Последнее лето в Аркадии - Перселл Дейрдре. Страница 77

Я направилась к двери в такой тишине, словно шли чьи-то похороны. Я даже не знала, что Фергус нагоняет меня, и поняла это, лишь когда он схватил меня за локоть в коридоре.

— Так для чего ты все это затеяла? — прошипел он в бешенстве. — Не для того я потратил столько времени и притащился сюда, чтобы ты попросту повернулась и ушла. Я сделал это ради тебя, психованная сучка! У меня есть что тебе сказать, можешь поверить. А я-то думал, что на этот раз ты взялась за ум!

Я изумленно смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

— Ладно, — буркнул Фергус, отпуская мой локоть, — здесь есть место, где можно поговорить без свидетелей? Только не в той дыре, что считают у вас кафе.

— Я взялась за ум, что бы ты там ни думал, — процедила я сквозь зубы. — Иначе что бы здесь делала?

— А по-моему, ты просто развлекаешься, Мэдлин. Тебе кажется, что ты отличаешься от других в этой клинике, а между тем они-то честны с собой и другими. Ты полагаешь, что можешь смотреть на них свысока, да? Да иди ты к черту! Зря я сюда приволокся! — Фергус зашагал по коридору прочь.

— Погоди, не уходи! — Я побежала за ним.

Он остановился и повернулся.

— Да? Почему это мне не уходить? Какой смысл оставаться, Мэдлин? Чтобы между нами произошел очередной душещипательный разговор? Будем снова ходить по кругу?

— Обещаю, что нет. Клянусь.

— Ладно, давай спустимся к машине; я припарковался у железной скамейки под большим дубом, сразу за углом.

Пока я шла за мужем по коридорам, что-то происходило внутри меня, менялось. Я будто видела себя чужими глазами: глазами пациентов и врачей, подруг, даже глазами Ванессы и Фергуса. Видела измученную женщину средних лет, послушно скачущую по ступеням за разгневанным мужем, которому нет до нее никакого дела. Я вдруг поняла, что так было всегда. Что никогда ничего не изменится. Словно я хочу сцементировать то, что уже давно мне не принадлежит.

Как я докатилась до этого? Где моя гордость наконец? Мне хотелось сбросить с себя это жалкое подобие личности, стать совершенно другой!

Возможно, причиной этих изменений был чертов День семьи, может, пришла пора собирать камни, но неожиданно мне стало легче дышать.

Расправив плечи, я обогнала мужа и направилась к бежевой «вектре» на углу.

— Ты куда? — Фергус остановился у серебристой «микры», которую я даже не заметила.

Ах да, «вектру» Фергус оставил мне! И теперь, должно быть, ездил на машине Ванессы.

Я села на пассажирское сиденье, предварительно убрав с него пачку памперсов. Взгляд автоматически нашел окна моей палаты на фасаде здания. Шторы были задернуты.

— Вон мои окна, — кивнула я.

— Угу. — Фергус буравил взглядом приборный щиток.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к нему. Меня заполняла непривычная решимость.

— Спасибо, что приехал сегодня.

Он пожал плечами.

— Нет, я говорю всерьез. И прежде чем ты что-то скажешь (ведь ты собирался что-то сказать в общем зале, правда?), дай мне несколько минут на исповедь.

Фергус перевел на меня взгляд, прищурился. На лице была написана несвойственная ему неуверенность.

— Если это будет очередная попытка…

— Не волнуйся. — Мне неожиданно стало легко и комфортно, словно я и не сидела рядом с бывшим, но все еще любимым мужем, да еще в машине его любовницы. — Я лишь хочу изложить тебе свою версию случившегося.

— Что ж, я слушаю. — Фергус сложил руки на груди. — Но если ты начнешь истерику, я высаживаю тебя и уезжаю.

— О, припоминаешь мне тот скандал, что я устроила перед твоим уходом? Ах как жаль, что я не разбила твою любимую свинью-копилку!

Это вызвало легкую улыбку на губах Фергуса, и я одобрительно кивнула. Впервые в жизни я собиралась открыться мужу в том, в чем не решалась признаться самой себе. И мне было безразлично, понравится ему моя исповедь или нет.

— Я была так влюблена в тебя, Фергус, что это почти ослепляло. Я была готова ради тебя на все, даже ехать на Южный полюс, если бы ты вдруг счел пингвинов подходящей для себя аудиторией. Наверное, именно в этом надо искать корни краха нашего брака. Ведь я отбросила свои амбиции, позабыла о собственных мечтах и чаяниях ради воплощения твоих.

— И что же это были за мечты? — изумился Фергус.

— Я хотела стать профессиональной актрисой.

— Ты? — Удивление на его лице было написано так ярко, что казалось почти наигранным. — О, прости, я не собирался тебя обидеть. Но, Мэдлин, неужели ты думала, что у тебя есть шансы на профессиональной сцене?

— Я могла по крайней мере попытаться.

— И кто же тебе мешал? — нахмурился он.

— Ты, Фергус. Только ты.

Он возмущенно насупился и приготовился отразить атаку, но я положила ладонь на его руку. Муж бросил взгляд вниз, моргнул и, хотя я сразу убрала ладонь, еще некоторое время смотрел на свои пальцы.

— Прошу тебя, дорогой, просто выслушай. Я должна высказаться. Не знаю, как мне удалось разобраться в себе за столь короткий срок, что я пребываю в клинике; возможно, виной тому бездна свободного времени. Я много думала последние дни, но озарило меня только сейчас. Наш брак высасывал меня, словно паук муху. Я не была счастлива, но притворялась довольной, я поддерживала тебя и делала вид, что мне по душе роль второго плана. Возможно, я не такая уж и плохая актриса, если и сама верила в то, что играла.

Фергус нахмурился, озадаченный, и я заторопилась:

— Еще одну минуту, дорогой. Дай мне еще минутку. И тогда ты сможешь высказаться. Видишь ли, ты не давал мне двигаться вперед. Ты так хотел добиться успеха, что совершенно забывал обо мне. Я была тебе нужной, лишь пока поддерживала и восхваляла тебя. Твоя самовлюбленность разрушала меня день за днем, но я даже не замечала этого. Я стала твоей тенью, всячески обеспечивала твой комфорт, отдавалась процессу целиком, словно маньячка. И знаешь, я ощущаю горечь и утрату сейчас, думая об этом. И не только потому, что потеряла самое себя, но и оттого, что ты даже не заметил моей жертвы. — Я сделала глубокий вдох, чтобы не перейти на обвинения. — Прости, если мои слова обидели тебя. Но мне было необходимо высказаться, чтобы иметь возможность идти дальше. Скажу больше — не ты один виноват в случившемся. Здесь есть и моя вина. Я должна была бороться за себя и свою мечту.

В маленькой машинке повисла тягучая тишина, вызывая клаустрофобию. Я ощущала запах детской отрыжки, исходящий с заднего сиденья (видимо, ребенок испачкал обивку).

Фергус пристально смотрел на меня, брови сошлись на переносице.

— Но почему ты молчала? Почему ничего не говорила?

— А ты бы мне позволил? — Я запоздало удивилась. Кажется, Фергуса проняли мои слова. — Ты бы поверил мне?

Его рот искривился.

— Значит, я во всем виноват, да?

— Если ты слушал, то знаешь ответ. Мы оба виноваты. Конечно, мне было трудно бороться с тобой, ибо ты сильнее характером, но именно я позволила нашим отношениям развиваться по такому сценарию. Мне следовало бороться, а я предпочла полную капитуляцию. Я надеялась, что, став знаменитым, ты обратишь свое внимание и на меня. Но ты не собирался останавливаться, и твое эго росло день ото дня. В твоих планах для меня не осталось места.

— Но, Мэдлин! — Он смотрел удивленно. — Какой смысл в признаниях, если все давно кончено? К чему эти откровения? Ничего уже не вернуть.

Я молча вбирала в себя это заявление. До того момента я все еще на что-то рассчитывала, надеялась отвоевать мужа, как-то все исправить. И хотя здравый смысл подсказывал, что это невозможно, сердце твердило обратное.

— Если честно, я не могу ответить на этот вопрос. — Я предпочла не спорить. — Может, мне захотелось впервые за долгое время поговорить с тобой начистоту. Да и с собой заодно. Пусть даже теперь это не имеет значения.

— Вот тут ты права. — Фергус уже оправился и нащупал твердую почву под ногами.

— Но ты согласен с тем, что в моих словах есть рациональное зерно? — тихо спросила я. — Только ответь честно. Тебе нечего терять, я не стану использовать твой ответ против тебя.