Рай земной - Хенке Ширл. Страница 30

– Мы только что узнали, что вы приютили на своем корабле еретиков, чужеземцев-мавров из Индии.

Колон прищурился и потер щеку гусиным пером, которым писал.

Интересно, кто мог вам об этом сообщить? Монах Хорхе Гонзало печально улыбнулся:

Нам довелось остановиться в маленьком сельском домике недалеко от Палоса. Ваш капитан Мартин Алонсо Пинсон рассказал нам об этих индейцах, которые наверняка являются еретиками. Это было его предсмертное желание, чтобы мы допросили их.

– Предсмертное желание? Капитан Пинсон был болен и так же ослаб, как и я. Но он ведь не умер, не так ли? – твердо спросил адмирал.

Брат Габриэль пропел:

– В течение часа после нашего визита. Мы дали ему святое помазание.

На лице адмирала отразилось подобие улыбки, и инквизитор выпалил:

– Вы, верно, не радуетесь смерти вашего друга?

– Да, я никогда бы не стал радоваться смерти друга, – мрачно повторил Колон, «Значит, этот коварный бунтарь мертв». – Вы можете увидеть людей, которых я привез из Индии, но поскольку они являются собственностью их величеств, то не подпадают под вашу власть.

– Кроме того, они не говорят по-кастильски, – добавил стоявший в дверях Аарон. Услышав, что ненавистные агенты Торквемады на борту каравеллы, он поспешил в каюту Колона.

Брат Габриэль повернулся к высокому светловолосому господину.

– А вы кто будете?

– Это мой маршал, – сказал адмирал. – Дон Диего Торрес. – Он бросил на Аарона вопрошающий взгляд, а потом предложил: – Не принесете ли вы несколько небольших безделушек от Гуаканагари? Я подарю их святой палате в знак доброй воли. Золото. Они привезли с собой большой сундук с золотыми предметами, маски, инструменты и пояса в качестве особого дара касика королю и королеве. Иронично улыбнувшись, Аарон вышел из каюты и спустился на нижнюю палубу к закрытому отсеку е трюме, где хранилось золото и оружие маршала. Подкуп святой палаты был достаточно малой жертвой, чтобы сохранять безопасность таинских гостей.

– Торрес – достаточно распространенная фамилия. Он, случайно, не является новым христианином или каким-нибудь родственником Бенджамина Торреса из Севильи? – спросил Колона брат Габриэль.

Волосы на затылке генуэзца зашевелились, его что-то насторожило, когда он посмотрел на маслянистого жирного монаха, глаза которого мрачно сверкали.

– Нет, Диего из Кордовы, где живут моя жена и младший сын. А почему вы спрашиваете?

Хорхе улыбнулся, обнажив желтые, слишком длинные и острые зубы.

– Великий инквизитор брат Томас сжег всю семью Бенджамина Торреса прошлым августом. Они были иудаистами.

Куэмадеро, на полях Таблады, 15 марта 1493 года

Аарон упал на колени на плоской твердой скале, находившейся на обширной заброшенной платформе, известной как Куэмадеро. Огромная, буйная трава, росшая на этом поле, была усеяна обуглившимися и потемневшими от крови и пепла костями тысяч мужчин и женщин, сожженных здесь за прошедшие десятилетия. Вскоре после того, как это место было выбрано для проведения севильских аутодафе, Бенджамин Торрес принял мучительное решение отвергнуть свою семью от старой веры.

– Ты добился лишь того, что подставил нас под языки адского пламени на этом алтаре ненависти, – потрясенно промолвил Аарон, видя встающие у него перед глазами картины: вот жестокий огонь пожирает его тихого отца, хрупкую мать, маленькую милую Анну.

Он закрыл глаза, сжал веки, чтобы остановить поток слез. Он был не в силах осознать неизмеримость этой чудовищной трагедии. И даже его брат и христианка-жена Матео, жившие так далеко отсюда, в Барселоне, пали от рук инквизиции. По всей Испании не было места, куда бы не проникли приспешники Торквемады.

– Но здесь, в Севилье, я знаю тех, кто собирался получить с этого барыши, кто посылал шпионов, кто ответствен за всю ту ложь, которая отправила сюда моего отца, – это Бернардо Вальдес и его вероломная дочь!

Ненависть поглотила его, но и дала ему силы выстоять и обратиться лицом к видениям, пришедшим из самых глубин ада, – видениям его родных, которые брели, полуобнаженные, по улицам города. К их связанным рукам были прикреплены зеленые свечи инквизиции, с ними разыграли эту вызывающую отвращение пародию, чтобы предать мученической смерти.

– Дядя Исаак, как ты был прав, что уехал! Для рода Торресов ничего не осталось в Кастилии. Я тоже уеду, как и ты, но отомщу… Клянусь памятью моего отца, моей матери… – Он прерывисто вздохнул и почувствовал, что даже в воздухе носился смрад обугленной плоти.

Сейчас камни были гладкие, чисто выскобленные после последнего аутодафе, будто устыдившиеся небеса пытались стереть преступления, что вершили их именем люди.

– Ты не можешь вечно лежать в постели, Магдалена! Ты бледная, тебе ничего не хочется. Неужели тебя ничего не интересует? Ты даже больше не пытаешься сбежать и покататься на лошади. Блоссом толстеет из-за того, что мало двигается, а ты становишься все тоньше. – Миральда положила руки на свои округлые бедра и поглядела на молчавшую девушку. – Капризное создание! Если ты заболеешь и умрешь, подумай, что случится с твоей старой бедной служанкой? Дон Бернардо вышвырнет меня, не заплатив ни гроша! – жаловалась она. Кудрявые каштановые волосы обрамляли лицо Магдалены, она до сих пор лежала в постели, закутавшись в одеяло, хотя уже наступали сумерки. Она весь день провела в своей комнате, читая. Девушка машинально тронула пальцами медальон, который всегда носила на шее.

Может быть, нам обеим следует смириться с судьбой, Миральда. Твое будущее будет обеспечено, если ты последуешь за мной в монастырь и станешь монахиней.

– Как будто твой отец отдаст свою самую выгодную для замужества дочь церкви! – фыркнула Миральда.

– Он не отдаст меня замуж к своей выгоде! – выкрикнула Магдалена. – Оставь меня сейчас и иди делай уборку. Я встану, когда захочу. – Боже и все святые, как же она презирала своего отца!

Три дня после того, как Бенджамин и его семья погибли, она, оцепенев от горя, лежала в городском доме Вальдесов. Потом она заставила себя съездить к прекрасному дворцу Торресов. Ее отец стоял во внутреннем дворике вместе с агентами инквизиции и несколькими купцами. Они осматривали каждый предмет мебели, каждую вещицу в доме. Все богатство, накопленное веками труда рода Торресов, сейчас делилось этими жадными людьми, чье зло не поддавалось воображению.

– И вот я чахну здесь, заточенная в этом деревенском доме в наказание… и до сих пор не получила ни слова от Аарона, – прошептала она. – «А вдруг он погиб в море?» Этот вопрос терзал ее в ночных кошмарах не один месяц. Аарон, любимый сын Бенджамина, был единственной ниточкой, что держала ее в здравом уме, единственным смыслом, ради которого стоило выжить в этом лишенном любви, рассудка, сострадания мире. – Мне надо дождаться Аарона.

Она припомнила их горькое расставание прошлым летом. «Теперь он будет ненавидеть меня», – жалобно подумала Магдалена. Но она поклялась его отцу, и, кроме того, она все еще любила его.

«Я докажу ему свои чувства, если он только вернется в Кастилию».

Магдалена поднялась и выскользнула из сорочки, попробовала воду для купания, которую служанка давно уже налила в ванну. Тогда она была кипятком и сейчас все еще сохраняла тепло. Она погрузилась в ванну, все время мысленно обдумывая, как бы найти способ уехать из деревни и вернуться в Севилью. Возможно, там ходят разговоры о генусском флоте. Наверняка к этому времени они должны быть уже дома, вернуться из Индии. А может быть, их призвали ко двору, который сейчас располагался в отдаленной Барселоне.

Если бы она могла помириться с отцом, тогда он послал бы ее к королеве, чтобы через нее устроить политически выгодный брак. У Магдалены не было никакого намерения участвовать в такой сделке, но это могло помочь выяснить, где находится ее возлюбленный.

Аарон стоял, прищурив глаза, на галерее, заглядывая в тускло освещенную комнату. Ветхая деревенская усадьба Бернардо Вальдеса претерпела значительные изменения с тех пор, как прошлым летом он уехал из Севильи. «Интересно, сколько роскошной мебели и утвари оплатили деньги его отца», думал он, наблюдая, как дочь этого сукиного сына-крестоносца омывает свое гладкое тело в душистой воде.