Ценою крови - Вилло Дэвис Робертс. Страница 29

Когда Солей объяснила ему предназначение витражей, Реми усмехнулся.

— Хвала людям, сотворившим их и им подобное! Что если мы завтра пойдем за покупками? К этому времени я получу все причитающиеся мне деньги, так что, если ты хочешь купить подарки своим родным, самое время сделать это. Что-нибудь не очень большое и тяжелое, — добавил он.

— Подарки? — переспросила Солей.

— Я видел магазин, где большой выбор тканей. Думаю, тебе захочется купить какую-нибудь материю, чтобы сшить из нее платье. И еще там есть драгоценности. Может, ты сходишь туда. Там маленький магазин, но любезный месье Эбер покажет все, что тебе понравится. Прогуляйся туда сегодня и посмотри. А завтра, когда у меня будут франки, мы сходим вместе.

Разговор о церкви больше не возобновлялся, хотя Солей продолжала отправлять молитву, когда выпадала такая возможность. Она отчаянно скучала по своим близким, несмотря на счастливую жизнь с Реми. Ей недоставало Селест и даже Даниэль, чтобы поговорить с ними. Она снова стала беспокоиться, сделал ли Антуан предложение Селест. А может быть, ее подруга уже беременна и на свет скоро появится еще один наследник Сиров?

Каждый раз, когда у нее начинались месячные, Солей овладевало отчаяние. Возможно, Реми уже жалеет, что женился на ней, хотя ужасно было так думать.

Когда Солей поделилась своими соображениями с Реми, он только посмеялся.

— Ты ведь сама говорила, что веришь в Бога. Неужели ты думаешь, что он не знает, что делает? Когда придет время, это случится. Я ведь говорил тебе, что нам нужно больше практиковаться, чтобы все было так, как надо.

Она с обидой посмотрела на него.

— Ты все превращаешь в шутку.

— Конечно, жизнь и есть самая лучшая шутка. Как ты думаешь, у Бога есть чувство юмора? Думаю, есть, иначе он изобрел бы менее любопытный способ зачатия.

— Это совсем не любопытно, — возразила Солей.

— Но это великое наслаждение, не так ли? — он поцеловал ее. — Если ты так беспокоишься, мы можем попробовать прямо сейчас сделать все, как надо. А потом я отправлюсь за своими франками.

Она обеими руками стукнула его по груди.

— Прекрати дурачиться.

— Что дурацкого в том, что мужчина хочет заняться любовью со своей женой, чтобы сделать ребенка? Ведь это богоугодное дело, верно, — что мужчина и его жена делают младенцев?

Солей холодно посмотрела на него.

— Для человека, который рассуждает о богоугодных делах, довольно странно отказываться посещать мессу и слушать Его слова.

Реми отверг ее замечание взмахом руки.

— О, я посещал мессу каждый день, когда жил с отцом де Лавалем в Аннаполис-Руаяль. Я наслушался церковных богослужений на всю оставшуюся жизнь.

Солей была потрясена.

— Как ты можешь говорить такое?

— У меня прекрасная память. Я помню каждое из них. Мне приходилось слушать их дважды. Первый раз, когда отец де Лаваль репетировал их дома, и второй на мессе. Я потратил на это целых два года, и теперь я застрахован от любого зла, какое только ведомо человеку. Я больше не беспокоюсь по этому поводу. Меня очень устраивают мои отношения с богом.

Солей же такие отношения не устраивали. Это было противно всему, чему ее учили, и она сказала Реми об этом.

Реми развернул ее по направлению к постели.

— Если ты такая послушная долгу жена, ты просто обязана зачать ребенка.

— Не таким способом, — возразила Солей, сопротивляясь. Затем засмеялась, и, как всегда, Реми одержал над ней победу.

Через несколько недель даже такой волшебный город, как Квебек, потерял для Солей свое очарование. Она посетила все магазины и накупила безделушек для всех, даже для Луи и Мадлен. Она по-прежнему с благоговением взирала на каждое эффектное строение, но ощущение новизны ушло.

Солей так тосковала по дому, что иногда ночью, когда Реми засыпал, начинала плакать.

Сердце Солей подпрыгнуло от радости, когда однажды вечером Реми вернулся в их комнату с известием, что он завершил все свои дела.

— Мы можем отправляться прямо утром, — заявил он.

Солей порывисто обняла его за шею.

— И мы вернемся в Гран-Пре?

— И мы вернемся в Гран-Пре, — подтвердил Реми. И так как она отклонилась назад, чтобы видеть его лицо, он выложил свой последний козырь. — И я собираюсь доставить тебя твоей матери в интересном положении. Так что дай городу Квебеку последний шанс стать местом сотворения нашего сына.

Они упали на кровать, губами жадно потянулись друг к другу, а потом все окружающее перестаю для них существовать.

На следующий день они отправились домой.

25

Обратно они шли легче и быстрее — не надо было бороться с течением. Но для Солей время текло нестерпимо медленно; наверное, потому, что она очень соскучилась по своим.

— Может быть, есть какие-нибудь новости о Луи и Мадлен, да, Реми?

Реми подбросил еще несколько веток в костер и неопределенно хмыкнул.

— А может, они уже вернулись, — добавила она. — Ну как мог Луи быть так жесток к своей жене, что разлучил ее даже не с одной, а с двумя семьями? Этого Солей никак не могла понять.

— Да нет, вряд ли, — мрачновато ответил Реми.

Ей как будто ушат холодной воды за ворот вылили.

— Почему?

— Да потому, что дела все хуже идут от французов нам теперь никакой помощи не дождаться, хотя и раньше-то ее не так много было. А англичане зарятся на наши земли, чтобы своих переселенцев тут устроить. Хорошо, что у меня нет земли. Нельзя отнять того, чего не имеешь.

На глаза Солей навернулись слезы.

— Наша семья здесь уже несколько столетий. Неужели тебе не хочется иметь свой собственный дом?

— Мой дом там, где ты, — отозвался Реми, ловко перевернув форель на сковородке.

— Но если у нас будет семья, нам же понадобится дом. Такая уютная избушка с печкой и огородиком…

— Пока что лучше устроиться так, как наши друзья индейцы: чтобы можно было быстро сняться с места, если англичане… Да не переживай, любимая, в лесу я как рыба в воде, ни одному англичанину до нас не добраться.

Наверное, Реми был прав, а сердцу все равно больно… Вновь и вновь она возносила молитву господу, чтобы все было хорошо там, в ее Гран-Пре.

Лето было уже в разгаре; иногда во время привалов Солей успевала нарвать ягод, чтобы немного разнообразить их рацион из рыбы и мяса. Были еще дикий лук и чеснок, но она сильно скучала без хлеба — какой он был вкусный, когда они с матерью доставали его из печки!

Они вновь оказались в долине Мадаваски, где как говорил Реми, он хотел бы жить. Это и вправду было чудесное, тихое место, полное дичи. Там на поляне с густой травой они остановились на два дня. Пока Реми охотился, Солей перестирала и высушила все вещи. Все было чудесно — если бы только не эта ее тоска по дому!

И была чудная ночь, когда светили звезды и только что народившийся месяц; и Реми не уснул сразу, как обычно, насытившись ее ласками, а долго держал ее в объятиях, и они говорили, говорили о том, как они будут здесь жить.

— Осенью мы вернемся сюда, — мечтательно произнес он, — и до зимы построим хижину. Сперва небольшую, потом весной еще пристроим. Соседи появятся — из Шинь всех выгоняют; наверняка кто-нибудь здесь остановится…

Солей подумала, а как же она будет тут одна с ребенком?

— Если бы это не было так далеко от мамы! А ведь она ни за что не уедет из Гран-Пре, потому что папа не уедет, а уж его ничем не сдвинешь…

Его рука оставила ее грудь, скользнула вниз по животу, еще ниже, и Солей непроизвольно выгнулась, подставляя тело его ласке.

— Ты знаешь, что я думаю? Сегодня было так здорово, наверняка это и случилось. Так и должно было быть — на месте нашего будущего дома. Когда-нибудь расскажем сыну, где мы его зачали…

— Ты что? Разве можно об этом? Не будем мы ничего ему рассказывать — ни где, ни как…

Солей даже рассердилась на него, но, боже, как же она любит его, этот его веселый смех!