Амазонки - Нарни Анела. Страница 18

Наконец, врата, ведущие в коридор с непомерно высоким потолком, выводящий прочь из замка, распахнулись. Вошел главный дворецкий, седой высокий мужчина со слегка полненьким брюшком и громко заявил:

– Пленные пригнаны, Ваше Величество. Вести в подвалы?

– Нет, нет, сначала сюда, пусть предстанут перед своим правителем. Есть одно дело, – Эйдан погладил подбородок.

Слуга кивнул. Два дюжих солдата, еще не снявшие с себя военную форму, пригнали в зал вереницу девушек. Не смотря на то, что все они и вправду были измотаны дорогой и устали, здесь было на что посмотреть. Красивые, высокие, статные женщины – сильные и гордые. Эйдан любил таких! Даже Варт, недовольный поведением своего правителя, не смог сдержать восхищения…

– Несколько девушек сбежали, пока мы шли, – отрапортовал стражник.

– Несколько, – фыркнул король. Он не любил бежавших, они могли составить неплохие партизанские движения.

– Есть еще одна девчонка, но все солдаты единодушно хотят ее казнить. Уж больно агрессивна, Ваше Величество.

– Ведите, – махнул рукой король, в его голосе слышался интерес.

Спустя пару минут послышалась ругань – грубые, нескладные звуки криком влетели в тронную залу.

«Видимо, ведут!» – вновь оживился король. Он был поражен тем, что какой-то пленник сопротивляется даже будучи на земле врага, даже ступая по чужому королевскому замку. Подумать только, каким храбрым нужно быть! Остальные амазонки тоже завертели головами. Тихие до этого момента, в глазах их промелькнула надежда.

– Тихо! – взревел Варт, и пленные замолчали, испуганно косясь на советника.

Ввели пленницу. Это была даже не девушка – действительно девчонка, как и сказал охранник. Ее держали двое воинов с двух сторон, чтобы та не могла извернуться и удрать, как она, видимо, пыталась уже много раз. Ее руки скрутили до неимоверной, должно быть, боли, а кроме того, пленница была стреножена – на щиколотках несчастной виднелась грязно-бурая бечевка, которая натерла кровавые раны и размазала грязь по ним. На вид юной девушке было лет пятнадцать, не больше – ее тощее, но сильное тело извивалось, делая неожиданные и точные рывки, вот-вот готовое сбросить с себя и веревку, и руки врагов.

Но особенно Эйдана поразило ее лицо. Признаться, ничего более прекрасного он не видел. Даже отражение его в зеркале едва ли могло состязаться с этой мордашкой. Волосы ее, русые, отросшие, в колтунах, грязными сосульками свисали на лицо. Злая и яростная девица с пеной на губах кричала что-то на родном языке, зеленые глаза ее светились такой невозможной ненавистью, что даже некоторые амазонки, видимо, смирившиеся со своей участью, сделали шаг назад и в страхе смотрели на реакцию короля. Неужто такие страшные слова орала она? Сколько дерзости и гонора! Эйдан даже привстал с кресла, отчасти восхищенный такими действиями.

Девчонка обратила внимание на это и вдруг пристально уставилась на короля:

– Я убью тебя, грязный ублюдок! – закричала она.

– Как она смеет?! – послышалось отовсюду.

– Право, какое чудо! Какая выносливость, гонор, сила! Пожалуй, это самый дельный пленник за столько лет! Оставьте ее, она будет моей личной пленницей! – сказал король.

Спустя несколько часов Эйдан оказался один-на-один со своей новой рабыней. Девчонку скрутили еще сильнее.

– Как твое имя? – спросил король, вводя упирающуюся девушку в свои хоромы.

Комната была на самом верху башни. Однако пол был обыкновенным, деревянным, дощатым, а серый холодный булыжник украшал стены, придавая помещению природную простоту и эстетику. В комнате было немного мебели – огромная кровать с пологом, в которой по желанию могло поместиться целых пять человек, дубовый стол, весь заваленный пергаментом с изображением карт и письменами, дубовый стул и небольшие полки под разнообразную ерунду. Девушка притихла, но явно не сдавалась и упорно молчала.

– Как твое имя?! – снова взревел Эйдан и замахнулся, но непокорная и глазом не моргнула. – Я вышибу из тебя его, если придется!

– Я скорее откушу себе ухо, чем буду отвечать тебе! – выплюнула девчонка, отвернувшись.

Король ухмыльнулся. Он не врал ни себе, ни окружающим, ни тем более не запугивал, а оттого немедленно вынул из-за пояса чуть более короткий, чем обычно, кнут, который носил с собой, и угрожающе щелкнул им по воздуху. А затем резко ударил по спине девушку, пытающуюся защитить голову от удара. Эйдан не собирался убивать ее, он хотел лишь показать, в чьей власти находится эта нахалка. Оружие порвало грязно-бурое, пропитанное талой водой тряпье, в которое была одета девушка, и оставило бордовую полосу наискось относительно выпирающего, словно хребет у динозавра, позвоночника; и девочка, сдавленно охнув, опустилась на колени перед своим покровителем, с жуткой ненавистью взирая снизу вверх. Нос ее при этом наморщился, а губы искривились в оскале, показывая белые зубы.

– Имя! – снова заорал Эйдан и девушка сдалась.

– Ния.

«Бесстрашная», – тихо перевел Эйдан у себя в голове. Это имя как нельзя лучше подходило его новой игрушке. Она была сильной, и только здесь она впервые встала на колени, несломленная никакими тяготами.

– Из какой ты семьи? – продолжал расспрос Эйдан.

– У меня нет семьи. И я не хочу говорить с тобой!

– Если я задаю вопрос, то я должен получить ответ! – На спину девушки обрушился очередной удар. Она пошатнулась и впервые жалобно заскулила. Перекрученные руки, должно быть, дико болели, а теперь добавилась боль от удара кнутом.

– Развяжи меня, прошу, мне очень больно, – попросила она. На глазах ее выступили слезы, готовые вот-вот сорваться. И какой позор будет для амазонки, если она заплачет!

– Я развяжу веревки, но ты должна усвоить, что называть меня можно только Господином или Повелителем, и отвечать соответственно. Ясно? – Эйдан взял со стола крохотный ножик, которым резал из дерева фигурки, когда нечем было заняться, и начал пилить грязную бечевку.

Ния, кажется, немного смирилась со своей участью или просто совершенно выбилась из сил. Эйдан улыбнулся, слыша свистящее дыхание и глядя на тяжело вздымающуюся грудь. Какое терпение. А до чего хороша!..

Когда король закончил высвобождение своей служанки из пут, та еле-еле пошевелила аж посиневшими руками. «Как же ее так…» – с сожалением на лице, Эйдан сел на корточки и разрезал веревку, которой были стянуты ноги девушки. Все волокна пропитались кровью, а раны так скверно выглядели, что вопрос о мытье пропал сам собой – это было необходимо.

– Ты голодна, так ведь?

Король поднял худое тело и осторожно положил на кровать, так и не дождавшись ответа. Раб или нет, перед ним человек. И нужно уметь лечить его, когда ему плохо. Нужно раздеть беднягу, отмыть, накормить и дать выспаться, тогда уже можно будет говорить и играть. Но самый первый пункт повис немым вопросом.

Эйдан одел на девицу ошейник и потянул за поводок.

– Идем!

Ние ничего не оставалось, кроме как направиться за королем… Эйдан потянул девушку за ошейник, выводя из комнат, у дверей которой стоял Варт.

– Варт, помой ее! – проговорил король.

Ния же едва не кинулась на Варта, когда тот провел по ее волосам сухой горячей ладонью, но Эйдан удержал девушку – мускулистый и вскормленный на щедрых угощениях с королевского стола Варт размазал бы ее одним махом. А Эйдану этого не хотелось. Во всяком случае, пока!

Варт вместе с королем отвели девушку в отделанную мрамором комнату с огромными, необъятно толстыми колоннами и гигантским бассейном, от воды в котором сплошным туманом валил пар, поднимаясь до самого десятиметрового потолка. Восхищение и признание прекрасного. Ния знала толк в эстетике и искусстве.

– Это королевские купальни. Не задерживайся тут, – сказал Эйдан Ние.

– Варт посторожит, а потом принесет тебе поесть. Но на ночь я не сниму с тебя ошейника. Не сниму вообще, до тех пор, пока не научишься вести себя, как подобает. Я отправлюсь в спальню и буду ждать там.

Глава 16

Праздник урожая

Днем путники вошли в деревню. Эту деревню Ксена знала, здесь она бывала, когда пыталась найти для себя работу еще до того, как познакомилась с Рамиром и отправилась с ним в путешествие. Деревня была большая, более двадцати дворов. В центре поселения стоял большой дом, являвшийся, по-видимому, постоялым двором и служивший для собраний жителей, а напротив дома над землей висел колокол – его звоном селян, видимо, приглашали на собрание.