Мираж черной пустыни - Вуд Барбара. Страница 46
— Уже очень поздно. Тебе нужно ложиться спать, Грейс, — наконец произнес Джеймс.
— Ты же не поедешь сейчас домой?! Это опасно!
— Роуз предложила мне переночевать у них в доме.
Грейс хотела сказать: «Не уходи! Останься со мной!» — но вместо этого сняла с крючка фонарь и протянула Джеймсу.
— Тропа отсюда до дома Валентина ночью тоже небезопасна. Пожалуйста, будь осторожен, Джеймс, — тихо попросила она.
Она открыла дверь, и он вышел на веранду. Надев на голову свою широкополую шляпу, Джеймс повернулся и посмотрел на нее:
— Я обещаю, Грейс, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
16
Пиони сидела, закрыв лицо руками; ее худенькие плечики содрогались от рыданий.
— Я не знаю, что мне делать! — заголосила она. — Я покончу с собой!
— Да тише ты, — шикнула Миранда, протягивая девушке бокал бренди. — На, выпей и успокойся. Ревом делу не помочь.
Служанка подняла распухшее от слез лицо.
— Помочь! Как этому можно помочь?
— Есть способы.
Глаза девушки округлились.
— Ой, нет, мэм, — проскулила она. — Я не смогу этого сделать.
Миранда сидела за столом и барабанила пальцами по зеленой учетной книге. Что за день у нее выдался! Сначала обнаружилось, что кто-то из работников кухни крадет, и ей пришлось долго выяснять, кто именно. Потом один из постояльцев слег с лихорадкой, чем довел до паники всех остальных. Теперь вот это.
Пиони, служанка Миранды, была бледной девушкой, не так давно приплывшей из Англии вместе со своим женихом, который вскоре после этого умер в Момбасе от гемоглобинурийной лихорадки. Миранда решила взять ее к себе на работу. В течение восьми месяцев, что Пиони служила у нее, она прекрасно справлялась со своими обязанностями, работала прилежно и старательно, откладывая деньги на то, чтобы вернуться назад, в Англию.
— Какой у тебя срок? — спросила Миранда.
— Около двух месяцев.
— А отец ребенка? Он знает об этом?
Лицо Пиони сделалось еще несчастнее.
— Не знает, мэм. Он уже давно отсюда уехал. Я… я даже не знаю, как его зовут.
Миранда с отвращением покачала головой. Ну и девицы пошли! Приезжают в Кению и сходят с ума при виде такого количества мужиков. Ни стыда у них, ни совести. Жена одного из поселенцев в районе Лимуру уже озолотилась на абортах.
Миранда встала и подошла к окну. Каждый раз, когда она выглядывала из окна, у нее возникало такое чувство, что в Найроби становится все многолюднее.
Она не знала: то ли это ее воображение разыгралось, то ли действительно стоило ей на минутку отвернуться, как появлялось пять новых автомобилей, сто новых мужчин, ищущих приключений, и двадцать новых женщин, гоняющихся за богатыми мужиками. Она начинала ненавидеть Кению.
После той единственной ночи, которую они провели вместе, Валентин ни разу не зашел к ней.
Через дорогу остановился фургон, полный фермеров-датчан. Целый день они будут делать покупки, торговать, собирать почту, а затем вновь отправятся к своим ничтожным акрам на забытых богом задворках тму-таракани. «Боже правый, — думала Миранда. — Почему они расхаживают с таким гордым видом? Что почетного в том, чтобы пахать грязь, на которой ничего не растет, кроме малярии и сонной болезни?»
Валентин даже не удосужился оставить ей записку. Наутро после той ночи он потихоньку выскользнул из постели и вернулся домой, к своей жене. За все это время он ни разу не зашел к ней. А ведь он был в Найроби. Миранда видела его.
Пиони снова заголосила, чем разозлила Миранду еще сильнее. Какой же несправедливой была порой эта жизнь! Вот эта девица билась в истерике из-за того, что забеременела после одной-единственной ночи с каким-то неизвестным мальчишкой, а Миранда и рада была бы забеременеть, но не могла.
Она уставилась в окно. Какая-то беременная женщина, выпятив живот, фланировала по улице. Времена изменились. Теперь уже никто не считал нужным скрывать свою беременность от окружающих. Война покончила со старыми предрассудками и модой. Теперь женщины носили специальные платья для беременных и гордо ходили животом вперед.
«Все, кроме меня, — подумала Миранда, с ненавистью глядя на молодую женщину на улице. — Это я должна так ходить по улице, а не она». По городу бы поползли слухи о том, что она носит под сердцем ребенка графа; он бы поселил ее в каком-нибудь милом местечке, где она жила бы как императрица, в то время как кто-нибудь руководил гостиницей вместо нее и клал получаемые деньги на ее банковский счет. Однако, чтобы осуществить эту мечту, ей нужен был ребенок, а для этого необходимо было еще раз завлечь Валентина в свою постель.
Миранда погрустнела: все это было ни к чему, она не нужна Валентину. Любой дурак понял бы это. Просто он был пьян, а когда протрезвел и понял, что сделал, то очень пожалел об этом.
— Я не хочу делать эту операцию, — рыдая, произнесла Пиони. — Я католичка!
Миранда повернулась к девушке и смерила ее презрительным взглядом.
— Ты должна была вспомнить об этом до того, как прыгать в постель к мужчине. Если ты не хочешь избавиться от ребенка, значит, ты хочешь оставить его себе?
От испуга глаза Пиони стали круглыми, как плошки.
— Нет-нет, мэм! Что я буду с ним делать? Я ведь даже не любила того парня, с которым переспала. Он для меня ничего не значит. Мне не нужен ребенок. Но я не могу… убить его.
— А какой у тебя есть выбор?
Пиони затеребила край фартука.
— Я думала, может быть, кто-нибудь усыновит его.
Миранда уставилась на нее.
В большом мягком кресле Пиони выглядела маленькой и хрупкой; ее костлявые плечики выпирали через тонкую ткань дешевого платья. Но она была девушкой здоровой, Миранда знала это. А значит, ребенок тоже будет здоровым.
Миранда прищурилась: в голову ей пришла интересная идея.
— Говоришь, парень не знает о ребенке?
— О нет, мэм! Я с тех пор его даже не видела.
— А вообще, кто-нибудь знает об этом?
Пиони замотала головой.
Миранда улыбнулась.
— Тогда я помогу тебе.
— Ой, спасибочки…
— Но ты должна будешь пообещать мне, что сохранишь это в секрете. Вот что мы сделаем…
Роуз написала ему записку.
— Порцию миндальных печений миссис Вест. И бристольский пирог, пожалуйста.
Так они сейчас общались: либо через миссис Пемброук, няню Моны, либо через записки. Он нашел эту у себя в гардеробной, когда собирался в Найроби. Самой Роуз, конечно же, в доме уже не было, она отправилась в свою любимую эвкалиптовую рощу.
Валентин хотел притвориться, что не видел этой записки или что миссис Вест уже не работала на кулинарном поприще, но понимал, что ложь не спасет его. Он поступал не по-мужски. Как бы неловко ему ни было, он должен был увидеться с Мирандой и поговорить с ней; нельзя же избегать ее вечно.
Миранда выплыла из кухни с распростертыми объятиями и, к его огромному удивлению, очень тепло с ним поздоровалась.
— Давненько вас не было видно, лорд Тривертон, — сказала она и жестом подозвала к себе одного из официантов, накрывающих столы к чаю. — Два пива, — заказала она на суахили и повернулась к Валентину. — Должно быть, у вас дел невпроворот: шутка ли, обработать пять тысяч акров кофе. Только и слышу от земледельцев о том, как они прореживают, мульчируют и подрезают.
Валентин огляделся вокруг. Он думал, что в обеденной комнате будет много посетителей, однако она оказалась пустой. Персонал тихонько работал в другой части комнаты.
— Извини, что не заходил к тебе, Миранда. Я просто не знал, что тебе сказать.
— Все в порядке, — тихо ответила она.
— Обычно я так себя не веду. Чувствую себя подлинным мерзавцем. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Просто я тогда слишком много выпил.
— Конечно. Я все понимаю.
— Хорошо, — с облегчением произнес Валентин и положил руки на стол. — Должен сказать, Миранда, ты заставила меня попотеть!
Она рассмеялась.
— А чего ты от меня ждал? Я же в конце концов не юная девочка, не знающая, что к чему. Я очень рассчитываю на твою порядочность, ведь мне нужно думать о своей репутации.