Розы после дождя - Эдвардс Касси. Страница 16

– Я смотрю, ты не теряла времени даром, да? – обвиняющим тоном сказал Йен, глядя на девушку горящими глазами. – Тебя даже не волнует, с каким человеком ты будешь делить свою постель всю оставшуюся жизнь! Этими клятвами ты можешь бахвалиться? От этого тебя распирает гордость, что из всех женщин, приехавших в Австралию, так быстро выбрали именно тебя? Может быть, тебе хочется похвастаться этим перед своими внуками?

От этих слов Йена Талия побледнела. Он произнес их таким тоном, будто она была последней шлюхой.

– Как ты смеешь говорить со мной так? – возмутилась Талия, презирая себя за дрогнувший голос. – Как смел ты увести меня посреди ночи, даже не поинтересовавшись, хочется ли мне этого? Кто ты такой, чтобы вмешиваться в мою судьбу? Если ты так плохо думаешь обо мне, для чего так беспокоишься?

Йен посмотрел на Талию спокойным и задумчивым взглядом. Как-то неискренне звучали ее возражения (и даже не потому, что Йен заметил, как дрогнул ее голос, когда девушка ругала его). Она многого не сказала – Лейвери чувствовал это по печальной мольбе в ее глазах…

Все же девушка оставалась непреклонной в своем желании вернуться к мужу. Как изменится ее поведение, когда она узнает, в чем подозревают Пола Хэтуэя? Если бы только у Йена были неопровержимые доказательства незаконной деятельности ее мужа, тогда бы Талия, без сомнений, навсегда отвернулась от этого злодея!

Талия настороженно огляделась вокруг, когда они оказались в центре поселения аборигенов. Йен натянул поводья, спрыгнул с лошади и помог девушке сойти на землю.

Она медленным напряженным взглядом обвела окрестности. Деревню аборигенов окружала стена из колючих кустов. И на сером унылом песке не было никакой другой растительности. Вокруг горевшего костра сидели аборигены, и серебристый свет луны скользил по их головам, делая их похожими на полированные бронзовые статуэтки.

У костра стояло несколько хапи – домишек, сооруженных из веток чайного куста, крытых сверху корой эвкалипта. Из-за дверей, высунув головы, смотрели на гостей дети аборигенов. Они, хихикая, разглядывали Талию. В отблесках костра были видны их обнаженные тела. Ни на ком из них, даже на девочках-подростках с пышной, как у женщин, грудью, не было никакой одежды.

Смущенная Талия опять перевела взгляд на взрослых аборигенов. Йен взял ее за локоть и повел в сторону одного из хапи, в дверях которого не было видно детей. С удивлением и любопытством Талия внимательно следила за поведением темнокожих людей. Никто из них не поздоровался ни с Йеном, ни с Талией, ни даже с Беркутом, который тут же смешался с остальными и, став рядом с ними на колени, разговаривал то с одним, то с другим аборигеном. Хотя единственными источниками света у них были костер и луна, большинство туземцев занимались делами. Некоторые из них были поглощены изготовлением копий, монотонно работая камнями с острыми краями. Один из мужчин, держа копье на уровне глаз, проверял, как оно было сработано.

Другие мастерили каменные наконечники для копий, обтесывая их при помощи другого камня или затачивая наконечники о большой камень.

У края полукруглой ограды из кустарника на корточках сидела средних лет женщина. Она кормила грудью мальчика, которому было уже, по крайней мере, года четыре. У другой груди пригрелся маленький щенок динго. Талия испуганно ойкнула и еле устояла на ногах.

Йен перехватил ее взгляд. Он улыбнулся и сказал:

– Да, уверен, тебя шокировало такое зрелище. – Он взял ее за руку и повел в дом, где в центре комнаты в камине горел слабый огонь. – Аборигенки всегда щедро делятся своим молоком, потому что им выгодно, чтобы щенки динго выжили и стали членами их семьи.

– Бог мой, неужели они идут на это только для того, чтобы приручить щенка? – спросила Талия, обескураженная этой мыслью.

Йен указал Талии на сплетенную из травы циновку.

– Сядь ближе к огню, – пригласил он. – Это моя собственная хижина, построенная перед тем, как приехать за тобой сегодня ночью.

Его взгляд медленно двигался по телу Талии, он вновь ощутил жар от того зрелища, которое открывала перед ним прозрачная материя ее рубашки. Даже если бы она была совершенно голой, уже ничего больше нельзя было обнажить.

Талия чувствовала, что Йену с трудом удавалось не смотреть на ее тело, скрытое прозрачным пеньюаром, и она разрывалась между злостью и унижением. Девушка опустилась на циновку, пытаясь положить руки так, чтобы хоть немого прикрыть грудь, а сложив вместе края подола, она старалась спрятать ноги и живот.

Йен снял кобуру, положил ее на землю позади себя и сел рядом с Талией.

– Аборигенки предлагают свое молоко щенкам динго не просто из доброты, – сказал он, почти смеясь над тем, как комично выглядела Талия, замерев в таком неудобном положении, пытаясь скрыть от него изгибы своего тела. Он сидел, не поворачивая головы, показывая девушке, что смотрит не на нее, а на огонь. – В основном щенков приводят в деревню для того, чтобы вырастить их и обучить, например, искать след во время охоты, когда мужчины добывают пищу для племени.

Йен взглянул на Талию. Он заметил, что та внимательно смотрит на него, но тут же нахмурился, когда Талия быстро отвела взгляд.

– Милая, этот маленький мальчик – счастливчик, – сказал он. – Из двух родившихся близнецов остался в живых только он. Его сестренке на следующий день после рождения вдребезги разбили голову о дерево.

Талия вздрогнула и схватилась рукой за горло. Она с ужасом посмотрела на Йена:

– Как ты можешь быть предан таким людям? – испуганно спросила она. – Ведь они просто нецивилизованные дикари и больше никто! Как они могут убивать собственных детей? Как?

– Милая, я не вправе осуждать этих людей из-за законов их племени, которые передаются из поколения в поколение, – спокойно ответил Йен. – Девочку убили в соответствии с простым законом племени, гласящим, что последнего из родившихся близнецов, либо девочку, родившуюся в паре с мальчиком, один из родителей должен убить.

– Как отвратительно! – сказала Талия, вздрагивая. – Как бесчеловечно!

– Да, на первый взгляд так и кажется, – сказал Йен, роняя взгляд на обручальное кольцо. – Но я уверен, спроси любого из этих темнокожих туземцев о наших традициях и обычаях, – они скажут то же самое.

– Ничто не сравнимо с убийством ребенка из-за каких-то нелепых древних обычаев! – сказала Талия, встряхивая волосами, спадающими ей на плечи. – Ничто!

– Хотя ты непреклонна в своем мнении по поводу законов их племени, все же они очень добрые люди, – сказал Йен, протягивая руку за поленом и бросая его в огонь. – Они с особой заботой относятся к оставшимся в живых детям… Они – верные и преданные супруги. Для них совершенно естественно прожить всю жизнь вместе, одной семьей и до конца своих дней хранить верность друг другу. И когда один из супругов умирает, очень скоро за ним уходит и другой, тая на глазах от простого нежелания жить.

Йен потянулся, чтобы взять Талию за руку, но она резко отдернула ее.

– Ты можешь сказать, что испытываешь к Полу такую же большую любовь? – низким голосом спросил он. – Если он умрет, почувствуешь ли ты, что скоро последуешь за ним из-за того, что не сможешь жить, потеряв мужа?

Талия и Йен встретились взглядами и пристально посмотрели друг на друга. Ей так хотелось поведать ему всю правду, сказать, что она ни с кем, кроме него, не чувствует себя в безопасности! Талия тяжело вздохнула. Ей хотелось умолять его, чтобы он сделал ее жизнь спокойной и счастливой.

Но девушка не могла. Она до сих пор слышала угрозы Пола, что он прикажет послать в Англию людей и убить Вайду.

Йен был достаточно внимательным к чувствам и переживаниям других людей, чтобы заметить, как борется Талия с чем-то в глубине своего сердца и души.

– Талия, ты не ответила на мой вопрос, – сказал он, испытывая желание обнять ее и успокоить. – Ты не отвечаешь мне, потому что боишься? Ты же знаешь, что никогда не сможешь полюбить такого человека, как Пол Хэтуэй. Признайся мне, что ты сделала ошибку, так быстро выйдя за него замуж. Скажи мне, что ты не любишь его, что никогда не сможешь полюбить его!