Украденное счастье. Цветок на камне - Бекитт Лора. Страница 2
— За тобой гнался стражник? — спросила Эсма.
— Да.
— Почему?
— Ему не понравилось, что я забрел туда, где живут богатые люди.
— А где живешь ты?
Во взоре Таира появился острый блеск.
— Зачем тебе знать? Прежде я жил в деревне на берегу Тигра.
— Почему у тебя такие глаза?
— Какие?
— Зеленые, как изумруды.
Таир пожал плечами.
— Не знаю. У моей мамы точно такие же.
И тут же подумал о том, что в последнее время цвет глаз его матери напоминает не изумруды, а сожженную солнцем, затоптанную ногами людей и животных траву.
Девочке было интересно проникнуть в чужой, незнакомый, пугающий мир. Она хотела задать следующий вопрос, как вдруг услышала изумленный возглас:
— Кто это?! Откуда он взялся?
Эсма обернулась. На пороге беседки стояла Гайда с красиво заплетенными волосами, в красном платье и вышитых золотом сафьяновых туфельках.
Девочка быстро произнесла:
— Я разрешила ему укрыться в нашем саду. За ним гнались.
— Ты сошла с ума?! — Гайда возмущенно топнула ногой. — Пусть убирается, иначе я позову отца!
Эсма вздрогнула. Если отец узнает о том, что она позволила нищему мальчишке проникнуть в их сад, ей не поздоровится!
— Я ухожу, — сказал Таир и попросил: — Выпусти меня!
Он выскользнул из беседки и устремился к калитке. Эсма нагнулась, вытащила спрятанный под циновкой ключ, открыла калитку, и мальчик выбежал наружу. Она хотела что-то сказать на прощание, но Таир исчез так быстро, будто его подгонял ветер.
Вернувшись обратно, девочка встретила пристальный и недобрый взгляд Гайды.
— Где мое ожерелье? — спросила сестра.
Эсма оглядела беседку.
— Я оставила его на скамейке, — растерянно ответила она.
— Но ожерелья нет! Этот грязный мальчишка украл его! — закричала Гайда.
У Эсмы похолодели руки. Ей казалось, будто внутри разверзлась звенящая пустота.
— Этого не может быть, — прошептала девочка.
— Тогда где оно? — спросила Гайда и добавила: — Надо рассказать отцу.
Эсма вцепилась в рукав ее платья.
— Умоляю, молчи! Я отдам тебе свое.
— Зачем мне твое ожерелье? К тому же отец все равно узнает.
— Я сама ему расскажу, — прошептала Эсма.
Гайда надулась и остаток дня не разговаривала с сестрой. В конце концов она нехотя приняла из ее рук голубые жемчужины, но это не меняло дела: рано или поздно Тарик заметит, что одна из дочерей не носит украшение.
Эсма была безмерно расстроена не столько исчезновением ожерелья, сколько предательством мальчика, которому она помогла. В том, что ожерелье украл именно он, не было никаких сомнений: они с Гайдой облазили всю беседку, но не нашли жемчуга.
Теперь девочка понимала, почему стражник гнался за Таиром. Стоило Эсме вспомнить о мальчике с зелеными, словно молодая травка, глазами, как сердце сжималось и ей становилось трудно дышать. Девочка впервые почувствовала, что значит обмануться в человеке.
Наступил вечер. Закат заливал горизонт красным светом, похожим на кровь, и это зрелище было таким же завораживающим, прекрасным и страшным, как человеческая жизнь.
Когда Эсме показалось, что Гайда заснула, она тихо встала и направилась в комнату матери. Девочка решила признаться в том, что не давало ей покоя. Пусть Уарда объяснит, все ли нищие люди так низки и бедны духом, как этот мальчик. И если нужно, расскажет правду отцу.
Из комнаты матери доносились странные звуки. Какой-то человек тяжело дышал, а Уарда тихонько постанывала. Девочка заглянула в комнату и увидела колыхавшийся полог и очертания двух обнаженных тел на широком ложе. Одно из них было мужским, другое — женским. Эсма, испуганно попятившись, услышала недовольный, встревоженный голос отца:
— Кто… кто здесь?!
Девочка опрометью бросилась обратно. Она вбежала в комнату, которую они с раннего детства делили с Гайдой, и юркнула под покрывало.
— Что случилось? Откуда ты прибежала? — Голос сестры звучал спокойно и ровно; оказывается, она и не думала спать.
— Я хотела рассказать маме о том, что случилось сегодня, — призналась Эсма, — но с ней сейчас отец, и в комнате происходит что-то непонятное. Я испугалась и убежала.
— Ясно, — с важностью произнесла Гайда, — хорошо, что ты не вошла.
— Почему?
— Нельзя беспокоить взрослых людей по ночам.
— Почему? — повторила Эсма.
— Ночью они любят друг друга.
— Любят? А почему мама стонала?
— Потому что ей хорошо, — сказала Гайда и добавила: — Когда мы вырастем и выйдем замуж, будем делать то же самое. — И подробно объяснила сестре, что происходит в супружеской спальне.
От изумления Эсма села на постели. Ей стало гадко и страшно. Похожее чувство она испытала, когда однажды приподняла в саду большой камень и обнаружила под ним копошащихся червей, склизких и жирных.
— Не может быть! Откуда ты знаешь?
— Мне рассказала Гульнара, рабыня. Однажды, так же как ты, я хотела войти к родителям, а она меня не пустила. Тогда я заставила ее объяснить, что там происходит. Муж и жена часто этим занимаются, потому что это очень приятно. Мужчина оставляет в женщине свое семя, и через девять месяцев на свет появляется ребенок.
— Я никогда не стану этого делать, — пробормотала Эсма. — Какой стыд!
— Стыдно только поначалу, а потом — нет. Ты никуда от этого не денешься, потому что мужчины не могут жить без плотской любви. К тому же только таким способом можно завести детей.
— В нашей семье трое детей, значит, родители проделывали это три раза? — наивно спросила Эсма.
Гайда расхохоталась.
— Не три, а три тысячи, если не больше раз!
— А как же Аллах? Разве он поощряет такие дела? Ему угодны посты и молитвы, а не мирские наслаждения!
— Если бы Бог противился этому, человеческий род давно перестал бы существовать, — рассудительно произнесла сестра и добавила: — Но это можно делать только в браке, с мужем; если женщина ляжет с другим мужчиной, ее побьют камнями на площади или зашьют в мешок и выбросят в реку.
— Как ты уговорила Гульнару рассказать тебе об этом? — спросила потрясенная Эсма.
— Я несколько раз видела, как она рвет и ест персики с дерева, которые любит мама. Я пообещала Гульнаре немедленно выдать ее, если она утаит хоть капельку из того, что происходит между мужем и женой.
Эсма тихонько вздохнула, подумав о том, насколько Гайда предусмотрительна и умна по сравнению с ней, и закрыла глаза, но сон не приходил. Девочка со страхом думала о том времени, когда наступил рассвет. О том, как посмотрит родителям в глаза.
Прежде Эсма очень любила прохладные, прозрачные, пахнущие цветами и свежестью утра.
Встав с молитвенного коврика, отец облачался в одежду черного цвета, какую носили все аббасидские [4] чиновники, неторопливо пил кофе, который подавала мать, а потом отправлялся на службу.
Девочка знала, что отцовские молитвенные поклоны — отнюдь не набор простых движений, что малейший жест Тарика есть восхваление величия и справедливости Аллаха. Эсма считала отца очень мудрым и честным человеком, недаром он говорил: «Как вода никогда не сойдется с пламенем, а день не соединится с ночью, так не сольются воедино правда и ложь». Девочке казалось, что отец прожил много-много лет и знал все на свете, хотя на самом деле Тарику не исполнилось и тридцати.
Да, она любила утра, потому что наступление каждого из них означало, что впереди еще один долгий, полный радостных впечатлений день.
Теперь Эсма знала, о чем думал отец, когда смотрел на гладко отполированные розовые ногти матери, на ее блестящие, как звездное небо, волосы. Она догадывалась о том, что означал жаркий, игривый блеск в глазах Уарды, ее таинственная улыбка.
В этот день Эсма долго не вставала с постели и так же долго не решалась подойти к матери: ей казалось, что взгляд Уарды полон лжи и греха.
В конце концов она встретила мать в кухне: та привычно распоряжалась в царстве глиняной и медной посуды и колдовала над блюдами, чтобы приготовить к приходу мужа вкусный ужин: жирный, рассыпчатый плов с бараниной, нежные молочные кушанья, соблазнительные сладости.
4
Аббасиды правили арабским халифатом с 750 по 1258 год.