Последнее лето в Аркадии - Перселл Дейрдре. Страница 33

— Выключи, Фергус! Немедленно!

Он повернул кран, поток иссяк.

— Чего ты ждешь? Что я должен сказать? Да, я встретил другую. Такое случается сплошь и рядом. Мне жаль, хотя ты в это и не веришь.

— Как до этого дошло? Как вы сошлись?

— Ты действительно хочешь знать подробности? Тебе что, нравится себя мучить?

— Предоставь мне судить, что меня терзает, а что — нет. Так как вы сблизились?

— Только сядь, прошу тебя. Ты надвигаешься на меня словно палач. Это нелепо!

Мы сели за стол, я вытянула ноги внизу, потому что они отказались сгибаться. Словно превратились в две ходули.

Роман Фергуса начался с рождественской вечеринки на студии. Целых восемнадцать месяцев назад!

— В тот вечер все перепились. — Он снова уставился на соусницу. — Многие были в сильном подпитии. Я тоже. Мы поехали к ней домой. Утром я пообещал себе, что продолжения не будет. Роман не входил в мои планы. Ты же понимаешь, интрижки случаются у всех актеров, Мэдлин! — Фергус поднял на меня умоляющий взгляд, но, увидев выражение моего лица, снова опустил голову. — Однако Ванесса была настойчива. Постоянно крутилась рядом, была на подхвате. Когда я спускался в столовую перекусить, она махала мне из-за столика, предлагая присоединиться. Я пытался оборвать нашу связь, но ничего не получалось. Возможно, я не слишком сопротивлялся… В общем, когда я все же принял решение о разрыве, случилось непредвиденное.

Голос Фергуса стал совсем тусклым.

— Она сказала, что беременна?

— Откуда тебе известно? — Его изумление казалось искренним.

— Просто догадалась. Слишком банальная развязка. Простая повседневность. Скажем так, в любом романе или фильме можно встретить подобный сюжет. Так она родила?

Неужели этот ледяной, какой-то деловой голос принадлежал мне? Я слышала себя словно со стороны и удивлялась собственному спокойствию.

Фергус жалко кивнул, дрогнув плечами.

— У нее дочь.

— Понятно. Как имя?

— Фелисити.

— Полагаю, ты содержал их обеих? Давал им наши деньги?

— Мэдлин…

— Что «Мэдлин»? Так ты давал или не давал этой женщине наши деньги? Молчишь? Значит, давал. Ты содержал любовницу, а я была вынуждена носить обноски! Я хожу в одежде из секонд-хэнда и покупаю замороженную пиццу со скидкой в «Альди»!

«Альди» — дешевый супермаркет на Парнелл-стрит. В нем отовариваются нищие вдовы, старичье, одинокие матери и желтокожие эмигранты. И я, как вы поняли.

Фергус на мгновение поднял голову и тотчас отвел глаза.

— Я давал ей самую малость. Ведь она мать моего ребенка. Я обязан это учитывать.

В голове всплыли многочисленные ситуации, когда я была вынуждена под предлогом занятости отказывать Рите и Тесс пойти в кафе или за покупками. У меня никогда не было денег даже на шпильки.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — тихо сказала я.

— Но это мой дом. Я уйду тогда, когда захочу…

— Ты больше меня не любишь?

Проклятие, я произнесла эти чертовы слова, задала самый унизительный вопрос из всех возможных! Я клялась себе, что не буду давить на Фергуса, не стану умолять и вытягивать клещами признание в любви, но все же спросила. Вопрос прозвучал жалко. Словно брак распадался по моей вине. Будто именно я была паршивой овцой.

Спросив, любит ли меня муж, я свела на нет все свои попытки сохранить достоинство, опустилась до положения нищего на паперти. И Фергус это знал.

— Не унижайся, Мэдлин. — Он взял мою руку. — Ты уже и так достаточно себя уронила.

Я вырвала руку.

— Что значит «не унижайся»? Или это я виновата перед тобой? В чем моя-то вина?

Для вспышки гнева было поздно. Фергус уже оседлал любимого конька, все ниточки были в его руках.

— Да ты только посмотри на себя! Когда в последний раз ты заглядывала в зеркало? Ты похожа на скелет, на высохшую старуху!

Я вскочила. Слезы бурлили в глазах, но я не хотела, чтобы они пролились.

— Убирайся! Уходи, прошу! Сейчас же!

— Посреди ночи?

— Да какая разница? Тебе ведь есть куда пойти! — Я не желала, чтобы Фергус видел меня в слезах. — Проваливай к Ванессе!

Он пристально смотрел на меня, во взгляде была неуверенность.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, хочу. — В тот момент я была уверена.

— Ты надеешься, что потом я приползу на коленях? Но этого не случится.

Пришел мой черед уставиться на соусницу.

— Я соберу твои вещи. Позвони, когда будешь готов их забрать. Могу отправить с посыльным.

Пауза. Затем удаляющиеся шаги. Фергус вышел из кухни.

И тогда меня начало трясти — так сильно, что пришлось обхватить себя руками, чтобы не развалиться на части. Спустя несколько минут я чуточку пришла в себя, собралась, подошла к стене, на которой висел телефон, и осторожно сняла трубку.

— Через полчаса, — услышала я шепот мужа. — Я приеду на такси. Придется оставить ей машину, это будет честно.

— Как она? — Хотя мисс Томпсон старалась говорить с сочувствием, в ее голосе слышались триумфальные нотки. Она явно была в восторге оттого, что все сложилось само собой.

— Это было ужасно. Ладно, скоро буду. — Фергус положил трубку. Я тоже — тихо, словно мышка. И все равно щелчок показался мне оглушительным, как выстрел.

Муж спустился вниз с небольшой сумкой в руках.

— Я убрал стекло с постели, — сказал он, остановившись в проходе. — Надеюсь, ничего не осталось, но все-таки встряхни одеяло, когда будешь ложиться.

— Ладно. — Я кивнула. Если бы мы смотрели друг другу в глаза, наша беседа казалась бы столь же обыденной, как если бы мы обсуждали покупку новых штор.

Впрочем, что тут особенного? Все семейные драмы похожи друг на друга. Простая обыденность, не более.

— Прощай, Мэдлин.

— Прощай, — сказала я столу.

За Фергусом со щелчком закрылась входная дверь.

Сколько времени я сидела на кухне, не знаю. Потом поднялась наверх, обвела блуждающим взглядом спальню.

На комоде лежало обручальное кольцо. Прямо рядом со свиньей-копилкой. Сложно описать, что я чувствовала, глядя на этот золотой кружок. Когда я коснулась его пальцами, он все еще был теплым. Пожалуй, это был самый худший момент той ночи. Словно жирная черта отделила мою прошлую жизнь от настоящего.

Я взяла кольцо и, не раздеваясь, легла в постель.

Кольцо по-прежнему было зажато в моем кулаке, когда забрезжил рассвет. На часах было около пяти. Я лежала в том же самом положении, что и несколько часов назад. Ноги затекли, я замерзла, но какая-то сила не позволяла мне сменить позу. Глаз я так и не сомкнула.

Когда окончательно рассвело, я прошла в туалет и бросила кольцо в унитаз. Смыть золотое украшение оказалось не так просто. Я давила на кнопку слива раз за разом, но оно лишь кувыркалось в потоках воды, отказываясь улетать в канализацию. Тогда я надела резиновые перчатки и пальцами загнала кольцо Фергуса в трубу.

Может, оно все еще лежит в трубе, совсем рядом. Наверняка лежит.

Следующие недели я раз за разом возвращалась к событиям той ночи, это длилось на протяжении всего лета. Однажды я докатилась до того, что стала названивать и умолять Фергуса вернуться. Тот звонок я тоже постоянно вспоминаю. Позорное ощущение поражения, ненависть к собственной слабости… Я отвратительна, я знаю.

Я помню каждое слово, что было сказано нами в тот день, когда я набрала номер Ванессы (он сохранился в последних звонках).

Холл в доме Мэдлин Григгз. Полная тишина.

Мэдлин, домохозяйка средних лет, сжимает в руке телефонную трубку. В холле темно, зрачки Мэдлин возбужденно поблескивают. Она набирает номер и включает громкую связь, потому что руки слишком трясутся, чтобы держать трубку.

Мэдлин. У меня есть предложение. Можем мы его обсудить?

Фергус. Слушай, уже поздно, я должен…

Мэдлин. Фергус, умоляю, выслушай. Один разговор! За столько лет брака ты просто обязан меня выслушать. Прошу тебя.

Фергус. Проклятие, Мэдлин, что ты творишь? (Тяжкий вздох.) Ладно, что ты хочешь обсудить?