Пробуждение тьмы (СИ) - "Anna Milton". Страница 10

Человек выполнил просьбу Бога, принял его дар и помог девушке обрести покой.

В общем-то, так и завязалась история Системы.

Немного банально, но романтично.

Вот так вот судьба подтолкнула меня к предназначенному.

После всего я пыталась разузнать что-нибудь о своем прадеде. Отрыла дома несколько фотографий с ним. Покопалась в памяти и вспомнила то немногое, что рассказывал о нем папа. Прадедушка был военным. Он умер в пятьдесят лет, тридцать из которых проработал Ловцом — об этом уже рассказал Роберт Александрович.

Нельзя выбирать, быть Ловцом, или предпочесть спокойную жизнь. Это можно только принять.

Какой бы нормальный человек добровольно согласился гоняться за душами умерших? Какой бы нормальный человек смог связать свою жизнь с призраками?

Это безвыходность передается исключительно по наследству. Но возможны пропуски поколений. То есть, сын отца Ловца может быть обычным человеком, а внук стать Ловцом, как и дед. Может быть и так, что один ребенок Умеет видеть призраков, а другой — нет.

Это дело случая.

Мой дед и отец были Нормальными. Моя младшая сестра тоже Нормальная. Но мне не повезло.

Я — Видящая Духов.

Я — Ловец.

Я связана с Системой.

От этого никуда не убежать.

Это останется со мной на всю жизнь. И, возможно, после нее тоже.

Я поднялась на второй этаж библиотеки. Деревянный пол жалостливо скрипел под ногами. Я старалась идти осторожно. Не хотелось провалиться вниз и сломать себе что-нибудь. Дверь архива была в самом конце пустого коридора.

Я услышала грохот и подскочила, замерев.

— Вот черт! — из-за двери архива раздалось знакомое, приглушенное шипение.

Я на носочках приблизилась к двери и хотела открыть ее бесшумно, но она предательски скрипнула.

Что-то громоздкое вновь рухнуло на пол, оглушив меня на мгновение. На цыпочках я прошла внутрь и осмотрелась. Архив — это не крошечное темное помещение, где при одном вдохе заканчивался кислород и невозможно развернуться. Архив этой библиотеки представлял собой гигантское помещение с высокими, светлыми потолками, покрытыми узорами в виде трещин. Здесь бесчисленные ряды шкафов, забитые старой документацией. Здесь легко заблудиться. Но в архиве много света благодаря большим окнам.

Я прошла вперед и увидела справа склонившуюся над коробками мужскую фигуру в синих джинсах и белой футболке. Самая подходящая одежда для работы с пылью и грязью. Костя разбрасывал книги и журналы в стороны, ворчливо проклиная этот мир. Вокруг него кружил столб пыли. Бедняга. Для него это настоящий ад, потому что у него аматофобия — смертельная боязнь пыли и грязи. Ну, он сам приписал ее себе.

Когда я, наконец, решила подойти к нему, Костя резко разогнулся и повернулся ко мне.

— Я не должен сейчас торчать здесь и вдыхать эту гадость! — воскликнул он, вскинув руками.

Я открыла рот в изумлении, но не от его реакции.

— Ты услышал, как я пришла?

Костя закатил свои глаза умопомрачительного голубого цвета и вздохнул.

— Тебя не услышал бы только мертвый, — проинформировал он. — Хотя в этом я тоже сомневаюсь… — он проигнорировал мой обиженный взгляд и продолжил. — Я понял, что это ты, когда ты поднялась на этот этаж. А теперь иди сюда и помоги мне.

Я хмыкнула.

— А где волшебное слово?

— Быстрее, — пробубнил он, вернув внимание к коробкам.

— Неправильный ответ.

— Пожалуйста, Женька, — застонал Костя, опустившись на корточки, но не повернувшись ко мне. — Я должен был разобраться этими хламом еще вчера. Точнее я вообще не должен был заниматься архивом! Это — твоя работа.

— Роберт Александрович посчитал иначе, — сообщила я, с трудом сдерживая удовлетворение в голосе.

— Я нифига не успеваю, — пожаловался он. — Я не сделал даже половины! Иногда босс требует невозможного. Сам бы попробовал проторчать денек среди тонн пыли и старых, вонючих бумаг.

— Ну-у, — я направилась к нему, — учитывая нашу вторую «работу», Роберт Александрович всегда требует невозможного.

— И призраков вполне достаточно, — Костя бросил к куче черно-белых журналов еще один такой же. — Устраиваясь сюда, я не думал тратить свои лучшие часы на уборку в древнем архиве, где никто не убирался, наверно, лет триста.

— Этой библиотеки сто пятьдесят шесть лет.

Костя метнул на меня раздраженный взгляд. Я улыбнулась.

— Ненавижу, когда ты умничаешь, — сказал он.

— Да. Знаю.

Он вздохнул и отвернулся.

— Устраиваясь работать в библиотеку, ты планировал бездельничать, слушать музыку и флиртовать с читательницами до двадцати и командовать мною. Верно?

— Эй! Ты пришла меня поддержать, или как? И… я ни с кем не флиртую. Не говори ерунды.

— Ага, — усмехнулась я. — Рассказывай об этом кому-нибудь другому.

— Ладно. Хватит болтать. Сделаем это, когда разберемся с этим, — Костя обвел руками архив.

Я покачала головой.

— Ммм. Думаю, мне стоит отправиться вниз. За залом некому присмотреть. Роберт Александрович оторвет головы нам обоим, если пропадет хоть одна книга.

Костя громко фыркнул и поднял глаза, чтобы одарить меня уверенным взглядом.

— Женька, не смеши меня. Какой идиот станет воровать книги из библиотеки? Кто вообще сюда сунется в летние каникулы?

— Вообще-то, таких людей называют клептоманами.

Богданов криво улыбнулся.

— Ты все равно останешься и поможешь мне.

Я вскинула брови и скрестила руки.

— С чего вдруг такая уверенность?

— Возможно, с того, что ты не сумеешь устоять перед моей неземной и божественной красотой.

Меня раздражали самовлюбленные люди, но это черта характера не делала Костю плохим человеком. Наоборот, меня всегда забавляло, когда он делал себе комплименты. И я знала, что он не относился к своей внешности всерьез. Он, конечно, понимал, что красив, но так же умел шутить над собой. Это потрясающее сочетание, делающее его удивительным.

Я громко рассмеялась, запрокинув голову.

— Прости, но это не очень веский аргумент, — пробормотала я, все еще смеясь. — Тебе придется придумать более убедительную причину, чтобы я осталась и помогла тебе.

Костя надул губы в притворной обиде.

— Эх, а я так надеялся, что тебе будет достаточно просто насладиться моей великолепной внешностью и лучезарной улыбкой, — с театральным разочарованием произнес он и тяжело вздохнул.

Да по нему Большой театр плачет.

— Прости, приятель, но я провожу в твоей компании столько времени, что твоя ослепительная красота на меня не действует.

— Ты ранишь меня в самое сердце, Женя, — он приложил ладонь к левой стороне груди.

Артист.

— У тебя есть одна попытка, чтобы попросить меня о помощи, — заявила я, шутливо задрав подбородок.

Роберт Александрович, рано или поздно, все равно отправил бы меня на помощь Косте, потому что тот не справлялся со своим поручением. Честно говоря, мне это тоже казалось невозможным: за день навести уборку в таком большом архиве. И, боюсь, что даже мы вдвоем с Костей не сумеем доделать все здесь до конца сегодняшнего дня.

Костя изобразил, что усиленно размышляет над моими словами, пока я думала, с чего стоит начать уборку. Затем он взмыл на меня свои бездонные, аквамариновые глаза, сел на одно колено и взял мою ладонь в свою.

Я растерянно вытаращилась на него.

— Тогда, — тихо начал он. — Как насчет дружеской помощи? Ты же не откажешь в просьбе лучшему другу? — он крепче сжал мои пальцы.

Мы много времени проводили вместе, так как работали в одной библиотеке. Мы оба Ловцы. Нас связывала тайна, о которой не знал никто из моего окружения, и поговорить об этом я могла только с ним. Костя милый, добрый, веселый и искренний. А еще он знал, как повлиять на меня. Он был прекрасно осведомлен о моих слабых местах. И сейчас во время этой шутливой сценки, которая часто возникала у нас, глядя в его полные надежды глаза, я не могла отказать, даже если бы собиралась сделать это.