомненно, старел. Ему приходилось пользоваться румянами, чтобы придать своим щекам некоторое подобие того нежного оттенка, каким они сияли в юности. Подагра мучила его слишком часто. Он становился жертвой загадочных болезней, которых не понимали врачи и от которых они прописывали бесконечные кровопускания, заставлявшие его испытывать слабость.

Его жена вела себя отвратительно на континенте, и, несмотря на все свои попытки, он не мог получить улики против нее, которые ему были нужны. А теперь еще весь этот шум по поводу новорожденных в их семье.

У него теперь одна племянница и два племянника, а было бы намного уместней ему самому иметь сына.

Еще не слишком поздно. Он в этом уверен. Если бы только он мог избавиться от Каролины, он бы женился и произвел на свет наследника, как все они.

Ему жаль, что Аделаида потеряла ребенка. Если уж он сам не может дать наследника престола, он предпочел бы, чтобы это сделал Уильям. Он никогда не любил Эдуарда, который страдал излишней самоуверенностью, и невзлюбил его жену. Мадам де Сен-Лоран была настолько очаровательной, а мадам Виктория держалась слишком высокомерно. Она – типичная немка, решил он, спесивая, самоуверенная и готовая всех водить за нос. Она может это проделывать с Эдуардом, но и только.

Еще хуже то, что эта женщина начнет вести себя так, будто она мать наследницы престола. Она как будто говорит ему, его отцу и Уильяму: давайте поскорей. Пожалуйста, умирайте, чтобы моя дочь могла унаследовать трон.

Мадам Кентскую надо поставить на место. Если ему и дальше будет так же не везти, как не везло с того момента, как он встретился с Каролиной Брауншвейгской, то есть еще Аделаида и Уильям и их ребенок, который должен идти впереди ребенка Эдуарда.

Лишь тот факт, что он связан с Каролиной, а ребенок Аделаиды умер, не означает, что эта новорожденная является наследницей престола. Отнюдь нет. Мадам Кентская делит шкуру еще не убитого медведя.

Он упомянул об этом леди Хертфорд, которая постоянно находилась в его компании и которая, став его близким другом, позаботилась о том, чтобы ее семья тоже вошла в его окружение. Ее сын, граф Ярмутский, известный в народе как Ярмутский Франт, считался одним из ближайших друзей регента.

Леди Хертфорд, холодная женщина, жаждавшая, чтобы все поверили в то, что их отношения носят платонический характер, не любила герцогиню Кентскую так же сильно, как регент. Ведь эта дама с ее кружевами, лентами и перьями было одета безвкусно; ее постоянно окружала свора маленьких собачек, а ее шляпы с висящими перьями выглядели просто смешно. Невозможно было ожидать, чтобы леди Хертфорд, законодательница моды и по-своему элегантная женщина, как по-своему элегантен был регент, одобряла леди, одетую так кричаще, как герцогиня Кентская.

– Герцогиня слишком уверена в себе, – сказала она регенту.

– Как всегда, моя дорогая, у нас абсолютно одинаковое мнение, – ответил он. – Я устаю от одной мысли о ней.

– Она так устраивает крещение дочери, как будто это юная королева. В общем-то, довольно наглая особа. Вы знаете, она попыталась оскорбить меня.

– Боже мой, до чего же нахальна! Я думаю, пора дать понять мадам Виктории, что мы не позволим ей править сейчас так, как, по ее мнению, когда-нибудь будет править ее дочь.

– Герцогиня Кларенская намного благожелательней.

– Намного, моя дорогая.

– Я слышала, они собираются назвать дочь Георгиной, конечно, чтобы ее имя звучало как можно ближе к звучанию вашего, ваше высочество.

– Они еще не консультировались со мной. Леди Хертфорд холодно засмеялась.

– Ваше Высочество, я не думаю, что они собираются это делать. Герцогиня Кентская достаточно спесива, чтобы считать, что ей позволено отбросить все обычные формальности.

– Она обнаружит, что это не так, – сказал регент мрачно.

Его раздражение усилилось. Брат и невестка хотели, чтобы он стал крестным отцом ребенка, да он и должен им стать. Дела Уильяма всегда шли вкривь и вкось. Теперь вот пришлось жениться на женщине, которая потеряла своего ребенка, а поскольку это так, то ничто не могло изменить того факта, что пока самый важный ребенок в королевской семье – девочка, дочь Кентов.

Но ненадолго, пообещал он себе. В следующий раз Уильям должен добиться успеха. День, когда дочери герцогини Кентской придется отступить на шаг назад, уступая место ребенку Уильяма, будет радостным для него.

Герцогиня Кентская ликовала. Ее ребенок занял ведущее положение – ее «пухлая маленькая куропатка», как кто-то назвал дочку, – прекрасно сформированную маленькую девочку с парой здоровых легких и выражением самодовольного удовлетворения окружающим миром на лице, как будто она пришла в него очень надолго. Когда она вспоминала неудачу бедняжки Аделаиды, она испытывала к ней жалость. Но сам факт, что герцогиня Кларенская не сумела произвести на свет живого ребенка, мог лишь добавить славы ее малышке.

Они с герцогом стояли возле колыбели дочери и восхищались ею. Было удивительно, что она зачаровывала Эдуарда настолько, что он полностью забывал – или по крайней мере не проявлял никаких признаков того, что вспоминает о той женщине, с которой прожил многие годы. Герцог был беспредельно предан своей новой семье, и теперь, когда у них родилась маленькая дочь, а Феодора и Чарлз жили с нею, герцогиня могла признать, что поступила мудро, приняв вызов и отказавшись от своей свободы, чтобы стать герцогиней Кентской, так как отказалась от малого в сравнении с тем, что получила.

– Георгиана, – шептала она герцогу. – Королевское имя для королевы.

– И все же не следует забывать об Уильяме и Аделаиде.

– Ерунда, – заявила герцогиня. – Аделаиде никогда ничего не удастся.

Герцог верил всему, что она говорила. Кроме того, существовало пророчество цыганки.

– Названная в честь ее знаменитых крестных родителей, – продолжала герцогиня. – Георгиана в честь дяди Георга и Александрина в честь русского царя.

– Всегда разумно тщательно выбирать имена. Герцогиня кивнула головой.

Записка пришла от регента в то время, когда они обсуждали имена ребенка. Она касалась крещения их девочки. Регент писал, что не может позволить им дать ребенку имя Георгиана, так как они одновременно называли ее Александриной. Это было бы явным нарушением этикета, если бы его имя стояло перед именем русского царя. Ему также не хотелось бы, чтобы его имя стояло после имени царя. Таким образом, нельзя позволить, чтобы дочь его брата Эдуарда носила имя Георгиана.