Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - Холт Виктория. Страница 2

– О да! – не раз повторял Уолтер Смит. – Ганноверы воцарились в Англии надолго.

ЖИЗНЬ В ЛАЛВОРТСКОМ ЗАМКЕ

Мария Смит лежала на жесткой постели в скудно обставленной комнатушке – больше походившей на монастырскую келью – и беззвучно рыдала, спрашивая себя, как она сможет уехать из того места, которое столько лет подряд служило ей домом…

Завтра папа приедет и заберет ее, завтра ей придется покинуть подруг, дорогих монахинь, мать-настоятельницу, расстаться с мирной монастырской жизнью, с Парижем и вернуться в Англию. Даже удивительно! Когда она узнала, что ей нужно будет ехать сюда, она так же горько рыдала при мысли о расставании с родительским домом в Брэмбридже, а теперь плачет, не желая уезжать из монастыря!

Мария села на кровати. А что? Может быть, именно это и сулит ей утешение? Может быть, она сумеет примириться с жизнью в Брэмбридже так же, как примирилась с жизнью в монастыре, пока не полюбила ее? Но, конечно, дома все будет по-другому. Дома ей придется думать о замужестве, ведь она прекрасно понимает, что именно ради этого ее вновь привозят в Англию. Такова судьба всех девушек. Их отправляли сюда, в монастырь Голубых монахинь, чтобы здесь из них воспитали хороших католичек; а потом, когда им подыскивали подходящих мужей, девушки возвращались домой, производили на свет потомство, и, если это были девочки, их, и спою очередь, привозили в монастырь. Такова была судьба всех юных католичек из хороших семей.

Дверь бесшумно приотворилась, и на пороге возникла Франсис. Глаза ее покраснели от слез. Жалобно всхлипывая, она подбежала к кровати и бросилась в объятия Марии.

– Не плачь, не плачь, – утешила ее Мария. – После моего отъезда у тебя все здесь будет хорошо. А очень скоро настанет и твой черед.

Франсис подняла глаза и с обожанием посмотрела на сестру. Мария была не только самой красивой на свете, но и самой доброй! Что будет делать малышка Франсис – совсем недавно приехавшая в монастырь – без Марии, которая всегда защищала ее?

Мария тут же позабыла о своих горестных раздумьях. Сейчас главное было успокоить сестру! Она отодвинула спадавшие на глаза золотистые пряди густых волос и сказала:

– Мама с папой, наверное, приедут тебя навестить. А может, я и сама выберусь. И очень скоро – гораздо скорее, чем тебе сейчас кажется – ты будешь грустить, не желая расставаться с монастырем.

– Но ведь тебя тут не будет, Мария!

– Я буду писать тебе письма.

– Но тебе найдут мужа, и когда я вернусь домой, то не застану тебя там.

– Я приглашу тебя ко мне и найду мужа тебе. Ты поселишься рядом, и мы будем с тобой видеться каждый день.

– О, Мария, неужели это возможно?

– Для Марии Смит нет ничего невозможного. Франсис хихикнула.

– Ах, Мария! Преподобная мать-настоятельница сказала бы, что ты кощунствуешь!

– Тогда прошу тебя, не говори ей ничего, а не то она меня вызовет к себе! – Мария скрестила на груди руки, изображая настоятельницу монастыря. – «Мария Смит, я слышала, что ты считаешь себя всемогущей!» – «Да, матушка». – «Тогда будь любезна, отправься в Версаль и скажи королю, чтобы он бросил свои дурные привычки». – «Хорошо, матушка».

Мария расхохоталась.

– Я мелю чепуху, правда, Франсис? Но все-таки я тебя рассмешила – и то хорошо!

– Но ведь ты действительно когда-то была в Версале, Мария…

Франсис хотела, чтобы Мария рассказала ей историю, которую она уже слышала, и сестра послушно выполнила ее желание.

– Это случилось, когда мама с папой приехали меня навестить… как они приедут, чтобы навестить тебя!.. Ну, и, разумеется, они повели меня посмотреть достопримечательности Парижа. Самой потрясающей была поездка в Версаль! О, Франсис, Версаль тебе понравится! Такого ты больше нигде не увидишь. Сады, фонтаны, статуи – все словно во сне! А огромный дворец с множеством окон, которые сверкают, как бриллианты, когда на них попадают лучи солнца!..

– Мне бы хотелось поехать туда с тобой, Мария.

– Ладно, поговорим об этом, когда ты вернешься в Англию. Поговорим – и посмеемся вместе! О, тебе здесь понравится! В Париже все такие веселые! – Лицо Марии на мгновение помрачнело. – Кроме некоторых бедняков… Но Версаль ты полюбишь всей душой и сможешь войти во дворец, сможешь посмотреть, как обедает король! Это так смешно! Он сидит в помпезном зале, притворяясь, что никого вокруг нет, а на самом деле только барьер отделяет его от людей, которые являются посмотреть, как он ест! Я слышала, будто бы смешнее всего, когда он одним ударом сшибает кончик яйца. Но – увы! в тот раз, что мама с папой взяли меня полюбоваться на королевский обед, он яиц не ел.

Франсис уже хихикала, предвкушая продолжение рассказа, но Мария не собиралась комкать историю.

– Для того чтобы пройти во дворец, нужен билет. У папы он был. С билетом туда любой может пройти, кроме бродячих монахов, которые клянчат подаяние, и людей, которые болели оспой. Но перед входом нужно купить шпагу и шляпу – их продают у ворот. Когда ты увидишь посетителей, Франсис, ты покатишься со смеху. Они важно надевают шляпы, размахивают шпагами, а на самом деле некоторые никогда в жизни шпагу не носили! А потом ты зайдешь во дворец… Ты никогда этого не забудешь. Это великолепно! Там есть зеркальный зал! Везде, везде твое отражение!

– Да-да, Мария! И вот, когда ты вошла в комнату, где обедал король…

– О, Франсис! Нам так не повезло! Мы оказались возле самой веревки, которая отделяла нас от короля. Папа поставил меня перед собой, чтобы я все видела.

– И король Франции…

– Он очень старый человек, Франсис. Дофин [1] – его внук. И он совсем не такой красивый, как дедушка, хотя король уже очень стар. Но все равно стоит на него взглянуть, и сразу понятно, что перед тобой король. Вот жена дофина – другое дело, она очаровательна! Прямо как фея! Я их видела обоих. Она австриячка.

– Интересно, – спросила Франсис, – когда папа служил в армии, он ее видел?

– Сомневаюсь. Но я рассказывала тебе об обеде короля… И вот, Франсис, слуги принесли королю курицу. Когда они подают ему еду, то становятся на колени… а он такой привереда! И руки у него белые-белые, такие красивые, все сверкают – столько на них бриллиантов! А потом вдруг он взял курицу и разорвал ее на куски! Представляешь? Своими руками! Меня это так рассмешило!

– Продолжай, Мария! Продолжай!

– Наступила тишина. Все смотрели на короля, и вдруг… я рассмеялась! Да так громко… и никак не могла остановиться. Почему-то – глупо, конечно – мне все это показалось ужасно забавным.

– Ну, давай! Давай дальше!

– А король сказал человеку, который ему прислуживал: «Кто это там смеется?» Тут папа крепко-крепко стиснул мою руку, и я умолкла, потому что этот человек подошел прямо ко мне. Он сказал: «Кто вы и откуда?» Папа открыл было рот, чтобы ответить, но я подумала: «Нет. Я не хочу, чтобы папе из-за меня попало». Поэтому я сама поспешила ответить и громко сказала: «Я Мария Смит, из Англии. Я живу в монастыре Непорочного зачатия в Фобур-Сент-Антуан. Это я смеялась над королем».

Мария затряслась от хохота, и Франсис, присоединившись к ней, на время забыла о неминуемом расставании.

– О, Франсис! Если бы ты видела трапезу короля! Он продолжал обедать как ни в чем не бывало, а я дрожала от страха и думала, что меня сейчас бросят в тюрьму. Я не могла себе представить, на что похожа жизнь в Бастилии или в Консьержери… Мужчина, прислуживавший королю, вернулся к нему, и поговорил с ним… потом взял что-то со стола и подошел к тому месту, где стояла я… Когда он заговорил, я вдруг поняла, что он сам тоже очень знатный господин. Он сказал: «Мадемуазель, я, герцог де Субиз, имею честь передать вам комплименты Его Величества. Он надеется, что вы соизволите принять подарок, который вас, наверное, позабавит». И вручил мне серебряное блюдо.

– Которое хранится у тебя до сих пор, – вставила Франсис.