Мадам посольша - Холландер Ксавьера. Страница 27

Ее взгляд автоматически прочитал дорожный знак справа: Рамбуйе, двадцать километров. Это название вызвало привкус шелковицы во рту. Она хотела забыть о Марке и старалась вспомнить, сколько же времени прошло с тех пор, как она последний раз видела отца? Значит, он серьезно заболел, если пожелал увидеть ее! Сандра несколько минут держала эту мысль в голове, словно ребенок, который прикасается к царапине, чтобы убедиться, что она все еще болит.

Да, болело, но боль была терпимой. Последние пять лет расширили пропасть между ней и отцом. Но, как ни странно, эта мысль не беспокоила ее. Она вырвалась из грез своей юности, из жизни, которую вела. Борьба с неприятностями так вооружила ее, что ее позиции были практически неуязвимы.

На лобовом стекле автомобиля заиграли первые отблески огней Рамбуйе. Уверенной рукой, как когда-то она водила старый «Солекс» конюха, Сандра теперь вела «БМВ» по извилистым улицам города, который, как думалось ей, она забыла. Рю Алует привела ее к старому дому с темным фасадом. Была освещена только дорожка, которая вела к гаражу. Сандра снизила скорость и плавно подъехала к открытой двери гаража.

Она поставила «БМВ» в пустой гараж. Интересно, вынудила ли болезнь отца отказаться от вождения автомобиля? Выключив зажигание, она вышла из машины. Слева за массивной деревянной дверью она увидела останки «Солекса». Ржавый и пыльный, старый велосипед стоял на своем месте. У него не было колес и руля, а задний щиток был сильно погнут.

Сандра открыла дверь, ведущую в сад, и ее шаги зашуршали по гравию. Она жадно вбирала в себя смесь запахов, знакомых с детства. В темноте дом ее детства вдруг показался ей очень тревожным местом. Покрывавший его плющ разросся и закрыл окна, обвился вокруг ставней и, словно тяжелая мантия, повис на стенах.

В саду царил беспорядок. Ежевика заглушила люпин и ирис. Сандра вздрогнула и торопливо направилась к лестнице, ведущей в дом. Наверху ее ждала маленькая, унылая фигурка. «У Адели всегда был отличный слух», — подумала она, поднимаясь на первую ступеньку. Тихое лошадиное ржание, долетевшее со стороны конюшни, потрясло ее. Неужели Герс? Помнит ли он ее? Помнит ли кусочки сахара, которые она давала ему после прогулки верхом? Если бы он был жив…

— Добрый вечер, Сандра.

— Добрый вечер, Адель.

Она наклонилась к своей старой воспитательнице и нежно обняла ее. Адель подавила рыдание и, взяв Сандру за руку, повела ее в дом.

— Как он себя чувствует?

— Доктор Бланшот здесь, — сказала Адель, всхлипнув. — И кардиолог, и сестра, и все те машины…

Остаток фразы утонул в белом носовом платке, который воспитательница приложила к лицу. Сандра обняла ее за плечи.

— Пошли посмотрим его, Адель.

— Я… я не знаю, сможешь ли ты сейчас взглянуть на него. Они что-то делают там, а вокруг них всякие трубочки.

— Все равно пошли наверх.

Две женщины поднялись по большой и темной деревянной лестнице. В доме сильно пахло воском, и этот запах не нравился Сандре.

— Подожди минуточку, Сандра. Я посмотрю, можно ли тебе войти.

— Но…

Адель исчезла в комнате, прежде чем Сандра успела закончить фразу, и через несколько секунд вышла.

— Подожди. Они сказали, что сейчас нельзя.

— Очень мне важно их мнение! — воскликнула Сандра, теряя терпение. — Я хочу немедленно увидеть Адриена, понятно?

Она повернула дверную ручку. Дверь открылась. На площадку вышла медсестра. У нее был острый взгляд зрелой женщины, привыкшей командовать молодыми девушками, плоская фигура и серое, наверное от бессонницы, лицо.

— Я не разрешаю, — сухо бросила она.

Вопреки воле, Сандра отступила назад.

— Кто вы, мадемуазель?

Адель что-то пробормотала. Сандра почувствовала, как ее челюсти сводит от ярости.

— Я — Александра де Монсе! — резко бросила она. — Человек, за которым вы так ревностно ухаживаете, — мой отец. А теперь, если вы будете достаточно любезны, позвольте мне пройти…

Сандра вновь взялась за ручку.

— О, мадемуазель де Монсе! Одну минуточку, пожалуйста!

Тон медсестры стал мягче, но голос оставался по-прежнему властным.

— Боюсь, что вам придется несколько задержаться. Вашего отца осматривает профессор Мишо. Состояние очень серьезное. Очень сожалею, но впустить вас не могу.

Сандра уже готова была на резкость, но вмешалась Адель.

— Пошли со мной, Сандра, я приготовлю тебе чай. — Повернувшись к сестре, она сказала: — Спасибо, мадемуазель, мы подождем.

Воспитательница взяла Сандру за руку. Сестра вернулась в помещение.

— Сандра, пойдем, пожалуйста, — попросила Адель.

— Пусти меня.

Сандра вырвала руку, но Адель посмотрела на нее так грустно, что ее гнев постепенно затих.

— Прости меня, Адель. Я не хотела тебя обидеть.

Она поцеловала ее в морщинистую щеку.

— Мои нервы на пределе, в этом вся беда. Если тебе хочется, приготовь чай, а я приду через пять минут. Приготовь жасминовый чай, ты ведь всегда его заваривала.

Адель кивнула и пошла вниз, осторожно держась за поручень. Оставшись одна, Сандра подошла к окну с двойной створкой, выходившему в сад позади дома, прислонилась головой к холодному стеклу и посмотрела в темноту. На террасе был включен свет. За ней смутно темнели верхушки тополей.

Сандра почувствовала себя опустошенной и всеми забытой.

Она отошла от окна и направилась в свою бывшую спальню на поиски прошлого. Там ничего не изменилось: покрытая позолотой кровать, сатиновые подушки, книги на полке — казалось, весь этот добрый и старый мир ждал ее. Она подошла к кровати, наклонилась и подняла истрепанную книгу Яна Флеминга, которая валялась на полу. Погладила ее и поставила на полку рядом с другими. Ее собрание о Джеймсе Бонде! «Шпион, который любил меня»… Словно музей, подумала Сандра. Музей моего прошлого.

Она коротко и горько рассмеялась.

Когда Сандра вышла из комнаты, Адель уже ждала ее на площадке.

— Я уже начала волноваться, — сказала она. — Мне показалось, что ты уехала. Чай в гостиной.

Сандра промолчала и пошла за воспитательницей в большую, заставленную мебелью комнату. Половина кресел и две софы были покрыты чехлами, чтобы не пылились. Адель сервировала маленький кофейный столик. На нем стояла чашка и дымящийся кофейник.

— А ты не хочешь чаю? — спросила Сандра.

— Нет, моя милая, это для тебя.

Стоя, Сандра с наслаждением отхлебнула горячей жидкости. Повсюду висели новые занавески, их цвет не соответствовал цвету обоев.

— Сядь, Сандра. Сестра сказала, что скоро ты сможешь увидеть своего отца.

— Спасибо, Адель, но мне хочется сходить в сад.

Сандра распахнула дверь, и свежий воздух взбодрил ее. Она вышла на террасу, с удовольствием оставив эту напичканную мебелью комнату, похожую на египетскую гробницу. Спустившись на лужайку, сняла туфли, чтобы вновь испытать незабываемое чувство — ощутить росистую траву ногами.

Единственный фонарь освещал хозяйственные постройки. Сандра медленно прошла мимо конюшни. Она была пуста, ржание, что послышалось ей, доносилось от соседей. Сандра вспомнила жеребца, на котором ездила на прогулки, когда ей было пятнадцать лет, и с головой окунулась в счастливые воспоминания прошедших дней.

Голос Адели вернул ее к действительности.

— Сандра, теперь ты можешь навестить отца!

Они снова прошли через гостиную, поднялись по лестнице и очутились перед закрытой дверью. Первым человеком, появившимся из-за двери, оказался доктор Бланшот.

— Здравствуй, Сандра. — Его голос звучал бесцветно, но в глазах появилось изумление, когда в красивой женщине, стоящей перед ним, он узнал свою былую девочку-пациентку.

Едва ответив на приветствие, Сандра открыла дверь и чуть не столкнулась с другим человеком, которого не знала. Видимо, это был кардиолог.

— Входите, мадемуазель, но не утомляйте его. Он очень слаб.

Доктор казался озабоченным. Он отступил назад, держа дверь открытой, и Сандра вошла в комнату. Внезапно у нее появилось чувство страха, как это всегда бывало с ней в те редкие моменты, когда ей, маленькой девочке, разрешалось зайти в родительскую спальню. Сандра увидела сестру, манипулирующую какими-то приборами, и повернулась к доктору.