Фамильное дело - Санд Жаклин. Страница 14

– Жаль. Продолжай втираться им в доверие, может, удастся что-то выяснить. – Сезар устало потер лоб. – Возможно, мы ищем то, чего нет. Старик спятил, написал свое абсурдное завещание, друзья почему-то его заверили… Кстати, – он говорил скорее сам с собой, чем с камердинером, – почему только сейчас мне сказали об этих двоих друзьях? Мадемуазель раньше упоминала лишь «двоих свидетелей». Не знала, кто они? Вряд ли. Или это растерянность, вызванная утратой? Я слишком подозрителен, Филипп?

– Не больше, чем всегда, капитан.

– Когда ты уже перестанешь?

– Виноват, капитан.

– Ладно. Ты знаешь, что нужно делать.

– Вынюхивать, как обычно.

– Из тебя получилась отличная ищейка, Филипп. В Сюртэ с руками оторвут.

– Избави боже, капитан! Вы ведь меня им не отдадите?

– Такой чести они не заслуживают. Отправляйся спать, дальше я сам справлюсь.

Прежде чем лечь в кровать, виконт подошел к окну. Кажется, нынче новолуние – луна не соизволила подняться в небеса, и море плескалось в звездном сиянии. Гроздья созвездий висели над берегом, осязаемо объемные, и чудилось, весь мир дышит – хотя на самом деле это песня волн долетала. Так тихо, так непривычно после постоянного ружейного щелканья войны. Сезар долго вглядывался в темноту. Один раз ему показалось, что в море мелькнул и тут же пропал огонек, но, сколько виконт ни смотрел, больше не смог ничего увидеть. Призраки, вспомнил он, а еще наверняка русалки и подводный царь. Все эти легенды похожи одна на другую. Не стоит их запоминать. А что нужно, так это как следует выспаться перед разговором с нотариусом.

Глава 8

Завещание

Завтракал виконт в обществе мадемуазель де Греар и мадам Посси; Мишель рано уехал на верховую прогулку и еще не возвращался, а господин де Лёба, оставшийся ночевать, пока не соизволил спуститься.

– Арман всегда долго спит, когда гостит у нас, – объяснила Сабрина, выглядевшая сегодня получше. Платье оттенка, который назывался вроде бы лавандовым – Сезар не очень-то помнил все эти названия, – чрезвычайно ей шло. – Он не встает раньше полудня. Говорит, воздух свободы так на него действует.

– Вы давно знакомы с этим господином де Лёба?

– О да. Мишель водит с ним дружбу уже лет десять. Арман старше, но иногда мне кажется, что в их дружбе верховодит брат.

Сабрина лишь подтвердила те выводы, которые уже сделал виконт.

– Он ссужает Армана деньгами?

Откровенный вопрос ее, как ни странно, не шокировал.

– Часто. Арман, как и многие, не умеет жить по средствам. Но это совсем небольшие суммы. Не такие, о которых стоит упоминать, и потому мы не помним.

– Он и ваш друг?

– Арман всегда любезен со мною. И, – девушка вздохнула совершенно без кокетства, – кажется, слегка в меня влюблен. Мне жаль его, но он… он… – Сабрина запнулась.

– Не партия для вас, – договорил Сезар. – Конечно. А вот богатый виконт – хорошая партия.

– Зачем вы так говорите? – упрекнула она его.

– Потому что я злой. Не смотрите на меня так. Я недобрый человек, мадемуазель.

– Это не так, – тихо возразила она, – иначе бы вы не приехали сюда.

– Я еще и трусоват – дрожу за свою репутацию. Потому приехал. Так вы пойдете гулять с трусом и негодяем?

Она засмеялась.

– Пойду.

Конечно, с ними отправилась и мадам Посси, которая, к счастью, не надоедала, шла позади. Дуэнья Сабрины нравилась виконту: она умела оставаться ненавязчивой.

При утреннем свете сад выглядел еще роскошнее, чем при вечернем, и лепестки все так же летели с деревьев. Какой-то молодой человек, по всей видимости, помощник садовника, стоял на коленях, аккуратно подрезая кусты. Иногда мадемуазель де Греар останавливалась, склонялась, чтобы понюхать цветок, или прижимала к щеке ветку цветущего миндаля. Виконт не заговаривал с девушкой, чтобы не нарушать ее настроение, – ждал, пока она заговорит сама.

– В этом всем так много жизни, правда? Я не могу… не могу себе простить, что наслаждаюсь свежим утром и цветами, когда мой отец умер.

– Смерть – неотъемлемая часть жизни, сударыня, – сказал виконт. Он медленно шел рядом с Сабриной, заложив руки за спину. – Все мы однажды отправимся – кто на небеса, кто в ад. Святой отец прочитал по этому поводу весьма впечатляющую проповедь вчера вечером. И он прав. Однажды мы умрем. Жизнь не будет длиться вечно.

– Но душа… надлежит думать о душе, не так ли? Отец сейчас на небесах. В определенном смысле он не умер. Он смотрит на нас…

– Мадемуазель, – вздохнул Сезар, – боюсь, мои слова покажутся вам жестокими… а впрочем, пусть будут, какие есть. Знаете, я был на войне, и мне не понравилось. Там слишком много смерти и грязи. Но, глядя на все это, я подумал о том, что хорошо бы смириться с фактом настигающей нас неизбежной кончины. Мы умрем – вы, я, мадам Посси, ваш брат, другие люди в этом доме. И все люди на Земле когда-нибудь умрут. Не одновременно, я надеюсь. Но те, кто ходит по земле сейчас, однажды сгинут. Мы в одной лодке, и в лодке течь, и постоянно прибавляется пассажиров, так что предыдущие должны уступить место следующим. Это неутешительно, и тем не менее это факт. Я люблю факты. Они холодны и строги, как шахматные фигуры, и составляют идеальные партии, где в итоге в выигрыше оказываются все.

– Разве так бывает?

– Конечно, только мы не в силах того постичь. Бог, играющий эту партию сам с собой, – вот кто знает. Нам остается верить Ему и делать то, что считаем нужным. А смерть… Ваш отец уже умер. Вы живы. Конечно, вы оплакиваете его, это естественно. Однако не стыдитесь того, что еще ходите по грешной земле. Вы в том же положении, что и он, просто ваш черед придет позже.

Сабрина повернула к нему прелестное лицо, и Сезар увидел, что глаза ее блестят, но девушка не заплакала. Вместо этого она произнесла:

– Вы такой странный, виконт де Моро.

– Странный? Отчего же?

– Когда я приехала в Париж, мне показалось, что вы – человек, способный сочувствовать. Потом я думала, что вы озабочены только самим собой, позже вы проявили себя как господин упорный и решительный. А теперь говорите такие… философские вещи. Что вы еще скрываете?

– Скрываю? Я? – Сезар позволил себе усмехнуться. – Чист как ангел, мадемуазель! И желаю насладиться общением с природой и с вами. Где та секретная тропинка, о которой вы упоминали?

Тропинка действительно имелась, и довольно широкая. Мадам Посси не пошла вниз вместе с мадемуазель де Греар и виконтом, но встала так, чтобы все время видеть их. Сезар спускался первым, протягивая Сабрине руку, на которую та могла бы опереться, если споткнется или потеряет равновесие. Впрочем, особо опасным спуск не выглядел. Сюда явно часто водили гостей. В особенно крутых местах в скале были выбиты широкие ступени.

– То, что в моду вновь вошли кринолины, – сказала мадемуазель де Греар, слегка задыхаясь, – мешает прогулкам по берегу.

– И увеличивает расстояние между влюбленными.

– О! Я не думала об этом.

– А мне приходилось.

– Ваша невеста, – спросила Сабрина, помолчав, – какая она?

– Прелестная дама. У нас много общего… Вот мы и пришли.

Сезар ступил на пляж, усыпанный мелкими камнями, и помог мадемуазель де Греар сойти с последней ступеньки. Внизу ветра не было и стояла сонная тишина; море сегодня оказалось гладкое, как стекло, и такое же прозрачное. В изумрудной воде сновали рыбки, блики бежали по каменному дну. Скалы в рыжих подпалинах – там, где ломался камень или же струились тонкие, невидимые глазу ручейки, – вздымались футов на пятьдесят, лежали пластами, щетинились острыми зубьями, распахивали пасти пещер – по большей части, затопленных. Если ночью корабль налетит на подобный камень, можно собирать команду со дна, и никакие сирены не понадобятся, достаточно беспечности рулевого.

Тут ничего не росло, только сосны на вершинах скал. Неподалеку от тропы клинком вдавалась в бухту длинная каменная гряда, оканчивавшаяся деревянным причалом; к нему была привязана лодка.