Слава, любовь и скандалы - Крэнц Джудит. Страница 36

Перри просыпался по утрам, и его первой мыслью была мысль о разводе. Каждый день он собирался что-нибудь предпринять, но день клонился к вечеру, Перри вспоминал решительный отказ Мэри Джейн и позволял бездействию снова соблазнить себя. Рядом с Маги и Тедди он чувствовал себя счастливейшим из мужчин.

Их дочери исполнился год, а Перри как будто впал в транс. Летом 1929 года они всей семьей, с няней и личной горничной Маги, отправились на шесть недель в Бретань, на побережье, где воздух всегда признавали полезным для детей. Тедди уже бегала и не хотела сидеть в коляске.

Перри посмотрел на две супружеские пары, сидевшие неподалеку под большим пляжным зонтом. И как только он это сделал, вся четверка дружно отвернулась. Тут к нему подбежала Тедди и уткнулась к нему в колени с криком:

— Папа, папа!

И у Перри кровь отхлынула от сердца. Он узнал в соседях по пляжу своих деловых партнеров с женами. Килкаллен снова посмотрел в их сторону и увидел, что они пересели так, чтобы не видеть его. Перри знал, что здесь, на отдыхе, и по возвращении в Париж они только и будут говорить, что о Перри Килкаллене и его незаконной дочери.

Перри подхватил Тедди на руки и пошел прочь с пляжа, прижав ее к себе с такой силой, что девочка вскрикнула. С горечью назвал он себя трусом. О да, он купил себе счастье на два года, обманув Маги. А как быть с правами Тедди? Какое будущее ее ожидает? Какой он отец своему ребенку, своему единственному, обожаемому ребенку?

Перри отправился к своему адвокату Жаку Юло, чтобы проконсультироваться с ним перед тем, как начать новое сражение с Мэри Джейн. Может быть, он получит хотя бы минимальное преимущество, если примет французское гражданство? Юло многословно отказал ему, объявив, что он не может использовать французские законы для своего удобства.

Вскоре после разговора с Юло Перри уехал в Нью-Йорк, готовый заставить Мэри Джейн дать согласие на развод. Она назначила ему встречу только в середине октября. Жена показалась ему похудевшей и постаревшей. Перед ним предстала седеющая женщина средних лет, от былого очарования которой осталась лишь тень. Ее голубые глаза поблекли, и в них появилось выражение горечи, когда она увидела по-прежнему молодого мужа. Перри мало изменился со дня их свадьбы. Время пощадило его. «Как это несправедливо», — подумала Мэри Джейн.

— Мэри Джейн, у меня родилась дочь.

— Ты же не думаешь, что я об этом не знаю, Перри? Мне кажется, не осталось ни одного из знакомых, кто не сообщил бы мне об этом. Ты ждешь от меня поздравлений?

— Но разве ее появление на свет не изменило положение вещей? Теперь дело не только в твоих религиозных убеждениях или в моем отлучении от церкви, речь идет о будущем моей единственной дочери. И если я готов гореть в аду и быть навеки проклятым, то почему ты не хочешь отпустить меня?

— Я не несу ответственности за будущее этой девочки. Она была зачата в грехе и рождена в грехе. Она для меня ничто. Закон, установленный господом, ясен, и лично я намерена ему подчиняться.

— Мэри Джейн, я не могу поверить, что ты говоришь серьезно. Ты ведь не жестокая женщина…

— Почему ты так уверен в этом? Откуда тебе знать, какой женщиной я стала? Сколько лет прошло с тех пор, как ты отвернулся от меня? Уходи, Перри! Мне омерзительны и ты, и твой ублюдок!

Она ушла, а Перри остался стоять у окна библиотеки, глядя на неприветливые серые здания Парк-авеню. Его рука нащупала в кармане фотографии Тедди, которые он взял с собой, чтобы показать жене и попытаться смягчить ее сердце. Но теперь он понимал, что это только подлило бы масла в огонь. Перри радовало, что Мэри Джейн все-таки вышла из себя. Она показала свои истинные чувства, оставила свою позу святой, думающей только о его спасении. Так что теперь они непременно сумеют договориться. Он придет снова, через неделю, через две недели. Он станет приходить каждую неделю в течение года, если потребуется. Главное теперь не сдаваться. Когда-нибудь Мэри Джейн капитулирует. Перри отправился обратно в Йельский клуб и постарался выплеснуть свое раздражение на корте для игры в сквош. Иначе он завыл бы в голос.

Две недели спустя, 29 октября 1929 года, рынок ценных бумаг рухнул. Семнадцать миллионов акций были проданы по бросовым ценам. Следующие несколько недель Перри пришлось справляться с паникой инвесторов, чьими деньгами он распоряжался вместе со своими партнерами. Ему стало ясно, что уехать из Нью-Йорка в такой момент невозможно. Поэтому Перри написал Маги, чтобы она вместе с Тедди приехала к нему в Штаты.

— Слава богу, я выучила английский, — сказала Маги Поле, наблюдая за тем, как укладывали вещи в дорожные сундуки.

— Что случилось с состоянием Перри после краха на бирже? — с тревогой спросила Пола. За последние несколько недель она все реже видела в своем ресторане некогда щедрых и шумных американцев.

— Не знаю. Но он такой умный. Видишь ли, я никогда не говорила с ним о деньгах. Все происходило как по мановению волшебной палочки. Я покупала вещи, часто забывая спросить о цене.

— Нет! — Пола была шокирована. — Одно дело, когда тебя содержат как герцогиню, но не спросить о цене, это совершенно не по-французски.

— Представь себе. — Маги хихикнула. — Я вела себя как одна из американских туристок. Я так рада, что мне удалось наконец изумить тебя. Я даже не представляла, что такое возможно.

Пола снисходительно фыркнула. Она просто не поверила Маги. Это было слишком, чтобы оказаться правдой. Пола смотрела на Маги, которая перебирала свои наряды, переливавшиеся всеми возможными оттенками шелка, бархата, атласа.

Та бросила платья на кровать, подбежала к Поле и обняла ее.

— Почему бы тебе не поехать со мной? Я приглашаю тебя. Ты ведь никогда не выезжала из Парижа, моя дорогая домоседка.

— Спасибо за приглашение, но нет, я не поеду с тобой. Я слишком стара, чтобы менять место жительства. Зачем плыть куда-то, чтобы полюбоваться небоскребами, если я устояла перед искушением взглянуть на гору святого Михаила в Бретани? Мне всегда хватало Парижа. Кстати, когда ты вернешься?

— Не знаю, не могу сказать наверняка. Скорее всего, когда все уладится.

— Надеюсь, что это скоро произойдет, — проворчала Пола. — Все эти глупости на бирже очень дурно влияют на дела.

Девять дней спустя Маги сошла на берег в Нью-Йорке. Она прошла по трапу, крепко держа Тедди, пытаясь совладать с собственным возбуждением и предвкушением встречи с Перри. За ней следовала няня Баттерфилд, приятная англичанка, присматривавшая за Тедди. Перри должен был встретить их и отвезти в квартиру, которую он заранее снял.

Маги стояла под гигантской светящейся буквой Л в длинном темном коридоре таможни, глядя вокруг веселыми сияющими глазами. Она так тщательно оделась, готовясь к их встрече. Коротенькая вуалетка зеленой атласной шляпки-колокольчика едва доставала до кончика ее носа. Поверх зеленого дорожного костюма с воротником из собольего меха она накинула прилагавшуюся к нему накидку с опушкой из соболя, но все-таки Маги дрожала на пронизывающем осеннем ветру, вдыхая незнакомые запахи. Ее улыбка погасла, когда неприветливый таможенник заставил ее открыть все сундуки и чемоданы. Тедди закапризничала, няне Баттерфилд уже пора было кормить ее вторым завтраком. Где же Перри? Почему он не пришел? Три носильщика погрузили ее вещи в тележки, и один из них спросил:

— Куда теперь, леди? Вас ждет машина или вам нужно такси? Все эти вещи не поместятся в одну машину.

— Я должна позвонить, — рассеянно отозвалась Маги, оглядываясь по сторонам в поисках высокой фигуры Перри.

— Это здесь.

Уже стоя в будке телефона-автомата, Маги сообразила, что у нее в сумочке нет американских центов. Почему Перри так задержался? Это непростительно. Маги вернулась к носильщику.

— Не могли бы вы одолжить мелочь для телефона и показать, как он работает?

— Конечно, леди. Вы у нас в первый раз, верно? Идемте за мной.