Заговор адмирала - Гавен Михель. Страница 9

Произнеся эти слова, граф вдруг заметно погрустнел и добавил:

— Сейчас над Венгрией сгущаются тучи. Риббентроп через своих ищеек прознал о наших контактах с англичанами и сразу же доложил фюреру. Тот пришел в ярость, но сначала постарался купить нас. Он предложил адмиралу совместную оккупацию Сербии. Хорти отказался. Тогда Риббентроп прислал в Будапешт своего соглядатая, некого бригаденфюрера СС фон Вейзенмайера, который стал шпионить за каждым нашим шагом. Гитлер же, не дожидаясь его докладов, прислал письмо, в котором настаивал на личной встрече с адмиралом. Даже словаки, — уж кто-кто! — и те по указке Берлина укусили нас, в своих газетах объявив венгров саботажниками, пытающимися уклониться от выполнения долга в общей войне.

Маренн слушала внимательно, а граф меж тем рисовал перед своей гостьей не слишком радужные картины:

— Адмирал долго не соглашался на встречу с Гитлером. Он понимал, что разговор будет тяжелым, и ссылался на здоровье, но на самом деле мы дожидались ответа от Черчилля. В конце концов пришлось всё-таки ехать в замок Клейсхайм недалеко от Зальцбурга, где фюрер назначил встречу. Как ожидалось, встреча получилась очень эмоциональной. Риббентроп обвинял нас в закулисных интригах, фюрер требовал отставки премьер-министра и срочной депортации евреев в лагеря, а Хорти мужественно отвергал все претензии, касавшиеся неисполнения союзнического долга, и приводил весьма грустные цифры по потерям венгерской армии и убыткам, понесенным страной вместо обещанного триумфа. Кроме того, он требовал со своей стороны, чтобы все венгерские части, наконец, были возвращены домой, на что Гитлер категорически не соглашался. Адмирал же со своей стороны отказался заставлять евреев носить желтые знаки отличия на рукаве и выселять их из жилищ, согласившись лишь принять закон о том, чтобы евреев не допускали к руководящим должностям, а тех, которые такие должности уже занимают, понизили. Совсем ни на что не согласиться было невозможно, и решили откупиться малой кровью. Даже совместного коммюнике составить не удалось. Так и разъехались, хмурые и недовольные друг другом. Хорошо, что фюрер, добившись уступок по еврейскому вопросу, на некоторое время оставил нас в покое, но когда немецкие войска были разбиты под Курском, мы поняли — оккупация не за горами, а Германия отчаянно нуждается в промышленных и людских ресурсах. Скоро каждый венгр будет поставлен под ружье, чтобы умирать за интересы рейха, и если адмирал не согласится на это, немцы совершат государственный переворот. Ничто их не остановит. Вскоре последовали и подтверждения наших опасений. В день семидесятипятилетия адмирала фюрер прислал ему дорогой подарок — яхту с наилюбезнейшими поздравлениями и пожеланиями. Это само по себе говорило о том, что очень скоро его попросят уйти в отставку. Сначала попросят, а потом свергнут. Единственное, что удерживало фюрера и удерживает до сих пор, это необыкновенная популярность Хорти во всех слоях венгерского общества. Его открытое свержение может вызвать бунт, который немцам сейчас не нужен, так что они бы согласились оставить его как вывеску — мол, все делается с согласия адмирала — а сами руками своего премьера из партии Салаши делали бы все, что им нужно. Но адмирал не желает служить ширмой для уничтожения своего народа. Вы знаете, как высоко ценилось слово чести при дворе императора Франца Иосифа, и мы, старомодные мадьяры, ещё помним, что это такое. Лучше самому пустить себе пулю в лоб, чем оказаться обесчещенным сговором с преступниками. Понимая все обстоятельства и даже зная по собственным источникам, что план «Маргарита» по оккупации Венгрии уже полгода как готов в немецком Генеральном штабе и военные только ждут отмашки фюрера, Хорти тем не менее сохранял хладнокровие. Он поблагодарил Гитлера за подаренную яхту и в ответном письме снова попросил его вернуть венгерские войска на родину. Ответа не последовало, что было красноречивым свидетельством готовящегося захвата. Зато пришел другой ответ — тот, который мы давно ждали и уже отчаялись получить — от лорда Черчилля. Не им подписанный, конечно, но с его слов и по его указанию. В этом письме лорд в общем соглашался с предложениями Хорти, но отвергал кандидатуру Каллаи как преемника адмирала, поскольку Каллаи также был скомпрометирован сотрудничеством с рейхом. Отказывались англичане принять и кандидатуру любого из родственников регента, поэтому просили Хорти подобрать фигуру, которая бы их устроила, после чего переговоры можно было бы продолжить. Некоторое время мы пребывали в затруднении, но в это время как нельзя кстати через нашего посла в Лиссабоне поступило ещё одно сообщение, важность которого невозможно переоценить. Оказалось, что внутри самой Германии есть люди, в том числе и в высших сферах, которые ничуть не меньше озабочены судьбой своей страны, чем мы волнуемся за судьбу Венгрии. Они тоже хотели бы для немцев скорейшего мира и выхода из войны, поэтому, чтобы убедить союзников в искренности своих намерений, готовы на первых порах помочь Венгрии. Якобы это была группа офицеров вермахта и люфтваффе, за которой как вскоре выяснилось, стояли люди, устроившие сегодня нашу с вами встречу. Именно они подсказали нам предложить лорду Черчиллю вас, ваше высочество, наследницу габсбугского рода, пользующегося популярностью в венгерском народе. Особенно учитывая то, что лорд Черчилль лично знаком с вами и, насколько мне известно, к вам расположен. Ваше согласие спасло бы не только Венгрию. Оно бы дало возможность Австрии так же избежать советской оккупации и последующей большевизации, что, в свою очередь, облегчило бы судьбу Германии.

«Получается, фюрер знает?» — меж тем думала Маренн, которая не читала словацких газет, обвинявших Хорти в предательстве союзнических интересов, но верила Шелленбергу, ещё совсем недавно убеждавшему её, что Гитлеру вряд ли что-то известно о намерениях Хорти. Теперь же получалось — фюреру известно всё за исключением того факта, что адмиралом получен вполне определённый и обнадёживающий ответ от англичан. Положение было намного серьёзнее, чем казалось поначалу, но Маренн не сердилась на Шелленберга. Наверное, он не стал говорить ей всю правду, чтобы не пугать раньше времени. К тому же Маренн помнила и свои собственные слова о долге Габсбургов перед венгерским народом и о том, что ради исполнения этого долга можно пожертвовать собой.

Внешне она ничем не выдала своего волнения и продолжала внимательно слушать Эстерхази, который не скрывал ничего:

— Положение наше отчаянное, ваше высочество. Как я сказал, план оккупации готов, и фюреру надо только отдать приказ, который, несомненно, будет отдан очень скоро. Мы судим об этом по тому, как с каждым днем профашистские силы в стране ведут себя все активнее. Они уже чувствуют себя почти хозяевами положения и открыто нападают на Хорти в печати, чего раньше себе не позволяли. Переворот и арест адмирала будут означать не только угрозу его собственной жизни, но и фактический конец Венгрии, той старой, доброй Венгрии, которая долго была составной частью Австро-Венгерской империи. Столкновение немцев и большевиков на территории Венгрии приведет к её полному упадку, страна будет просто затоптана и залита кровью. Все это закончится большевизацией, возвращением из Москвы красных бандитов вроде Белы Куна. Это будет историческая катастрофа венгерского народа, конец его истории и культуры. Адмирал видит свой долг в том, чтобы не допустить подобного развития событий. Даже если ради исполнения этого долга ему придется отдать жизнь. И мы его сторонники поддерживаем его стремления. Каждый истинный мадьяр, тем более аристократ и военный, в такой тяжелый период для страны обязан сделать все возможное, отдать жизнь — это самая малость.

Последние слова графа как нельзя более соответствовали убеждениям самой Маренн, но она должна была думать не только о себе, но и о своей дочери, чья судьба зависела в том числе от воли фюрера, поэтому приходилось проявлять осторожность.

— Я понимаю, что ситуация серьезная, — женщина покачала головой, — но и адмирал должен отдавать себе отчет, что мое положение в Германии очень шаткое. Фактически я пленница. Да, я пользуюсь определенной свободой — например, могу посетить концерт и встретиться с вами — но эта свобода дана мне только потому, что я служу Германии как врач. Я вынуждена платить своим трудом за то, что нахожусь не в лагере, а по крайней мере в человеческих условиях. Вы понимаете, что моя судьба не в моих руках. Вот почему я смогу оказать поддержку Венгрии только в том случае, если Хорти найдет себе союзников, хотя бы тайных, не только среди высших, но и среди самых высших бонз Германии. То есть среди людей, максимально приближенных к фюреру и имеющих влияние. Все эти люди известны, их немного. О том, чтобы фюрер поддержал планы адмирала, конечно, говорить не приходится.