Цыганка. Кровавая невеста - Руссо Виктория. Страница 30

– Твой черед! Только воды надо холодной натаскать! Ух, угорела! – грубо произнесла горбатая девушка и развалилась на стуле, широко расставив ноги. Через мгновение она получила пощечину от Мими за распущенность и фривольное поведение, французский акцент вернулся:

– Я смотрю, ты чувствуешь себя здесь хозяйкой? Может, и мне отдашь какое-нибудь распоряжение?! Взбить вам подушку, барыня?

Нюрка была пристыжена и разрыдалась, а потом бросилась целовать Мими руки, извиняясь за то, что забылась. Молодая цыганка не стала досматривать этот спектакль и поспешила в баню. Хорошенько помыться душистым мылом было ее давней мечтой. Ей хотелось, чтобы холеный красавец Михаил почувствовал, что она может пахнуть не только потом от тяжелой работы. Она фантазировала, как предстанет пред ним в красивом наряде, в котором она была на свадьбе в день, когда ее покойный муж не смог оценить по достоинству изящество одежды.

В кровать она вернулась улыбающейся. В теле была такая легкость, будто она вот-вот взлетит. Приткнув дверь палкой, она разделась и залезла в постель. Что-то мешало ей – это была курительная трубка, похожая на ту, что не вынимала изо рта Зора. Гожы испуганно соскочила на пол и удивленно уставилась на предмет из своего тайника памяти. Кто мог подложить ей это и с какой целью? Возможно, Мими разгадала ее тайну? Но она не могла знать про ее сибирский табор, вынужденный вести отшельнический образ жизни! Гожы вспомнила старую цыганку с которой столкнулась возле Дома радости, та тоже не вынимала дымящуюся трубку из уст. Девушка была почти уверена, что эта выходка как-то связана с ней, других вариантов не было.

Снова приближался большой праздник, и началась активная подготовка к этому событию.

– Мне нужны грибы! – капризно заявила Мими. – Много грибов! Иван, пойдешь в лес.

– Я могу пойти с ним, – отозвался Михаил. – Тем более я знаю самые грибные места!

Мими на мгновение задумалась, но ей пришлось согласиться ради столь важного и ответственного дела, как прием дорогих гостей. Михаил был прав: хождение Ивана по незнакомым местам может оказаться долгим и бесполезным, а вместе они соберут достаточно грибов для того, чтобы наварить грибницы на целую ораву.

Михаил шел так громко, что все птицы и звери чуяли его за версту. Гожы посмеивалась над ним и твердила, что впервые идет через лес с таким шумом.

– Я не удивлюсь, если от нас разбегутся даже грибы! – произнесла она, рассмеявшись.

Они оказались на красивой поляне, по краям которой была россыпь округлых аппетитных шляпок.

– Они ждали только нас! – по-ребячески задорно воскликнула Гожы, обрадовавшись природной щедрости. Михаил лукаво улыбался, наблюдая за тем, как скачет мальчикообразное существо, скрывающее от посторонних глаз прекрасные округлости.

– Стой, не мельтеши! – воскликнул мужчина. Гожы замерла и вопросительно уставилась на него. Он сделал знак, чтобы она подошла. Сердце цыганки заколотилось в бешеном ритме, она медленно двинулась к нему, словно завороженная его теплыми изящными руками. Он не произнес больше ни слова. Михаил неторопливо раздел трепещущую цыганку, а потом долго водил пальцами по ее мягкой коже, пахнущей душистым мылом и медом. Когда губы Михаила исследовали ее тело, Гожы задрожала, будто на улице была сибирская зима. Он оставил ее без одежды и уложил на мягкую траву, после чего не спеша разделся сам. Он прикасался к молодой цыганке не как к Мими, а чувственнее и нежнее.

Гожы ощутила сильную боль и попыталась отстраниться, но Михаил пообещал, что через мгновение все пройдет. Неприятные ощущения исчезли. Молодая женщина не стонала, как это делала хозяйка Дома счастья, но сладостно выгибалась, наслаждаясь единением с человеком, которого она полюбила. Некоторое время грибники лежали, обнявшись. Гожы была по-настоящему счастлива в это мгновение. Ей вдруг захотелось, чтобы оно длилось вечность. Местами сухая трава царапала нежную кожу, но цыганка чувствовала только пульсацию мужского тела, которое вновь было готово воссоединиться с юной красавицей воедино. Одевались оба нехотя. И Михаил, и Гожы при этом молчали, не зная, что сказать друг другу.

Большой праздник был в самом разгаре. Гожы поджидала цыган, чтобы допросить старую представительницу табора, каким образом курительная трубка оказалась в ее постели. Прибыла кибитка. Старуха в этот раз осталась за воротами снаружи, что было очень кстати – Гожы могла говорить с ней без свидетелей.

– Зря впустила его! – прохрипела старуха при виде молодой цыганки, указав пальцем на место ниже пупка. – Он даже не цыган. А ты – мужняя!

– Спроси! – резко произнесла седая женщина, сверкнув глазами.

– Трубка. Как твоя. Я нашла ее в своей кровати.

– Это начало. Ой, девочка, не хочу знать твою судьбу, не хочу видеть. Иди с Богом.

– Чья это трубка? – настойчиво спрашивала молодая цыганка.

– Она принадлежит тому, о ком ты сразу подумала. Беда идет! Берегись! Даже рыба тонет! – произнесла женщина таинственно и поспешила укрыться в кибитке. Гожы почувствовала жуткий холод и с испугом оглянулась по сторонам. Ей померещилось, что все вокруг стихло, и кто-то позвал ее по имени. Испугавшись, она поспешила вернуться в дом, думая о Зоре. Каким образом ее курительная трубка могла оказаться в Доме счастья, она не могла придумать ни одного варианта.

Утром цыганку поднял громкий стук, с перепуга она не смогла замотать грудь, поэтому, накинув простынь, почти спряталась за дверь, высунув в щель только нос.

– Мой Мишка не вернулся. Вы вчера ходили купаться вместе? – растерянно спросила Мими. Ее кудряшки разлохматились, она напоминала красивую дорогую куклу, брошенную наигравшимся ребенком.

Гожы отрицательно покачала головой.

– Он тебе что-нибудь говорил? Может у него обида какая на меня? – этот вопрос хозяйка Дома счастья задала скорее себе самой. Постояв еще с минуту, размышляя о пропаже, она направилась в свою комнату, по пути причитая, как набожная старушка.

Цыганка снова приперла дверь и растерянно уселась на кровати. Сон больше не шел. Она чувствовала страх, предвкушая опасность.

– Рыба тоже тонет, – прошептала она, вспоминая пророчество старой ведьмы из чужого табора.

Утром Мими вела себя как ни в чем не бывало. Снова остался Барин в гостях, но на общение с ним у нее не было сил. И она растеряно всплеснула руками, не зная, что придумать.

– Я могу с ним поговорить. Если он, конечно, не будет против! – предложила Гожы.

– Ты? – удивилась Мими. – О чем он будет говорить с тобой?!

Женщина все же взвесила все «за» и «против» и отправила Ивана к слепому старику, при этом пригрозив: – Если он останется недоволен, будешь работать, как каторжный! И днем, и ночью! И никаких прогулок у реки!

Гожы всеми силами отгоняла мысли о Михаиле. От беспокойства слезы наворачивались сами собой, она опасалась, что с ним могло случиться что-то жуткое.

– Моя маленькая черноволосая подружка! – обрадовался старик, услышав ее голос. – На твоем сердце тень грусти – я слышу. Что произошло? Тебя кто-то обидел?

– Я переживаю за одного человека, который стал мне очень близок! – разоткровенничалась Гожы. – Мне кажется, я его потеряла…

– Все мы что-то теряем… что-то находим. Если с одной стороны убудет, то с другой обязательно прибудет!

Мудрый старик рассказал о том, как однажды лишился зрения из-за болезни, которой врачи даже не успели придумать название. С глазами он видел мир поверхностно, но не мог рассмотреть сердцевину того, что происходит вокруг.

– Теперь я не вижу целых образов. Но зато я могу смотреть в самый центр – в сердцевину.

– Стукнув по которой, можно легко расколоть полено, – произнесла задумчиво Гожы, вспоминая уроки колки дров в деревне. Ей вдруг так захотелось, чтобы теплые руки бабы Анны бережно коснулись ее головы, чтобы она пожалела ее и посочувствовала, чтобы она поддержала и нашла самые нужные слова, которые находила всегда.

– Иди сюда! – с теплом в голосе произнес слепой человек. Гожы приблизилась к его креслу, села подле и, положив голову на его колени, зарыдала взахлеб. Старик не задавал вопросов, просто гладил ее по горюющей макушке.