Слава, любовь и скандалы - Крэнц Джудит. Страница 87

— Лгунья!

— Спроси Адриана Авигдора, если ты не веришь мне.

— Что?

— Ты слышала. До войны он был лучшим другом твоего отца. Но твой отец даже ему не открыл дверь. Авигдор сам мне об этом рассказал, когда отказался дальше вести дела Жюльена. Я ждала, что Адриан тебе обо всем расскажет, и боялась этого. Судя по всему, Авигдор проследил за судьбой тех, кто приходил сюда. Это были в основном люди искусства. Его личная неприязнь к твоему отцу была просто пугающей. Он вел себя так, словно твой отец был в ответе за то, что в Европе шла война, что многие из этих несчастных погибли.

— Погибли…

— Фов, я была обязана сказать тебе. Ты должна прекратить дискуссии на исторические темы за столом. Прошу тебя, дай мне слово…

Кейт не пришлось договаривать фразу до конца. Она смотрела вслед Фов, вылетевшей из ее спальни. Нет, ничего важного она не упустила. Дело сделано.

Когда Фов ворвалась в мастерскую Мистраля, тот работал над ее портретом, излучавшим удивительную энергию и жизненную силу. Ему удалось понять дочь, и он сумел передать то, что от него ускользало раньше. То, что ему не удавалось несколько недель, он смог сделать за один день.

— Слава богу, ты вернулась! Мне так много надо тебе сказать. — Мистраль отбросил кисть и подошел к Фов, чтобы поцеловать ее. Она остановилась на пороге и вытянула вперед руку в протестующем жесте.

— Отец, ты в самом деле отказался дать приют евреям во время войны? Ты слышал, как они звонили у ворот, и не впустил их?

Мистраль остановился как вкопанный. Неожиданная атака дочери лишила его способности мыслить здраво.

— Авигдор, — прорычал он. — Что, черт бы его побрал, он тебе наговорил?

— Так это правда! — выкрикнула Фов. Ее надежда умерла в ту секунду, когда отец произнес имя Авигдора. — Ты когда-нибудь думаешь о них, о тех евреях, которые погибли из-за тебя?

Она отвернулась, но не настолько быстро, чтобы не заметить выражения его лица. Кейт сказала ей правду.

Мистраль потянулся к дочери, но ее уже не было. И он не посмел идти за ней. Он стоял, дрожа, посередине пустой мастерской, и не знал, что предпринять. Потом он принялся аккуратно закрывать изнутри все окна и двери, чтобы защитить себя от той ненависти, которую он увидел в глазах Фов.

Эрик Авигдор приехал за Фов через три четверти часа и с удивлением увидел, что девушка ждет его у ворот «Турелло». Ее чемоданы стояли на подъездной дорожке, через руку она перекинула плащ.

— Куда мы едем, дорогая? — весело поинтересовался он. Эрик был готов исполнить любой каприз Фов.

— Пожалуйста, Эрик, отвези меня на станцию в Авиньоне.

— Ни в коем случае. Если ты поссорилась с твоей так называемой сестрой, я сейчас же пойду в дом и сломаю ей ноготь.

— Эрик, прошу тебя, не надо шутить…

Фов всхлипнула, и Эрик понял, что она плакала еще до его приезда. Все ее лицо было залито слезами.

— Господи, что с тобой случилось? — встревоженно воскликнул он, но Фов только отчаянно затрясла головой, уселась на переднее сиденье и обхватила себя руками. Эрик быстро закинул чемоданы назад и попытался обнять девушку, успокоить ее, но та резко оттолкнула его.

— Увези меня отсюда, — сказала она таким тоном, что Эрик не стал больше ни о чем спрашивать и тут же завел мотор. Только когда они выехали на главное шоссе, Эрик решился заговорить снова:

— Фов, расскажи мне, что произошло. Прошу тебя, милая, позволь мне помочь тебе. Я знаю, что смогу это сделать.

— Нет, Эрик. — Ее голос был еле слышен.

— Фов, неужели ты мне не веришь? Что могло произойти такого ужасного?

— Я не могу об этом говорить. — Плакать Фов перестала, но на ее лице появилось выражение безнадежности, потерянности, отчаяния. Эрик испугался по-настоящему. Он остановил машину на обочине.

— Фов, я никуда дальше не поеду, пока ты мне все не расскажешь. Ты в ужасном состоянии.

Она молча распахнула дверцу, выпрыгнула на дорогу и протянула руку за чемоданом. Эрик обхватил ее запястье и втянул обратно в машину.

— Что ты делаешь, Фов? Ты что, с ума сошла?

— Если ты не прекратишь задавать мне вопросы, я поеду в Авиньон автостопом. Кто-нибудь наверняка остановится и довезет меня.

— Ладно, не кипятись. Ты победила. Но почему ты не хочешь со мной поговорить? Разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя?

Его нежный голос, обещание помощи, уверения в любви привели к тому, что Фов совершенно потеряла контроль над собой. Она разрыдалась, как ребенок, всхлипывая, шмыгая носом, но в этом плаче Эрик ощутил такую страшную потерю, что едва снова не остановил машину. Ему казалось, что мирный пейзаж вокруг них превратился в мрачную пустыню. К тому времени, как они въехали в пригород Авиньона, Фов успокоилась, но в ее молчании он чувствовал пустоту и безысходность.

— Пожалуйста, высади меня на вокзале. Я дождусь вечернего поезда.

— Я останусь с тобой.

— Мне бы этого не хотелось.

— Ты не можешь мне помешать.

Они сели на лавочке в здании вокзала. Фов смотрела прямо перед собой, замкнутая, отчужденная, словно отгородившаяся от остального мира. Эрик попытался взять ее за руку, но она отпрянула от него, вздрогнув при его прикосновении, и скрестила руки на груди. Только ее волосы, сияющие неукротимым огнем, напоминали Эрику, что перед ним та самая, любимая им Фов, праздничная, готовая вечно поддразнивать его, шутить и смеяться. А теперь она застыла в необъяснимом трансе, сквозь который не могла пробиться его любовь. Если бы он на самом деле был взрослым, если бы он только знал, что делать, в отчаянии размышлял Эрик, ненавидя себя за то, что ему только двадцать лет. Он не мог понять того, что Фов не в силах была поделиться с ним тем, что узнала, поскольку чувствовала ответственность за совершенное Мистралем. Она несла теперь на своих плечах невероятный груз стыда.

— Куда ты едешь? — наконец спросил Эрик.

— В Нью-Йорк.

— У тебя есть билет на самолет? — Фов кивнула. — А билет на поезд?

— Я куплю в вагоне.

— Давай я схожу в кассу.

— Нет.

— Фов, ты должна позволить мне сделать для тебя хоть что-нибудь, иначе я сойду с ума!

Фов пожала плечами — «поступай как хочешь», — и Эрик отправился за билетом, сандвичами и бутылкой минеральной воды. Чувствуя собственную беспомощность, он скупил в киоске все журналы, хотя отлично знал, что Фов просидит всю дорогу до Парижа, глядя в окно и ничего не видя. С ней сделали что-то ужасное, и интуиция любящего человека подсказала ему, что ничто на свете не вернет ему ту девочку, которую он оставил несколько часов назад у ворот «Турелло».

— Спасибо, — невыразительно поблагодарила его Фов за покупки. — Прости меня, Эрик.

— Ты будешь отвечать на мои письма?

— Да.

— Фов, прошу тебя, не забывай, что я люблю тебя и буду любить всегда. Если бы ты была всего на несколько лет старше, я бы никогда не отпустил тебя. Ведь ты знаешь об этом, правда?

— Да, Эрик, — ответила она, но его сердце сжалось при звуках этого равнодушно далекого голоса. Она хочет избавиться от него, вот и все. Эрик услышал шум приближающегося поезда. Люди вокруг них поднимались со своих мест и шли на перрон.

Состав остановился у платформы. Эрик первым вошел в вагон первого класса, нашел место для Фов, уложил ее чемоданы на полку, вручил пакет с провизией и журналы.

Она посмотрела на него, как раненое животное. Эрик нерешительно постоял с ней рядом несколько секунд, потом услышал свисток проводника и взял Фов за локти, заставив встать. Эрик заглянул ей в глаза.

— Мы так и не доехали до Люнеля, — сказал Эрик.

— Нет.

Поезд медленно тронулся, и Эрик поцеловал ее.

— Я обещал, что мы туда поедем, значит, так и будет. Ты моя единственная любовь, Фов. Никогда не забывай меня.

Он пробежал по коридору, выскочил на платформу и остался стоять на самом ее краю. Слезы заливали ему лицо. Он смотрел вслед поезду, увозящему на север его сердце.