Открытка - Флеминг Лия. Страница 47

Если Ферранд не согласится ждать так долго, что ж, она поставит сына на ноги одна. Ведь Фиби же сумела это сделать. Правда, тогда она не позволит ему принимать никакого участия в воспитании малыша. Чем больше времени она проводила с сыном, тем сильнее влюблялась в него. Эта милая улыбка, вечно блуждающая на его личике, эти ручонки, призывно тянущиеся к ней навстречу… Ей не хотелось уезжать от малыша даже на один день. Но предстоящая встреча с Феррандом очень важна для них всех… троих.

Калли начала готовиться к поездке в Лондон с посещения известного парикмахерского салона в Глазго. Самое время подумать о модной прическе. Но тамошние мастера категорически отказались делать ей популярный перманент. Грех портить такие густые и красивые волосы, сказали они. Ей сделали элегантную короткую стрижку и уложили волосы ручным феном. Она уже давно не покупала себе никаких обновок, а после родов фигура ее несколько округлилась. А потому Калли разорилась еще и на новое платье и туфли, которые приобрела в центральном универмаге Глазго. После пятичасового чая она успела сходить в кино и посмотреть нашумевший фильм «Чародей Оз». Так странно, думала она, не надо спешить кормить сына, можно просто гулять по улицам. Оставалось лишь последнее: надо было подкупить еще немного хорошего шелкового белья. Сама мысль о том, что совсем скоро она снова окажется в объятиях Ферранда, заставляла трепетать ее сердце.

26 августа она выехала поездом в Лондон, остановилась на квартире Фиби, а утром направилась поездом до Дувра, чтобы встретить паром, на котором Ферранд плыл из Остенда. В одночасье отошли куда-то в сторону пеленки, распашонки, игрушки и бутылки с молочной смесью. Не надо было тащить за собой кучу вещей, которые она привыкла таскать, отправляясь на прогулки с сыном. Уже на вокзале в Глазго она почувствовала себя непривычно свободной, и ей даже стало неловко от ощущения собственной свободы. Вокруг, как всегда на вокзалах, царила суета. Казалось, весь народ сдвинулся с насиженных мест и готов скопом двинуться в неизвестном направлении. Еще более ее озадачило то, что она увидела в Лондоне сразу же по прибытии. Везде мешки с песком, которыми обкладывают фасады зданий, на каждом шагу предупреждения о возможных авианалетах. Газеты, которые она просматривала в поезде, полнились обвинениями в адрес немецких властей и германской армии, сконцентрировавшей свои силы на границе с Польшей. Неужели Британия объявит войну Германии и станет воевать и против Германии, и против России?

Когда заглянула Китти, чтобы повидаться с нею, Калли набросилась на нее с расспросами:

– Что происходит?

– Ты что, радио совсем не слушаешь? – набросилась на нее Китти. – Мы уже готовим к эвакуации в пригородные госпитали наших пациентов на тот случай, если все начнется, – она помолчала. – Не вздумай уезжать из страны! Это может случиться в любую минуту.

– Но мы-то здесь при чем? Господи! Ферранд как раз сейчас направляется паромом из Франции сюда.

– Чемберлен еще в марте заявил, что если Польша подвергнется агрессии, то мы не будем стоять в стороне и молча наблюдать за происходящим. Детей тоже сотнями вывозят из Лондона в деревню. «Накорми лишний рот!» – под таким лозунгом разворачивается в стране кампания по приему беженцев. Жаль, что я принесла тебе скверные новости, но все так, как оно есть. И вот еще что! Как только начнутся авианалеты на Лондон, немедленно возвращайся домой! Считай, что это приказ!

У Калли опустились руки. А она-то думала, что все это одни лишь разговоры и после Мюнхена в Европе снова воцарился мир и покой, а тут такое! Но вдруг тетя Китти, как всегда, преувеличивает? Нет, это не в ее стиле – пугать народ просто так. Китти ушла, а Калли прильнула к радиоприемнику. Новости пугали. Сообщалось, что по обе стороны Ла-Манша скопилось огромное количество людей, желающих поскорее вернуться к себе домой. Отпускники, проводившие летний отдых в Европе, рассказывали по возвращении домой, что на континенте царит паника, сотни, тысячи беженцев повсюду. И все же, несмотря ни на что, Калли решила лично отправиться в Дувр и встретить там своего возлюбленного. Какая разница, когда они смогут быть вместе по-настоящему? Главное – она встретит его сегодня.

Поезд был забит до отказа иностранцами, спешащими побыстрее вернуться к себе домой. Она рассеянно вслушивалась во французскую речь попутчиков, семьями возвращающихся после английских каникул к себе на родину, и неотрывно смотрела в окно, ожидая увидеть собственными глазами военные эшелоны, проезжающие мимо. На причале, где должен был пришвартоваться паром, тоже стояла сутолока. Сотни людей толпились в очередях в надежде купить билеты на обратный рейс, рядом валялись груды чемоданов, усталые ребятишки охраняли семейный багаж. Чуть поодаль выстроилась вереница автомобилей, уже готовых к паромной переправе. Прибывающие суда сбрасывали на берег толпы взволнованных пассажиров, спешащих поделиться с теми, кто здесь, тем, что они оставили по другую сторону пролива.

– В Европе царит хаос! – кричал какой-то мужчина, спускаясь по трапу и обращаясь к тем, кто должен был по этому же трапу взбираться на борт судна.

– Нам пришлось бросить там свою машину! – делился другой. – Они расселяют беженцев даже по тюрьмам.

Этого не может быть! Это не должно случиться! Никогда! Все в душе Калли восставало против того, что она видела и слышала. Но она продолжала неотрывно смотреть туда, где через пропускной пункт проходят на берег пассажиры, прибывшие на пароме из Остенда, стараясь не пропустить знакомое лицо. Но вот на берег вышел последний пассажир, а через какое-то время началась посадка на рейс в обратном направлении, и паром снова взял курс на Остенд. А Ферранда нигде не было видно.

Неужели она его проглядела? И он уже в поезде, на пути в Лондон? Адрес Ферранд знает, так, может, разумнее подождать его там, на квартире матери? Калли вернулась в столицу уставшей и подавленной, все еще надеясь, вопреки всему и вся, что Ферранд вот-вот подъедет к их дому на такси. После дороги она чувствовала себя потной, грязной, ей срочно нужна была ванна. В квартире было прохладно и очень тихо. Звенящая тишина действовала на нервы. К тому же Калли успела соскучиться по сыну. Вдруг Ферранд вообще передумал ехать, размышляла она. Или его мамаша уже успела раскопать, что его избранница замужем, и устроила грандиозный скандал сыну, пустив в ход все свое влияние? Но ведь могут быть и другие, более веские причины, множество причин, которые заставили его отложить поездку.

Зазвонил телефон. Громкий звонок в пустой квартире заставил Калли вздрогнуть. Звонила Фиби, хотела узнать, как она добралась, а заодно и сообщила ей все подробности того, как они управляются с малышом.

– Я рада, что застала тебя дома, – сказала Фиби. – Не смей даже думать покидать страну. Не сейчас! Война начнется не сегодня завтра. В газетах пишут, что всем британцам рекомендовано немедленно покинуть континент. Ты встретила своего друга?

– Нет. Он почему-то задерживается. Паромы переполнены людьми. Вполне возможно, не достал билет. Приедет на следующем пароме, да?

Последние слова прозвучали слабым утешением, хотя и были сказаны скорее для того, чтобы убедить в этом себя, а не мать.

Она прождала Ферранда три дня, теряясь в догадках. Почему не позвонил? Не отправил телеграмму? И вот, наконец, когда она уже потеряла всякую надежду, пришло письмо. Вернее, даже не письмо, а торопливо написанная записка.

Дорогая!

Приехать не получается! Меня срочно вызвали в Лилль. Кажется, я им там нужен. Разумеется, я буду мобилизован, если Бельгия пожертвует своим нейтралитетом. Жан-Люк посоветовал мне немедленно наведаться в замок и подготовить ко всему мать. К тому же она боится, что власти могут реквизировать замок, как они уже это делали раньше. Мне очень жаль, что я подвел тебя. Но поверь, в эти трудные времена ты всегда будешь в моем сердце и в моих мыслях. Напишу сразу же, как только тут что-то определится. Береги себя, любовь моя! И возвращайся домой, в свою благословенную Шотландию.