Рай земной - Хенке Ширл. Страница 17

– Но это означает, что он не ошибался в своих наблюдениях или фантазиях. То, что сделал он, я как иностранец не смог бы сделать; он убедил этих скептически настроенных моряков Палоса записаться в экспедицию.

– Тебя не любят, Кристобаль, потому что ты генуэзец. Меня же, потому что я марран, в моей собственной стране ненавидят ещё больше, – тихо сказал Аарон, внимательно вглядываясь в человека, что сидел перед ним.

Колон поглядел на расстроенное лицо юноши.

– Не будь столь уверенным, что из-за еврейской крови тебя презирают больше, чем меня из-за генуэзской. Всю мою жизнь я был чужестранцем в домах других людей. Я плавал по Средиземному морю от Гибралтара в Грецию и через Атлантический океан – от ледяных морей на севере Ирландии – и огибал знойную Африку. И везде я был чужестранцем. Моя жена умерла в Лиссабоне, а сыновья… Диего оставлен в монастыре, Фернандо и его мать – одни, в Кордове, а я продолжаю свои поиски. Было время, когда я сомневался, мой юный друг, так же кук и ты сейчас.

И все же ты никогда не терял надежду.

– А ты понял?

– Я потерял свою веру, наследство, личность, когда вслед за своей семьей принял крещение. Я не еврей, но бедный христианин. Какая надежда есть у таких, как я? Взгляни на нищету и на этих несчастных на каждой дороге, в каждом порту! Тысячи лишенных состояния, разоренных, обреченных на смерть – и все же у них, как и у тебя, осталась надежда. По сравнению с ними я должен казаться на самом деле подлым, – в растерянности признался он.

– Ты найдешь то, что ищешь. И они, несмотря на свои страдания, наверное, тоже. А ты можешь быть орудием, – загадочно сказал Колон.

Аарон с любопытством посмотрел на него.

– Мой дядя Исаак во Франции. Он спас много жизней и подарил надежду иммигрантам. Но что могу сделать я?

– Открой богатства Востока – обширных и экзотических земель, населенных различными людьми. И когда мы соединим Кастилию с тем, что лежит по другую сторону Атлантики, насколько меньше угроз будет для твоих еврейских родственников, настолько больше станет для них места, где они смогли бы жить и работать. Подумай об этом, Диего. Мир один, он, в конце концов, гармонично связан.

Аарон понимал, что его друг и командор был убежден в своих словах. А будет ли на самом деле место для евреев в обширном Новом Свете?

– Я должен верить в это, не так ли? Что еще остается, кроме надежды?

Кристобаль улыбнулся:

– Да, вот сейчас я вижу прежнего Диего, которого я узнал в Ла Рабиде, стойкого юношу, что стал другом моему маленькому перепуганному Диего. Ты был ниспослан свыше для этого путешествия. Купцы и моряки в королевской комиссии оказались упрямыми. Твоя помощь в переговорах с ними оказалась неоценимой.

– Я думаю, добропорядочные горожане, жители Палоса, особенно братья Никсоны, не были довольны приказом короля снарядить две их собственные каравеллы. Ты наверняка провел сложные переговоры, чтобы убедить этого баска дать нам его корабль.

Колон выразительно пожал костлявыми плечами:

– Убедить Хуана де ла Косу примкнуть к нам с его «Сайта-Марией» было намного проще, чем иметь дело с Пинсонами. Мне не нравится этот неустойчивый, качающийся на волнах корабль, как у него. Другая каравелла, вроде «Ниньи», была бы лучше.

– Адмирал океанов и морей заслуживает большого, а не каравеллы, – сказал Аарон, отзываясь на добрый юмор Колона. – «Санта-Мария» – флагманское судно.

– Адмирал прежде всего исследователь. Те, кому доведется исследовать неизвестные воды Индии, нуждаются в плоскодонных каравеллах, а не в больших флагманах. – Кристобаль выглянул из оконца туда, где на берегу реки плясали факелы, похожие на золотые искры.

– За отплытие на рассвете! – Аарон поднял свой бокал, произнеся этот тост, а Кристобаль, возвращая приветствие, присоединился к нему.

Рассвет 3 августа 1492 года в Палосе был серым, спокойным. Влекомые утренним приливом, нао (большой корабль) и две каравеллы отправились на поиски мечты.

– Принесите воду и полотенца побыстрее. Я должен остановить кровотечение, иначе она умрет, и ребенок вместе с ней. – Голос Бенджамина был спокойным, но твердым. Слуги бросились выполнять ею поручения.

Серафина и Анна стояли в отдалении от приемной, у парадного подъезда своего дома. Обе женщины, бледные, испуганные, наблюдали за переполохом, царившим внутри.

– Пойдем, мама, здесь мы ничем не поможем. Ты вся дрожишь. Сядь и отдохни под апельсиновым деревом, а я принесу тебе глоток вина, – сказала Анна, провожая Серафину на залитый солнцем патио.

– Не хлопочи о вине. Я не хочу пить, просто посиди со мной, – ответила пожилая женщина. – Вот если бы твой отец не посылал к аптекарю за теми травами… А сейчас Хоре де Луна узнает, что Бенджамин лечит беременных женщин.

– Но вряд ли это такая редкость, – сказала Анна, пытаясь успокоить взволнованную мать.

– Но это еврейка, которая должна была еще вчера отплыть на корабле вместе со своей семьей. Если Луна решит сообщить доносчикам to, о чем узнал… – Серафина передернулась.

– Если бы отец не оставил ее здесь, она умерла бы на згой ужасной, отвратительной посудине, где ей не смог бы помочь никакой врач. Даже несмотря на его искусство, роды обещают быть трудными, – тихо сказала Анна. – Неужели ты ждешь от отца, что он поступит иначе и нарушит свой обет – спасать жизни?

– Конечно нет, – со вздохом ответила Серафина. Однако мы должны найти способ тайно переправить ее и младенца из Севильи в Кадис как можно раньше. Перед лицом ужасной смерти ей надо уехать из Кастилии.

– Я смогу помочь, если заберу их в свое имение. А там будет легко посадить ее на безопасный корабль, направляющийся в Фесе, – За последние несколько лет Анна превратилась в решительную молодую женщину.

Серафина кивнула, но сказала с горечью:

– Для еврея не существует безопасного нуги в Северную Африку. Мусульмане-работорговцы забирают их с кораблей, что еще хуже, воры из трущоб вспарывают им животы, думая, что евреи глотают золото, чтобы контрабандой вывезти его из Кастилии.

– Я тоже слышала такие истории, но мы можем тщательнее подготовиться. Я боюсь только того, что может произойти с мужем женщины и ее родителями к тому времени, когда она к ним приедет.

– Если приедет, – с сомнением отозвалась Серафина.

Как раз в тот момент в ворота громко постучали, а потом снаружи раздался крик и шум потасовки. Серафина и Анна вскочили на ноги и быстро прошли по двору ко входу.

Откройте именем святой палаты и инквизиции! – Мужчина в черной рясе, украшенной впереди белым крестом, ввел в дом дюжину вооруженных стражников. – Мы ищем Бенджамина Торреса, – сказал доносчик двум, испуганным женщинам.

В тот вечер брат Томас Торквемада ощущал все свои семьдесят два года. Он спустился со склонов Гранады через равнинную реку в Севилью вместе со своей свитой из двухсот пятидесяти стражников. У него ныло тело от верховой езды, он был измучен. И все же это был из ряда вон выходящий случай – личный врач короля предстал перед судом по обвинению в том, что снова впал в иудаизм и спрятал у себя в доме еврейскую женщину и ее новорожденного ребенка. Его проклятый брат, Исаак Торрес, улизнул, сохранив себе жизнь и богатство, но фальшиво принявший крещение Бенджамин не будет таким образом глумишься над Господом.

Торквемада встал на колени перед маленьким алтарем в своих покоях, осенил себя крестом и сложил руки для молитвы. Перед тем как допрашивать осужденного, он всегда проходил через этот ритуал, моля Бога, чтобы тот помог ему искоренить ересь и разложение всех, кто предал свою веру во имя закона Моисеева. Кроме нескольких избранных, таких, как он сам, люди, у которых были предки-евреи, не могли осознать красоту истинной веры.

Торквемада боялся за короля, для которого, как знал инквизитор, интересы династии и политики были превыше бессмертной души. Но Фердинандом можно было управлять объединенными усилиями королевы и великого инквизитора. Почти целый час он истово молился, потом, пошатываясь, поднялся. Колени его болели, поэтому он позволил молодому монаху помочь ему взойти на высокий помост, где on будет сидеть, когда перед ним предстанет Торрес.