Потерять и обрести - Паретти Сандра. Страница 15

– Жиль…– Она больше ничего не могла вымолвить в этот миг, и это слово передало все ее чувства.

Баркас замедлил ход. Со смехом, радостные и счастливые, они поднялись на борт и тут же были окружены толпой оживленно приветствующих их появление людей. Чарльз Тарр, поджидавший их у поручней, с трудом пробился к ним. У него было такое растерянное лицо, будто его корабль взяли на абордаж пираты.

– Слава Богу, что вы приехали. Я уже не знаю, что делать! Корабль заполонили незнакомые мне люди. Уже целый час они валом валят, и все утверждают, что приглашены на свадьбу.

– Не бывает праздника без гостей, мой дорогой Чарльз, – попробовал успокоить своего капитана герцог.

На Чарльза это не произвело никакого впечатления и отнюдь не успокоило.

– Тогда, значит, и пиротехники были заказаны! – В его тоне явственно звучал упрек. Тарр появился на свет на рыбацком катере, учился ходить на скользких и качающихся досках палубы, в семнадцать лет он уже вел свой первый корабль, и с тех пор не бывало случая, чтобы на корабле командовал кто-то другой, кроме него.

– Они погрузили на борт заряд, которым можно поджечь целый флот.

– Все хорошо, – улыбнулся герцог. – У пиротехников многолетний опыт, приобретенный ими на королевских судах. Ни одно из них пока не сгорело.

Чарльз Тарр продолжал стоять, нахмурив брови.

– Разрешите проводить вас, – обратился он к Каролине.

Они прошли по кораблю, на котором все сверкало и сияло. С просыпающейся гордостью владелицы Каролина шагала по светлым доскам. Завтра утром на мачтах взовьются паруса, наполнятся ветром и понесут ее вниз по Темзе, в открытое море. Это напомнило ей о поручении, которое она дала Тарру.

– Лейтенант Фоукес на корабле? – спросила она.

Чарльз Тарр кивнул.

– Это были детские игрушки. Но он такой слабый, что и двух шагов сам не может сделать. Сплошные кожа да кости. Врач, находящийся с ним, считает, что через пару дней жар спадет.

– А маркиз д'Арлинкур? – продолжала расспросы Каролина.

– Ревниво охраняет погрузку своих сокровищ, – отрапортовал Тарр. – Боюсь, что нам придется сбрасывать балласт, если он погрузит на борт все свои дьявольские штуки. – Его лицо стало задумчивым. – Может, и есть что-то дельное в слухах об этих новых быстрых кораблях. В Америке, на Миссисипи, говорят, уже бегает такая штуковина. С огромными лопастными колесами по бокам и фыркающей трубой. Корабль без парусов – не могу себе даже представить такого. – Последние слова он скорее сказал сам себе.

Они молча пошли дальше, встречавшиеся им члены команды отдавали честь.

Небо постепенно темнело, как рассыпанные драгоценные камни засверкали первые звезды. Их взору открылся широкий овал палубы. Показалась встроенная между наружными вантами палубная надстройка с задвинутыми на окнах занавесками.

– Ваше царство, мадам! – Чарльз Тарр придержал дверь, пропуская внутрь, и оставил ее одну.

Потрясенная представшим перед ее глазами зрелищем, Каролина вошла в большой, во всю глубину кормы, салон. Она не воспринимала детали, а лишь чувствовала во всем руку герцога, знавшего ее тайные пристрастия: салон был в синих, будуар – в мягких золотых тонах, спальня – в красных, а ванная – в зеленых. Краски словно одурманили ее, она бессильно опустилась в будуаре в кресло, услужливо придвинутое ей горничной. Девушка присела в глубоком реверансе.

– К вашим услугам.

Узкое кареглазое лицо с высокой прической – только сейчас Каролина вспомнила, что это была та самая горничная, которая уже прислуживала ей в Мортемере, Дельфина. Легкими прикосновениями девушка вынула серебряные шпильки, державшие шляпу. Накинула Каролине на плечи пелерину и вынула из волос гребешки и заколки. Прядь за прядью она начала расчесывать волосы.

Отослав горничную под благовидным предлогом, Каролина стояла одна перед высоким зеркалом. Хотя бы недолго ей надо было побыть одной, чтобы прийти в себя.

За спиной тихонько открылась дверь. Она слышала, как он приблизился и обнял ее. Склонившись над ней, покрыл поцелуями ее волосы, затылок и плечи.

На реке заиграл оркестр. Торжественный тон задавала труба. Прижавшись головой к его щеке, она слушала, затаив дыхание. Это была та же мелодия, «Импровизация на трубе» Джереми Кларка. Вместе со звуками воскрес в памяти вечер, когда они впервые стояли друг против друга. Ей вспомнилась и та ночь в парке Мальмезона, когда он попросил ее стать его женой. Но она была слепа, как может быть слепа только женщина, гоняющаяся за мечтой. Она поплатилась за это. Ей пришлось пройти через такие испытания, которые сломили бы другого человека, но ее они лишь только закалили.

Каролина уже не была тем ребенком, что тогда. Ей было всего девятнадцать, но она обладала опытом зрелой женщины. Порой это казалось ей тяжким бременем, и у нее появлялось страстное желание никогда не покидать Розамбу, словно весь покой и все счастье этого мира были сосредоточены в стенах этого старинного замка. Она мечтала вернуться туда, тоскуя по райским уголкам своего детства, наполненного маленькими капризами и безоблачным счастьем.

Герцог взял ее лицо в свои руки.

– Мы выйдем в море еще этой ночью, – обещал он.

10

В отблеске разно цветных фонарей корабль походил на волшебный дворец, парящий между водой и небом. Вся палуба была усыпана цветами, гирлянды развевались между мачтами и тянулись от канделябра к канделябру вдоль всех поручней.

Из обеих лодок с музыкантами справа и слева от «Алюэт» неслась музыка. Слуги катили по палубе серебряные столики на колесах и разливали гостям «Кларе», «Порто» и шампанское. В вазочках лежали мороженое, печенье и засахаренные фрукты. Подхваченные веселым карнавальным вихрем, Каролина и герцог переходили от одной группы гостей к другой. Отовсюду слышались комплименты, шутки, поздравления и пожелания счастья. Все еще прибывали новые гости, званые и незваные. Все хотели увидеть своими глазами пару, венчавшуюся в Тауэре; они шли, чтобы прикоснуться к этой легенде, увидеть наяву этот сон.

Для Каролины все происходящее было больше, чем сон, и больше, чем явь. Что-то, не привязанное ни к месту, ни ко времени, несло ее, какая-то непреходящая сила, ничему не подвластная. Она была счастлива – и все же не желала, чтобы это мгновение остановилось. Она не чувствовала себя у цели, как другие женщины в день свадьбы. Как говаривала ее мать каждый раз, стоя у картины, изображавшей ее в подвенечном платье: «Картины вернее, чем сама жизнь». Она была тогда ребенком и не понимала этих слов, но видела горькие складки у ее рта и всегда стремилась поскорее увести мать от портрета. Нет, Каролина никогда не будет пытаться удержать счастливые мгновения. Уже сейчас она предвкушала тот момент, когда праздник отшумит, паруса затрепещут на мачтах и понесут корабль вниз по Темзе.

Словно одной лишь силой своих мыслей она разбудила что-то близкое ей по духу в природе, откуда-то налетевший порыв ветра вдруг подхватил вверх цветы, разбросанные на палубе. По мачтам прошла Дрожь, флажки забили по реям. Будто буря звала корабль, северный ветер искал паруса, чтобы надуть их.

Силы природы, казалось, эхом отвечали на то, чем была наполнена ее душа: нетерпением, жизнью, тягой к новому. Будто тайное предчувствие говорило ей, что у нее мало времени, что надо торопиться и ее судьба – прожить насыщенную, полную событий и чувств жизнь за несколько лет.

Герцог опять оставил ее одну, похищенный ненадолго друзьями. Она пробиралась сквозь толпу гостей. Кто-то коснулся ее руки и протянул ей бокал шампанского.

– Победа по всему фронту, – произнес голос, – давайте чокнемся за это.

Долю секунды, необходимую разбуженному человеку, чтобы прийти в себя, Каролина смотрела на мужчину, как на совершенно незнакомого.

Рафаэль Санти поднял свой бокал.

– Этим вечером, когда весь Лондон выражает вам свое преклонение, я не имел права отсутствовать на вашем торжестве! – Он поклонился. Веки нависли над темными глазами. На лице играла двусмысленная улыбка. – Сила рода Санти всегда была в том, что они умели объединяться с более сильным.