Дела сердечные - Макклеллан Тьерни. Страница 1

Тьерни Макклеллан

Дела сердечные

Глава 1

Наверное, случившееся меньше выбило бы меня из колеи, питай я хоть каплю симпатии к Труди Дермот. Звучит, конечно, дико, но это правда. Такое чувство, будто своим отношением к Труди я как бы молчаливо одобрила все те ужасы, которые потом начали твориться.

Уж кем-кем, а мстительной я себя никогда не считала. Более того, пока Труди не пришла работать к нам в агентство недвижимости "Квадратные футы Джарвиса Андорфера", я считала себя чертовски уживчивой и добродушной особой.

А Труди, бедняжка, открыла мне глаза — помогла понять, сколь глубоко я ошибалась. Впрочем, Труди довела бы до ручки и мать Терезу.

Даже сейчас, как ни странно, Труди по-прежнему меня бесит. Правда, теперь я злюсь потому, что не могу отделаться от чувства вины. Сто раз твердила себе, что ни в чем не виновата, — и все равно терзаюсь.

А стоит только вспомнить, что большую часть того, рокового, дня я провела, мечтая задать Труди хорошую взбучку… Прямо скажем, легче от этого не становится.

Если быть совсем точной, устроить Труди головомойку мне захотелось примерно около часа пополудни, едва я вернулась в агентство после общения с очередным клиентом — показывала ему особняк в пригороде Луисвиля. Чтобы привести меня в ярость, Труди не потребовалось и десяти секунд — при том, что ее в агентстве и близко не было!

По сути, проблема именно в этом и состояла. Ну и еще в том, что я здорово отморозила себе задницу (образно выражаясь, как принято у нас, благовоспитанных южанок). Хотя еще накануне было почти тридцать градусов тепла, в этот злосчастный вторник ртутный столбик едва-едва переполз нулевую отметку. Плюс ко всему — пронизывающий ледяной ветер. Такого рода перепады мартовских температур для Луисвиля — дело обычное. В это время года погода в штате Кентукки скачет вверх-вниз, напоминая аттракцион "русские горки". Только удовольствия поменьше.

Логично предположить, что, прожив здесь всю свою жизнь, я давно уже привыкла к взбалмошному климату и каждое утро, прежде чем одеться, прилежно выслушиваю прогноз погоды. Но, увы: ума, наверное, не хватает. И в тот вторник я неизвестно почему ждала очередного погожего денька, вроде того, что был накануне, а посему облачилась в легкий шерстяной костюмчик, не вспомнив про пальто, сапожки и перчатки. Даже жилетку надеть под пиджак не догадалась.

Ветер буквально пробрал меня до костей, впиваясь сотнями острых кинжалов, пока я бежала от своей машины до офиса.

Дверь была плотно закрыта. Дурной знак. Джарвис Андорфер, владелец (на паях с женой Арлин) агентства недвижимости, неукоснительно требовал, чтобы парадную дверь оставляли днем нараспашку. Неважно, дождь на дворе, снег или тропическая жара, — офис от стихий должна отделять лишь внутренняя, стеклянная дверь. По убеждению Джарвиса, следует максимально облегчить потенциальным клиентам доступ в агентство — вдруг у них не хватит сил протянуть руку и открыть дверь?

Увидев это вопиющее нарушение, я тотчас смекнула, что чертова дверь еще и заперта, но все равно попыталась открыть. Фигушки!

— Черт бы тебя побрал, Труди! — Произнеся это, я обнаружила, что смотрю на медную табличку, прикрепленную слева от входа. Она гласила:

Причем на английском языке, который даже Труди вроде бы понимала.

Так где же она шляется?

Хорошо, пусть Труди не сумела прочесть вывеску, но сама-то я перед уходом высказалась предельно ясно: "Труди, только что позвонила клиентка. Она хочет осмотреть один из моих объектов. Понимаю, что сегодня мое дежурство, но, будь любезна, посиди здесь, пока не вернется кто-нибудь из остальных, ладно?"

В дни дежурств нам полагается вершить все дела в офисе: отвечать на телефонные звонки, встречать посетителей — ну и все такое. Однако нам нередко случается подменять друг друга. Агентство "Кв. футы" совсем небольшое: не считая супругов Андорфер, всего четыре сотрудника, поэтому мы то и дело друг друга выручаем. И только на прошлой неделе сама Труди просила меня о том же одолжении, и я согласилась. Более того, соврала — сказала: "С радостью". А она, помнится, даже забыла меня поблагодарить.

Очевидно, тот случай вообще выветрился из памяти коллеги. Я поняла это по выражению ее лица, когда давеча обратилась с аналогичной просьбой.

— Что? — переспросила она, неохотно отрываясь от свежего номера "Вог" и откидывая со лба белокурый локон.

Труди была одной из немногих оставшихся на нашей планете женщин, которые до сих пор носят локоны до плеч, на манер Фарры Фосетт. Подозреваю, что Труди вообще мечтала походить на красотку Фарру. И надо сказать, у нее были на то все основания: густые белокурые волосы, женственная фигура, большие голубые глаза и, конечно, великолепные зубы.

И прежде чем кто-нибудь решит, будто основная причина моей ненависти к Труди — ее красота, позвольте заметить: не настолько уж я ограниченная. Ну ладно, может, и ограниченная, но все равно: красота Труди — не главная причина моей неприязни. Это лишь одна из причин в длинном-предлинном списке.

Сказать по правде, порой казалось, что меня раздражает в Труди буквально все. Как она настойчиво повторяла всем и каждому, будто ей "тридцать с небольшим" (между тем я своими глазами видела ее водительские права, где черным по белому написано, что она на два года старше моих сорока двух лет). Как она произносила мое имя. И как понижала голос до едва слышного шепота, когда разговаривала по телефону. А еще — как подписывалась, неизменно выводя кокетливое сердечко в конце своего имени.

Господи, а как меня бесило, что ко всем без исключения нарядам Труди носила шейные платочки в тон!

И вот, теребя кончик бордового шарфика, в точности под цвет костюма, она спросила:

— Ты хочешь сказать, что мне здесь придется торчать одной? — И обвела глазами офис, будто только сейчас заметила, что, кроме нас, никого нет.

Как я уже говорила, у нас еще два агента — Барби Ландерган и Шарлотта Аккерсен, но никто из них до сих пор не объявился. Сие означало, что мы с Труди были здесь одни с девяти утра, а теперь, два часа спустя, она пытается убедить меня, будто только что это заметила?

— М-да, знаешь, вообще-то это проблематично, — капризно протянула она. — Я не собиралась торчать здесь весь день, Скарлет.

Я молча смотрела на нее. С этой женщиной я проработала уже полгода, и она упорно продолжает называть меня Скарлет. Будто я не говорила ей раз двести, что меня зовут Скайлер. А вовсе не Скарлет!

Странная закономерность: эту ошибку Труди совершает всегда, стоит мне обратиться с какой-нибудь просьбой. В прошлый раз, к примеру, она назвала меня "Скарлет", направляясь к ксероксу. Я тогда опаздывала на встречу с клиентом, утопая в бумагах, и попросила ее скопировать для меня одну-единственную страницу. Судя по взгляду, которым Труди меня одарила, можно было подумать, что я умоляла ее переписать от руки телефонный справочник. "Ой, знаешь, не могу, — ответила она, возвращая мне страничку, — но, так и быть, пропущу тебя вперед. Хорошо, Скарлет?"

В тот раз я хоть и опаздывала, но нашла время напомнить нахалке, как именно произносится мое имя, однако сегодня решила не заострять на этом внимание. Главным образом потому, что узрела алчный блеск в больших голубых глазах. Труди явно не терпелось вывести меня из себя.

Словно не заметив "оговорки", я невозмутимо продолжила:

— У тебя что, назначена встреча с клиентом?

Хищный блеск в ее глазах погас.

— Нет, но я не желаю сидеть здесь, как привязанная, целый…

Я перебила ее:

— Тебе всего лишь надо побыть тут, пока не появится кто-нибудь еще.

Глаза Труди округлились.