Талисман жены Лота - Островская Галина А.. Страница 29
Аглая кивнула, сходила за мелочью, высыпала тяжелую горсть в руку просительницы. Та, бережно завязав деньги в носовой платок, подала, наконец, пакет Аглае.
В зазор захлопывающейся двери успела крикнуть:
– Я пакетик-то точно в срок принесла. Сегодня старуха велела! Именно сегодня!
– Ну что ж, – сказала сама себе Аглая, – посмотрим, что здесь.
Лязгнули ножницы. Словно не по бумаге, а по той серебряной нити, по которой над безднами шла Любовь, лязгнули эти большие портняжные ножницы.
Аглая вытащила исписанное аккуратными строчками... письмо. Да, это было письмо.
Бумага... Дорогая бумага... Гербовая. На такой Старик посылал письма барону фон Либенштайну...
Письмо было обращено к Вульфу.
– Читай, – голосом старухи, через Машеньку заказавшей убийство по-иезуитски, велел женщине кто-то.
– Сожги его, – услышала она другой приказ, свой, внутренний. – Сожги!
...Аглая взяла свечу, простую парафиновую свечу, молча помолилась, поднесла уголок письма к пламени.
Пламя обволокло верхние строчки и опало. Потом снова коснулось бумаги, побежало по черным зубчикам букв, вцепившихся в белую скользь, и вновь отступило, свернувшись в клубок.
Огонь не хотел принимать предназначенную ему жертву.
Глаза женщины расширились.
– ...нам необходимо доподлинно установить, является ли украшение на шее женщины, о котором ты сообщил ранее, лишь внешне похожим предметом, либо между талисманами действительно имеется связь. В одном древнем источнике было упомянуто, что, в случае исчезновения нашего родового талисмана, может появиться его двойник. Вероятность такого появления ничтожно мала, но она существует. Там же говорилось, что двойник может принадлежать только женщине. Особенной женщине, могущей, не взирая на...
– Нет! – протест сдавил горло Аглаи. – Нет!
Пряча письмо с маленьким укусом огня за спину, она вытащила хрустальную вазу, бросила туда листы. Метнулась, снова схватила свечку...
Язык пламени... пылающая головка гадюки... хитро глянул на растрепанную женщину и лениво прикоснулся к листам...
Та подпалила письмо с другой стороны. Огонь внезапно ожил и с быстротой зверя расправился с несколькими листами.
Аглая не смотрела на терзаемую груду бумаг, но уничтоженные огнем строки размахивали хвостами-призраками в воздухе и жалили глаза.
– Имелось множество свидетельств тому, что талисман невозможно подделать. Каждый, кто посягал повторить магическую формулу его, – немедленно умирал.
Исходя из вышеизложенного, нам необходимо хорошо обдумать, каким образом можно проверить идентичность талисманов, не вызвав подозрения женщины, это во-первых. Здесь должно указать, что любая попытка прикосновения к родовой реликвии без позволения владельца также каралась немедленной смертью... Во-вторых, в случае, если это действительно талисман-близнец, особая задача встанет перед тобой, Вульф. Женщина должна передать тебе талисман не только абсолютно добровольно, но и...
...Длинными пальцами огонь медленно душил на жертвеннике хрусталя уже не сопротивляющуюся жертву – последнюю мелко исписанную страницу.
– Умри! Умри! – шептала женщина. – Я не хочу ничего знать! Я не хочу знать, что это не я была нужна ему! ...Это все из-за Юркиного подарка... Все! Они охотились за мной... Им нужен был талисман... Почему они мне не сказали об этом прямо!!!
Смахивая слезы, в которых отражались прочитанные строчки, она начала ворошить длинной двузубой вилкой, которую достала из кухонного ящичка, историю охоты за ней. Охоты, начатой тогда... в прошлом году... когда она была в Германии... когда зашла в букинистический магазин...
Она вспомнила тот взгляд, тот алчный огонь желания... Она всегда помнила этот взгляд. Как она не поняла, что человек смотрел не на нее – на талисман!
Белые одежды письма, ставшие черными хлопьями, посмотрели на нее глазами Вульфа.
Аглая застонала.
Бесплотное Время сидело напротив и с любопытством глядело на гору пепла, на прах беспощадной истины...
Под этим прахом в лучах преломленного хрусталем света, раздавленная, бескрылая и бездыханная лежала Любовь.
Гребни сестер
Аглая ехала по дымящейся от фонарного света трассе и с вызовом смотрела на стрелку спидометра.
Она ехала в Яффо. В каменный мешок с удавками улиц, в мрачное колдовское гнездо, в дом, где она часами читала Старику эти монологи продавшего душу дьяволу Фауста, где она встретила Вульфа...
Она обещала приехать сегодня.
Она смотрела на дорогу ледяным золотом глаз.
Или окаменевшим взглядом жены Лота?
Сердце металось, колотило изо всех сил в запертые двери, и она никак не могла посадить его на цепь.
Лучше бы оно перестало биться...
Лучше бы обуглилось, как то, другое женское сердце!
– Господи! – плакала она. – Ему нужен был этот талисман?! Он получит его! Сегодня же! Он охотился за мной, раскидывал сети, расставлял капканы. Зачем! Это не тот талисман!
Аглая хлюпнула носом.
– И ты... И ты подумала! Не было у тебя счастья – и не будет! Чего ты ждешь все время?! Любви?! Ты с ума сошла! Оглянись вокруг, посмотри, в каком мире ты живешь! В каком содоме! Здесь нет любви! Оглянись!
– Не оглядывайся! – приказали ей. – Не смей!
Но она не услышала.
Аглая проскочила поворот на Яффо. Плюнула, поехала дальше. Проскочила еще один. Резко тормознув перед кровавым глазом светофора, обтерла вспотевшие руки о подол платья и силой воли остановила внутренний диалог.
Она просто ехала к человеку, который обманул ее.
В последний раз.
Отдать ему талисман... попрощаться, не объясняя причины... вычеркнуть навсегда из жизни его... и этот кошмар... с голосами, предчувствиями, видениями... Убить чувство, если получится...
На третьем витке судьбосплетенья можно было позволить себе стать свободной.
...По беззвучным клавишам лестниц поднималась Аглая к запертому изнутри дому.
Она шла, как на казнь.
За подол платья цеплялись изогнутые ветки с древа отречения...
Шел проливной дождь отчаяния.
Не светило солнце и не было иного источника света.
Она встала у порога, не решаясь ни позвонить в дверь, ни уйти назад. В глазах умирала жизнь.
– Войди! – она увидела, как зазияла темнотой прихожая.
Вошла.
Фаруда, страшно ошупывая воздух возле Аглаи, схватила ее за запястье и повела за собой.
Шли вчерашним путем. Бесконечный коридор, винтовая лестница, дверь.
– Войди! – услышала женщина еще раз.
Она посмотрела на Фаруду и увидела ее... молодой.
Вскинутую голову украшали цветные многослойные платки... Напоенные живыми водами глаза влажнели на смуглой коже точеного лица. Нежный ветерок поцелуями блуждал в губах.
– Иди! – Фаруда подтолкнула Аглаю к двери.
Та взялась за извивающуюся в бронзе змею дверной ручки, снова посмотрела на ливийку. Темное, как кора старого дерева, лицо, угасшие очаги глаз, сломанный клинок губ...
Аглая дернула дверь на себя...
Вульф сидел в кресле, в руках у него были стариковские четки.
Три Беды стояли рядом с ним и вплетали в волосы серебряные нити. Этих красивых женщин, полуодетых и гибких, он не видел, но чувствовал их незримые прикосновения и тихие перешептывания.
– Если она не придет, он наш... – шепнула одна, Хозяйка сегодняшних похорон.
– Он наш... – усмехнулась самая старшая, угощавшая вчера в старинном баварском замке знать, собравшуюся отдать последние почести ушедшему из жизни барону фон Либенштайну.
– Она точно не придет? – неуверенно глянула на подруг самая молодая.
– Она... – задумалась первая, частым костяным гребнем расчесывая волосы Вульфа. – Думаю, что да. Сестра постаралась.