Порожденная иллюзией (ЛП) - Браун Тери Дж.. Страница 28

В любом случае думать об этом некогда. В течение следующих несколько минут прибывают остальные гости, и я слишком занята, поддерживая беседу и наполняя бокалы и чашки. Венгерская пара сметает все бутерброды и кажется слишком жизнерадостной, чтобы действительно увлекаться спиритизмом. Мистер Гейлорд явно скучает. Но, подозреваю, он выглядит так всегда. Синтия же – как игривый щенок, которому он не может сопротивляться. Оуэн еще не пришел. Я замечаю, что тарелка с закуской опустела, и подаю матери сигнал: пора начинать.

Она хлопает в ладоши:

– Что ж, насколько я знаю, все вы пришли сюда не ради еды. Начнем?

И тут раздается стук. Хоть я и ждала, но все равно вздрагиваю от неожиданности. Оуэн. Глубоко вздохнув, иду открывать дверь.

Оуэн стоит, прислонившись к косяку и задиристо наклонив голову:

– Я же не пропустил явление призрака?

Несмотря на свою нервозность, я смеюсь:

– Нет, мы только начинаем.

Внизу щелкает дверной замок, и мое сердце замирает. Ну что еще? Еще до того, как Коул появляется, я уже знаю, что это он – по характерному размеренному шагу по лестнице. Новый гость скользит взглядом по Оуэну и поворачивается ко мне:

– Надеюсь, ты не против, если я присоединюсь?

– Смотри сам, старина. Но там может оказаться тесновато, – отвечает Оуэн с поддельным британским акцентом.

В ответ на насмешку Коул вскидывает бровь.

– Прошу, входите. – Я отступаю в сторону, пропуская обоих.

– Ты сегодня чудесно выглядишь, – говорит Оуэн, проходя мимо.

Я рассеянно улыбаюсь и закрываю дверь.

– Мама, последние гости прибыли, – кричу из коридора.

Оуэн присоединяется к остальным, но Коул хватает меня за локоть, задерживая.

– Я рад, что на мгновение мы одни. – Голос его тихий и настойчивый. – Мы обязательно должны поговорить сегодня о твоих способностях. Это важно.

Я сглатываю. Сердце колотится, мчится, словно старомодная двуколка, запряженная парой гнедых.

– Прошу прощения?

– Ты знаешь, о чем я, Анна. Нам надо поговорить. – В его голосе звучит нетерпение.

Мысли вращаются с бешеной скоростью. Я не могу ни признать, ни отрицать что-либо, пока не знаю, кто он и чего хочет. Я делаю глубокий вдох.

– Я иллюзионист, Коул, – говорю мягко. – А моя мать – медиум. И нам уже правда пора присоединиться к остальным.

Поворачиваюсь в сторону гостиной, но прежде, чем успеваю сделать шаг, Коул, стоя за спиной, близко склоняется ко мне:

– Анна, нужно, чтобы ты доверилась мне. Прошу.

Его дыхание щекочет мне ухо, касается шеи, и я дрожу. Не зная, что еще сделать, с трудом сглатываю и иду вперед. Коул двигается следом, и внутренности мои сворачиваются в самый тугой из всех тугих узлов.

Я занимаю место рядом с Оуэном, а Коул садится напротив, с семейством Линдсей, и обращается к присутствующим:

– Прошу прощение за опоздание. И благодарю за приглашение, мадам Ван Хаусен. Это большая честь.

Я хмуро смотрю на мать, и она в ответ улыбается мне, словно вкусившая сливки кошка, а затем закрывает глаза:

– Давайте возьмемся за руки и поприветствуем мир духов, чтобы он открыл нам свои двери.

Мама просит всех закрыть глаза и начинает привычную «распевку» А я тем временем закипаю. Почему она не могла просто сказать мне, что пригласила Коула? Почему всегда необходимо затевать какие-то игры?

С усилием я возвращаюсь в реальность, к сеансу. Мама, словно иллюзионист, голосом очаровывает зрителей. Я оглядываю всех, оценивая их реакцию. Волнение освещает миловидное личико Синтии, хотя ее муж, кажется, немного взвинчен. Я не виню его, учитывая, чему Гейлорды стали свидетелями на последнем сеансе. Пара из Венгрии почти исходит нетерпением. Оуэн сосредоточенно хмурит брови, лицо же Коула непроницаемо. И тут я замечаю, как переглядываются мать и дочь Линдсей. Прикрываю глаза, когда они смотрят в мою сторону, и сквозь опущенные ресницы наблюдаю, как дочь медленно наклоняется и заглядывает под стол. Мать, поджав губы, изучает комнату. В груди все сжимается – словно аккордеон захлопнули. Происходит что-то очень, очень дурное.

Слегка сдвинувшись, я под столом тяну ногу к старшей Линдсей. И в тот миг, когда касаюсь ее, меня, словно током, бьет ярой враждебностью. Нет, это не скептицизм. Гораздо хуже. Сразу за злобой следующий удар – зависть, от которой внутри все сворачивается. И тут до меня доходит.

Миссис Линдсей не скептик. Она конкурентка.

Я отдергиваю ногу, но пульсация нарастает, ползет по моей коже, словно личинки, и внезапно на меня накатывает озарение с такой силой, что аж дыхание перехватывает. Вот, кого я чувствовала после того, как Оуэн высадил меня на улице. Именно она в ту ночь смотрела на меня из тени.

Желудок сжимается. Я открываю рот, чтобы спросить маму, не хочет ли она воды, но прежде, чем успеваю выдавить хоть слово, мадам Ван Хаусен изящно поднимается со стула:

– Духи требуют, чтобы я вошла в кабинет.

– Может, хочешь выпить воды, перед тем как подвергнешь себя этому испытанию? – спрашиваю в отчаянии.

Мама распахивает глаза и качает головой.

– Слишком поздно, – говорит пустым голосом. – Духи уже во мне.

Я едва не кричу от досады. Почему она не обращает на меня внимания? Неужели так стремится показать, кто в доме хозяин, что готова рискнуть всем?

Я помогаю мадам Ван Хаусен с наручниками, по мере сил стараясь не спускать взгляда с двух женщин. Что они задумали? Хотят навредить моей маме? Пришли сюда, чтобы узнать и разоблачить ее уловки? В Англии одна медиум наняла кого-то, чтобы плеснуть кислоту в лицо соперницы во время представления. Я глазами пытаюсь подать маме знак, но она так погружена в роль «пустого сосуда», что либо действительно меня не видит, либо просто не обращает внимания.

Вдох-выдох. Я зову Синтию и ее мужа проверить наручники на мадам Ван Хаусен. Как правило, я прошу об этом всех гостей, но сейчас не хочу, чтобы миссис Линдсей и близко подходила к маме.

Я запираю кабинет и после секундной заминки гашу все свечи, оставив только одну – небольшую в центре стола. Все, что сейчас в моих силах, – это создание иллюзии. Продолжая следить за женщинами, я начинаю говорить нараспев. Голос у меня не такой эффектный, как у мамы, но с задачей справляется. И все только, чтобы мадам успела выскользнуть из наручников и платья-кафтана и пробраться через потайной выход.

В какой-то момент Коул открывает глаза, и в тусклом свете я вижу, как его голова дергается в сторону двух женщин справа от меня. Затем он смотрит на меня, лицо его темнеет от беспокойства.

Сосед понимает: что-то не так. Нутром чует.

Волосы на руках встают дыбом, когда я чувствую, как кто-то пытается меня прочитать. Как будто бросает ко мне серебряную нить и пробует наладить связь. Я на мгновение сбиваюсь с ритма, но тут же беру себя в руки. Мама рассчитывает на меня. В панике я оглядываюсь на женщин: они до сих пор на своих местах, по-прежнему настороже.

Взрыв, и возле кабинета образуется облако дыма. Мерцая в искусственном свете, он на какое-то время зависает в воздухе, и гости начинают задыхаться.

Синтия и венгерка кричат, когда призрачное видение выплывает из темноты. Маска скрывает мамины волосы и лицо, а из-за черной одежды голова кажется бестелесной.

Температура в комнате резко падает, и по моей коже ползут мурашки. Я верчусь по сторонам, вглядываясь во мрак, и ужас стягивает грудь. В последний раз я чувствовала подобное, когда…

Еще одна вспышка, и за маминой спиной проявляется силуэт. Я застываю и во все слезящиеся от дыма глаза смотрю, как образ вздрагивает, а затем становится более отчетливым. Я так сильно впиваюсь пальцами в край стола, что удивляюсь, как это не отломила кусок. Юноша, одетый в зеленую военную форму, стоит по стойке «смирно» и смотрит своими темными глазами прямо на меня.

Я оглядываюсь, чтобы узнать, видят ли остальные то же самое, но трудно определить. На лицах всех присутствующих читается потрясение. Только Коул, кажется, напряженно следит за чем-то позади моей матери, сосредоточенно хмуря брови.