Ночь греха - Росс Джулия. Страница 2

Джек подошел к лежавшему без сознания малайцу и втащил его под навес. Холстина на мешке матроса пропахла морской солью, дегтем, потом, табаком. Никакого сандалового дерева, никакого дикого неведомого запаха Востока. Ничего.

Без особой надежды Джек вывернул карманы малайца, прощупывая каждый шов и дюйм подкладки. Смертоносная проволока нашлась в кушаке. Голые ноги матроса, странно беззащитные, согнулись на мокрых камнях. Джек уставился в коричневое лицо, не понимая, с какой стати он испытывает жалость к этому убийце.

Он снова оглядел разбросанные вещи, потом, как положено доброму вору, собрал все, что имело хоть какую-то ценность – монеты, бристольскую матросскую трубку, нож, – оставив только полотняный носовой платок. Поразмыслив, Джек забрал и его тоже.

Почтовая карета высадила пассажиров, взяла новых и отправилась в обратный путь. Пассажиры с корабля разошлись по разным трактирам или разъехались. На улице остался только настырный дождь, засыпавший все вокруг мелкой водяной пылью. Комок черной ткани катился вдоль фасада лавки. Джек, огибая лужи и навоз, схватил сломанный зонтик за рукоятку.

А потом рассмеялся, словно заглянул в лицо своей неудаче.

– Мое дорогое дитя, ты промокла до нитки, – сказала тетя Сейли, едва открыв дверь. – Ты проделала такую дорогу из Лайма! Мы пытались высмотреть тебя в окно, но такой ужасный дождь, и еще целая толпа… Дороги совсем развезло?

Мисс Энн Марш поставила на пол корзину, развязала ленты и наклонилась, чтобы поцеловать тетку в щеку. Вот ведь смешно: она до сих пор не может успокоиться, словно только что избежала страшной опасности.

– Настоящая топь! Поэтому мы прибыли с большим опозданием. – Она сняла свою промокшую шляпку и попыталась скрыть ощущение томительного смущения. – Только я успела выйти из кареты мистера Трента и спуститься с горы, как попала в давку, точно яблоко в пресс для сидра. Прибыл какой-то корабль?

– «Рискованный» вернулся с Востока. А как там, дома? Все в порядке?

– Все передают поклоны. Я привезла вам последние папины проповеди, корзину со свежими фруктами из нашего сада и славную жирную курицу от матери.

Тетя Сейли просияла:

– Брат прислал мне самый лучший подарок – мою любимую племянницу. А теперь вылезай-ка из этих мокрых одежек, пока не простудилась!

С полей шляпки капала вода. Энн встряхнула шляпку и отдала ее теткиной горничной Эдит. Та, в большей степени друг и компаньонка, нежели прислуга, стояла, усмехаясь, позади своей госпожи, словно и сейчас готова была утешать маленькую девочку, разбившую коленку. Произошла небольшая заминка – пришлось сначала уложить шляпку и развязать ридикюль, висевший на шнурке на запястье у Энн, и только потом ей помогли снять с себя длинную мантилью.

– Спаси нас Господь, – сказала Эдит. – Да она же насквозь мокрая и тяжелая, точно свинцовая!

Энн обняла ее.

– Когда небеса разверзлись, все пригнули головы. Я налетела на кого-то и потеряла зонтик.

Ну вот, все позади! Ей стало лучше, словно и не было того матроса с лицом, искаженным от ужаса. Мир начал возвращаться на круги своя, где жизнь течет благополучно и обыденно.

Эдит поспешила на кухню, но губы тети Сейли укоризненно сжались.

– Мистер Трент должен был проводить тебя.

– Он так и собирался сделать, тетя. Он настаивал на этом, но ему нужно было присмотреть за лошадьми, а мы и так припозднились, поэтому я не захотела ждать. Его слуга принесет сюда мой саквояж позже, а сам Артур придет проститься, прежде чем уедет в Лондон поговорить с отцом.

– Насчет женитьбы? Ну-ну! – И миссис Сейли направилась в гостиную и уселась там в кресло, стоявшее у ярко пылавшего камина. – Ты обручена с весьма достойным молодым человеком, дорогая, пусть его ухаживание и было столь скоропалительным. Ты живешь в деревне, там так спокойно, новые люди появляются нечасто, и я уже начала беспокоиться, что ты вообще никогда не выйдешь замуж.

Энн тоже подсела к огню. От ее сырого подола зазмеились тонкие струйки пара. Случай на улице – всего лишь маленькая неприятность, вот и все. Что может быть лучше вот этой жизни? За ней ухаживали. Она приняла предложение, через пару месяцев выйдет замуж.

– Я знаю, что довольно тяжело схожусь с незнакомыми людьми, – сказала она, – но мистер Трент мне кажется почти что членом нашей семьи. Пусть даже его вера строже, чем наша, но мне с ним хорошо с самой первой встречи. А пока нет ничего лучше вот этого огня – как он весело потрескивает в очаге, и пусть дождь льет как из ведра, бьется в окна, и труба содрогается от ветра!

– Мне все-таки неприятно думать, что тебе пришлось пробираться через такую толпу без сопровождения мужчины.

– Нужно было сделать всего несколько шагов по улице, такое незначительное нарушение приличий!

Миссис Сейли фыркнула через силу.

– Пока капитан Сейли был жив, окружение у нас было совсем иное. Теперь вокруг толпы моряков и всякого сброда! Даже если пассажиры «Рискованного» и были самыми респектабельными людьми в мире, мало ли что могло случиться. Мистер Трент поступил опрометчиво, так я и скажу ему сегодня вечером.

– Очень прошу вас, тетя, не надо! Это смутит его до крайности. – Энн начала расшнуровывать ботинки. – И что особенного могло со мной случиться, разве что я потеряла зонтик и платье у меня слегка промокло…

Дверь отворилась, появилась Эдит без чайного подноса. Она выглядела такой потрясенной, словно узнала о нашествии варваров на побережье Англии.

– Вот это лежало у вас в корзине под курицей, мисс Марш, – сказала Эдит. – Очень странная штука! Не знаю даже, что с ней делать.

И горничная вложила в руки Энн причину своего потрясения.

– Боже мой! – сказала Энн. – Неудивительно, что корзина у меня была такая тяжелая!

Она повертела обретенный предмет, провела пальцами по его поверхности, заметив следы чего-то красного вроде ржавчины, длину свирепого режущего края, зазубренного, как лист: зуб, который мог бы принадлежать существу более крупному и опасному, чем все, что ныне существует в мире, и который под давлением веков превратился в камень.

Зуб был такой странный, что девушку пробрала дрожь.

– Под маминой курицей, вы сказали? – Она встретила взгляд тети Сейли, потом посмотрела на встревоженную Эдит: – Но я никогда в жизни этого не видела!

Джек вошел в «Розу и корону». Мертвого матроса положили на стол в задней гостиной, лицо накрыли салфеткой. Рядом, развалившись в кресле, вытянув перед собой ноги и сложив на груди руки, сидел Ги. Графин с бренди стоял в ногах у трупа, рядом – два пустых стакана.

Ги выпрямился, словно хотел протянуть руку для пожатия, но улыбка исчезла с его лица, когда он встретил взгляд Джека, и опять откинулся назад. На мгновение боль подорвала решимость Джека. Он отогнал ее, бросил зонтик в угол и подошел к телу.

– Вот бедняга! – Джек снял салфетку, чтобы взглянуть в лицо покойному. – Ссора из-за женщины, как ты думаешь?

– Я так не думаю, – сказал Ги. – Его смерть слишком тебя интересует. Когда же это ты успел вернуться в Англию?

Выражение лица у матроса было странно мягкое.

– Три дня назад.

– Но я думал, ты плывешь на «Рискованном»?

– Да, так и было, но я сошел на берег в Португалии. Корабль задержался из-за плохой погоды. Я нанял рыбачий баркас.

– Этот дождь – хвост циклона. Ты пустился сквозь него в маленькой лодке и рисковал своей жизнью и жизнью команды, которая была настолько безумна, что согласилась отвезти тебя…

– Не столько безумна, сколько алчна. – Джек снова закрыл лицо цвета слоновой кости салфеткой. – Голос моего золота был громче голоса их страха.

– Ты можешь сказать мне, зачем тебе это понадобилось?

– Нет. Зато могу сказать, что убийцу этого человека найдут лежащим в соседнем переулке.

Последовала небольшая пауза, прежде чем Ги снова заговорил:

– Он мертв?

Джек повернулся к матросу спиной и улыбнулся своему кузену: