Честь виконта - Санд Жаклин. Страница 19

– Теоретически звучит неплохо, – согласилась Ивейн, – а вот что с практикой?

– Вот тут-то ваша помощь пригодится, сударыня.

Она подалась вперед:

– Я хочу помочь.

– В таком случае расспросите свою кузину. Мне нужно знать, как вел себя ее супруг в последнее время. И еще задайте ей такой вопрос: не уезжал ли он неведомо куда субботними вечерами? А если уезжал, не знает ли она, куда именно?

Трюшон заинтересовался:

– Вы что-то узнали?

– Боюсь, немного. Я проводил расследование насчет Алексиса де Шартье, но это очень скользкий тип, если так можно выразиться о покойнике. О нем то ли многого не знают, то ли не хотят говорить. Сегодня я собирался нанести визит родственникам Алена де Ратте. И, я думаю, нам всем следует поторопиться. Поджигатель совершает свои преступления в среднем раз в два-три дня. И не думаю, что его интересуют текстильные фабрики.

Графиня непонимающе нахмурилась, Сезар тут же объяснил:

– Сегодня ночью в Париже горела также старая текстильная фабрика. Но вряд ли это было целью поджигателя. К тому же там никто не погиб, даже ночной сторож.

– Лучше бы он перешел на поджоги фабрик, – пробормотала Ивейн.

– Конечно, лучше, сударыня. Но, боюсь, он не остановится и продолжит уничтожать особняки знати.

– Или она, или они, – подсказал Трюшон. – Не забывайте, что преступник может оказаться любым человеком и даже группой лиц. Женщин исключать не следует. Помнится, в позапрошлом году была милая история с одной нантской красоткой, которая на обеде отравила мужа и человек пятнадцать его гостей. Когда судья спросил у нее, зачем она это сделала, то она с непринужденной искренностью созналась, что, дескать, смертельно надоело слушать их умные разговоры… А уж шайка – вообще обычное дело.

– Конечно, – кивнул Сезар, – и хотя интуиция подсказывает мне, что здесь действует один персонаж, не следует полностью на нее полагаться. Это может быть целая группировка, которая за что-то мстит некоторым из дворян. Либо же просто не любит нас.

– За что мстить Жюльену? – вскричала Ивейн. – Он был сама доброта.

– Люди полны сюрпризов, иногда и не знаешь, что скрывается за фасадом. К тому же причина «сама доброта» не оправдала революционеров, положивших на плаху множество народу… Вы сможете выполнить мою просьбу, сударыня, и расспросить вдову?

– Да, – кивнула графиня, – я смогу.

– В таком случае предлагаю собраться сегодня же вечером. Однако не здесь. Будет лучше, если мы не станем привлекать внимание к моему особняку. Официально сегодня утром вы нанесли мне визит, чтобы поблагодарить за помощь, сударыня.

– Я понимаю, – медленно произнесла она.

– Вечером я нанесу ответный визит, чтобы справиться о состоянии семьи де Буавер. А господин Трюшон заглянет на огонек.

– Непременно загляну, – пообещал журналист, – только скажите адрес.

Глава 10

Разговоры у камина

Когда вечером того же дня виконт вышел из коляски у особняка графини де Бриан, уже сгущались сумерки. Сегодня они походили на золотистую дымку, окутавшую Париж от фундаментов до крыш – так шелка укутывают восточную красавицу. В воздухе висел перезвон колоколов, и Сезар задержался ненадолго, чтобы его послушать. В их торжественном пении было нечто успокаивающее, словно бы говорящее: Бог все видит и все знает, Бог не позволит свершиться злу. Но зло уже здесь, дьявол не дремлет. Покачав головой (хороший способ изгнать философские размышления, порою непомерно виконта одолевавшие), Сезар вошел в дом.

Графиня де Бриан жила на улице Берже, неподалеку от Фонтана Невинных, и занимала премилый особнячок. Виконт понял, почему она так быстро добралась до особняка де Буаверов ночью: отсюда ехать было не очень далеко.

Сезара проводили в гостиную и попросили ждать. Виконт прошелся по комнате, оглядываясь. Первое слово, которое приходило на ум при виде этой гостиной, – простота. Тут не было ни вычурности, присущей обычно домам излишне богатым, ни показного благополучия, что, бывает, проскальзывает в семьях, изо всех сил старающихся скрыть финансовые затруднения. Нет, гостиная казалась простой и уютной: кресла у камина, ореховые столики, всё в приглушенных зеленых тонах – не образец утонченности и элегантности, но неплохая комната. В простенках висели портреты, и виконт из любопытства рассмотрел их все. Перед последним, изображавшим женщину с круглым лицом и сурово сжатыми губами, он задержался подольше. Было что-то необычное в этом портрете, и затем Сезар понял – он совсем новый, не то что остальные. Тем век или около того, а этот написан по крайней мере несколько лет назад.

– Ваш интерес к живописи – это что-то невообразимое, виконт, – сухо сказали от дверей.

На графине де Бриан было то же самое платье, что утром, но на шее теперь молочно светилась нитка жемчуга. Ивейн подошла и встала рядом с Сезаром, на расстоянии вытянутой руки.

– Кто-то из ваших родственников? – спросил виконт.

– Нет. Это Луиза Отто-Петерс. – И так как он не показал ни тени понимания, Ивейн фыркнула и объяснила: – Хоть чего-то вы не знаете! Одна из самых прогрессивных европейских женщин.

– Вот как.

– Именно, вот как! Она дочь успешного юриста, прекрасно образована, однако ее родители умерли, когда она была еще слишком молода. Пришлось думать, как самой заработать себе на жизнь. И вот около двенадцати лет назад она стала писать короткие стихи, истории, а также политические статьи для журналов. У нее блестящий ум. – Графиня все больше воодушевлялась. – И она действительно прекрасно пишет, хотя и часто использует для своих статей псевдоним – Отто Штерн. Ее интересует то, что происходит в мире и в ее стране – индустриальная революция, социальные и экономические реформы… Она дружила с Робертом Блумом, про него-то хоть вы слышали?

– Немецкий политик, по совместительству ремесленник и театральный секретарь? Кажется, его имя связано с Мартовской революцией сорок восьмого года? Вроде бы выступал за немецкое национальное государство с республиканской конституцией.

О том, что после революции Блума расстреляли, виконт решил не вспоминать. На сегодня еще хватит разговоров о смерти.

– Верно. – Ивейн явно не одобрила, что виконт смог ответить на ее вопрос. Судя по всему, графиня предпочла бы, чтобы он провалился. – Выдающийся человек, пример того, чего можно достигнуть, даже если ты родился незнатным. Все это теряет значение… – Она махнула рукой и снова взглянула на портрет. – А Луиза Отто-Петерс основала «Фрауэн Цайтунг», еженедельную газету, где писалось о правах женщин. К сожалению, в прошлом году газету закрыли из-за политических преследований и цензуры.

Сезар кивнул. Цензура заела всех, включая французскую прессу. Утром, после того как графиня покинула особняк виконта, журналист долго разглагольствовал на эту тему. Его было весьма интересно послушать.

– И еще у нее есть два чудесных произведения: «Замок и фабрика» и «Речь немецкой девушки». Я перечитывала их по многу раз!

– Не сомневаюсь, – сказал виконт, улыбаясь в своей манере – еле заметно. К счастью, увлеченная графиня этого не замечала.

– «Dem Reich der Freiheit werb ich Burgerinnen! [7]» – процитировала Ивейн. – Она пишет о роли женщины в политике, о том, как организовать труд женщин, о ценности политической поэзии. И я думаю, то, что газету закрыли, не остановит Отто-Петерс. Ведь она говорит о том, что волнует всех нас, знатны мы или нет. Женщины притеснены, нельзя это отрицать. Я не говорю о политике, но дискриминация в области образования!.. В конце прошлого века в ряде городов открылись женские средние учебные заведения, но их было мало, и они не давали права поступления в университеты, куда и сейчас пробиться женщине крайне сложно. А Луиза – одна из основательниц «Всеобщего германского женского союза», и она не одна, у нее множество сторонниц. В своих выступлениях они требуют для женщин политических свобод, права на образование и работу, экономической независимости, права голосовать. Луиза добилась разрешения посещать девушкам неполные женские школы с последующим обучением в частных школах и пансионатах семейного типа. Три года назад в Гамбурге были открыты воскресные школы. Возможно, когда-нибудь женщинам разрешат присутствовать на лекциях в университетах… И это будет победой!