Ценою крови - Вилло Дэвис Робертс. Страница 39

Собаки, выбежавшие было к ним навстречу, завиляли хвостами и лаяли уже лениво, успокоенно — старые знакомые… Дверь открылась, в двери со свечкой в руках возникла фигура мадам Дюбеи.

— Кто там? — крикнула женщина с тревогой в голосе.

— Это мы, Солей и Даниэль Сиры, — отозвалась Солей. — Папа и ребята еще не вернулись. К вам не заходили?

— Нет! — женщина отступила, приглашая их зайти. — Мы с Селест сидим, тоже беспокоимся… Час от часу не легче.

— Мы идем в деревню, чтобы все разузнать, — решительно бросила Солей. — Не хотите с нами?

Селест, которая чинила носок возле печки, вскочила с места:

— Я пойду, мам. Лучше, чем сидеть так…

— Ну, давай! — видно, это предложение показалось ее матери подходящим выходом из невыносимой муки ожидания. — Найдешь отца, беги домой сразу, все мне расскажешь!

— Возьми шаль, — посоветовала подруге Солей. — Холодновато.

Вот уже показались огоньки Гран-Пре. Солей вдруг резко остановилась:

— Слушайте!

Мужские голоса, слишком громкие для такого позднего времени, чужие…

— Солдаты! — выдохнула Даниэль. — Не по-нашему говорят!

Но вот и голос на ломаном французском, и совсем близко!

— Мамзель, что ви такой холодный? Друг из нас — это хорошо сейчас.

— Свинья тебе друг! — раздался женский, нет, девичий голос, испуганный, но вовсе не покорный. — Ну-ка пустите! Я вашему офицеру все расскажу!

Мужчины заржали. "Трое или четверо", — подумала Солей. Дальнейшее последовало само собой, без особого раздумья с ее стороны.

— Югетта, ты? — крикнула она громко-громко.

Ржание сразу прекратилось, и девушка ответила с явным облегчением:

— Да, я! Кто там?

— Солей Сир, Даниэль, моя сестра, и Селест Дюбеи!

Теперь она их видела: четверо мужчин и тоненькая девичья фигура в их окружении. Четыре на четыре. А виски как от них несет!

— Давай мы тебя проводим домой. Пошли!

Солей ожидала, что кто-нибудь из солдат схватит ее, и приготовилась к отпору, но те расступились, дали им дорогу. Югетта дрожат как кленовый лист на октябрьском ветру.

— Ну, что случилось? Как ты? — спросила ее Солей, едва они отошли на безопасное расстояние.

— Ой, спасибо вам! Я уж всех святых перебрала, не знала, как от них отделаться, а тут вы! Солей, что же нам делать, боже, боже…

— Ты про что? — вмешалась Селест. — Что случилось? Как ты с ними оказалась в такое время?

— Да, наверное, так же, как и вы! — Югетта пыталась собраться с мыслями. — Мы ждали папу и ребят, ждали-ждали, а их все нет. Вот мама и послала меня разузнать… О боже, что нам делать?

— Стой! — Солей энергично встряхнула спасенную жертву. — Расскажи все! Где мужчины?

— Их заперли в церкви! — послышалось в ответ сквозь рыдания. — В три часа они все собрались, оставили ружья снаружи и больше уже не вышли! Вокруг церкви частокол, выставили часовых, никого не пускают, ничего не говорят, еду не берут!

Услышав неожиданную горестную весть, девушки сразу остановились да так и остались стоять посреди дороги.

— Я встретила мадам Латур, — продолжала Югетта, — она живет через дорогу от церкви, так вот она говорила с одним солдатом, он немного французский знает. Он сказал, что наши все арестованы, а у нас все отнимут, посадят на корабли и отправят куда-то навечно…

Солей пошатнулась.

— Не может быть! Так жестоко даже англичане поступить не могут.

Но в душе она уже знала: все верно. Если они сожгли Бобассен и поубивали там всех жителей, то чем для них Гран-Пре лучше? Правы были Реми и Луи. Англичане хотят отобрать земли, чтобы отдать своим колонистам, а для этого все средства хороши. Боже мой! А что же с Реми? Может быть, и в Аннаполисе то же самое? А где близнецы? Неужели она никого больше не увидит?

Ночь в церкви была ужасна. На скамьях и в проходах места едва-едва хватило, чтобы кое-как притулиться. То и дело сосед толкал соседа в бок коленом или локтем. Никто, правда, не жаловался. Вообще, наступил какой-то всеобщий ступор. Как же это так можно — все разом у них отнять, а потом, как скотину, выгнать их куда-то?

— Куда? — спросил Пьер у одного из охранников, который немного понимал по-французски. — Куда нас отправят?

Солдат сплюнул на каменный пол и пожал плечами.

— Может, в Бостон. Или в Каролину. Кто знает?

— Но там по-французски никто не говорит, и все нас ненавидеть будут!

— Ну, тогда, может, во Францию, — безразлично бросил солдат. — Один из кораблей вроде во Францию идет.

— Во Францию? Какое мы отношение имеем к Франции? Мы далее кюре своих не очень сначала понимаем, они только года через два к нашему наречию приспосабливаются. Мы не французы! Мы акадийцы!

— Привыкнете!

"Или подохнете" — он явно имел в виду это.

В разговор вступил Жорж Дюбеи:

— Франция — не наша родина. Вы не можете с нами так поступить, месье!

— Да я-то что? Я только приказ выполняю. А вы все-таки по-французски говорите, не по-английски же!

— Французы ничего никогда для нас не делали! — сердито бросил Жорж. — Ни корабля не прислали, ни единого солдата, ни денег, ни припасов! Только посылали из Квебека банды на юг, ваши колонии грабить, а теперь вот вы на нас решили отыграться! Французы! — Он хотел сплюнуть, но вовремя вспомнил, что находится в церкви. — Нам до них дела нет, а им до нас!

На этом разговор и кончился. Чаще, однако, вопросы к охранникам касались более обыденных вещей.

— Кормить нас что, не собираются? — спросил месье Меньо, у которого уже в животе урчало.

— Ночь попоститесь, грешки простятся! — последовал ответ.

— Ну, а оправиться-то можно выйти? — поинтересовался еще кто-то.

Солдат пожал плечами.

— Мне на этот счет ничего не сказали. А вон горшок стоит! — он показал на чашу для причащения и он сам почувствовал, что перехватил — вот-вот набросятся на него, и штыки не помогут.

Обстановка разрядилась, когда кто-то дал разумный совет:

— Пошлите кого-нибудь к командиру, если не знаете, что делать!

Солдат, поколебавшись, что-то сказал на своем языке другому солдату, и тот исчез. Через час он вернулся с указанием: выпускать по двадцать человек на пять минут, пусть оправляются, но не выходя за частокол.

Эмиль, когда подошла его очередь, не шевельнулся, пока Пьер не подтолкнул отца. Теперь Эмиль не мог успокоиться: почему он не прислушался к предупреждениям Луи? И молодой Мишо о том же говорил, и Антуан с Франсуа… Он потер воспаленные глаза. Где-то они сейчас, его сыновья? Удалось ли им ускользнуть от британских ищеек? Ну, даже если и удалось на этот раз, дальше-то что? Скрываться, как волкам в лесах?

Его думы обратились к дому. Боже, что сейчас Барби переживает? А девочки, а малыш Венсан — что с ним будет? Винслоу сказал, что на корабле семьи снова будут вместе. Эмиль попытался успокоить себя этой мыслью. Ладно, Бог с ней, с землей, главное — жена будет с ним, и дети, те, кто уцелеет… Слезы потекли по лицу Эмиля. Он их не стыдился… Неужели все счастливые дни позади и впереди только горе, горе без конца?

33

Весь ужас случившегося жители Гран-Пре осознали только утром. Оказалось, что все труды и заботы, которыми обычно занимались мужчины, легли теперь на плечи женщин. Ночью, когда Солей и Даниэль вернулись домой с этой страшной новостью, Барби выслушала их молча, не перебивая, не задавая вопросов. Она побледнела, тяжело опустилась на скамейку, но не заплакала. Все трое забрались потом на широкую супружескую постель и кое-как провели ночь.

Утром Солей не смогла начать обычную молитву.

— Как же он мог позволить такому случиться? — произнесла она вслух.

Барби мягко упрекнула дочь:

— Не надо так. Не гневи господа. Он тут ни при чем. Это все солдаты да их проклятый король. Пойдем, вместе помолимся.

Солей повиновалась, но слова молитвы не приносили обычного облегчения. Люди в Шиньекто тоже молились, а Бог не прислушался: сожгли и дома, и зерно на полях, взрослых перебили, дети остались сиротами… И чем мы провинились перед ним?