Убийство по-римски - Марш Найо. Страница 17

Чтение рывками дошло до конца указанного пассажа. Грант громко захлопнул книгу, передал ее баронессе, как горячую картофелину, и поежился под благодарный ропот аудитории. Наступила тревожная тишина.

Софи почувствовала себя подавленной. Впервые ей угрожала клаустрофобия. Потолок казался ниже, стены теснее, за ними угадывалась пустота, словно группа была брошена глубоко под землей. «Сейчас бы я запросто дала деру, как леди Брейсли», — подумала она.

Грант повторил предложение немножко побродить, при том что он сам минут десять пробудет в митрейоне на случай, если кто-то захочет поговорить с ним перед возвращением наверх. Он также напомнил, что боковые проходы упираются в общий, который заканчивается в инсуле.

Кеннет Дорн сказал, что он хочет пойти наверх и взглянуть на тетю. Он выглядел отдохнувшим и обнаруживал склонность смеяться без повода.

— Ваше чтение было ве-ли-ко-лепно, — сказал он Гранту и улыбнулся от уха до уха. — Я обожаю вашего «Саймона». — Он буйно расхохотался и вышел сквозь главную дверь.

Майор Суит сказал, что побродит в подземелье и присоединится ко всем наверху.

— Мне еще надо выяснить отношения с Мейлером, — погрозил он. — Поразительная безответственность. — Он посмотрел на Софи. — Не хотите прогуляться? — пригласил он.

— Я, пожалуй, с минутку побуду здесь, — сказала она. Ей не улыбалась перспектива бродить в митраистских потемках вдвоем с майором.

Аллейн сказал, что он сам найдет дорогу наверх; Ван дер Вегели, фотографировавшие друг друга на фоне алтаря, решили присоединиться к нему, от чего он был не в восторге, подумала Софи.

Майор Суит вышел в одну из боковых дверей. Аллейн исчез за фигурой бога в шумном сопровождении Ван дер Вегелей. Их восклицания доносились откуда-то издалека. Затем все умолкло, кроме холодного бормотания подземного потока, — казалось Софи.

— Посидите со мной, — сказал Грант.

Она села рядом с ним на каменную скамью.

— Кажется, вы чувствуете себя угнетенной?

— Похоже.

— Проводить вас наверх? Незачем оставаться здесь. Остальные не заблудятся. Только скажите.

— Очень мило с вашей стороны, — возразила Софи, — но спасибо, не надо. Я не настолько вышла из строя. Только…

— Что?

— У меня теория насчет стен.

— Стен?

— Поверхностей. Любых поверхностей.

— Прошу вас, объясните.

— Вам будет совсем неинтересно.

— Как знать. Рискните.

— Не могут ли поверхности — деревянные, каменные, матерчатые, какие угодно — иметь некую физическую чувствительность, о которой мы не подозреваем? Что-то вроде эмульсии на фотопленке. Так что на них сохраняются следы всего, что представало перед ними. И не могут ли некоторые люди иметь в своем физическом — химическом, электронном или еще каком-то — устройстве нечто, что воспринимает и осознает все это?

— Словно другие люди — дальтоники и только эти правильно видят цвет?

— Именно так.

— Это бы начисто избавило нас от привидений, правда?

— Но на плоскостях сохранялись бы не только зрительные образы. Также и чувства.

— Вы не находите, что это тревожащая идея?

— Скорее волнующая.

— Пожалуй.

— Интересно, не так же ли было с вашим Саймоном?

— А, — выдохнул Грант, — ради Бога, не напоминайте мне об этом!

— Простите, — сказала Софи, ошеломленная силой его ярости.

Он встал, отошел и, стоя спиной, быстро заговорил:

— Хорошо, почему бы вам прямо не сказать? Если мне так отвратительно это представление, какого черта я в нем участвую? Вы ведь об этом думаете, не так ли? Ну-ну. Я угадал?

— Если даже и так, то это меня не касается. Кроме того, я вам об этом сказала. Там, наверху. — Софи перевела дух. — Кажется, это было столетья назад, — сказала она. Столетья.

— В конце концов, мы прошли почти через двадцать веков. Простите, что я вел себя безобразно грубо.

— Забудьте об этом, — сказала Софи. Она взглянула на резко подсвеченную голову Митры. — Если подумать, он вовсе не грозный. Такой пухленький, мирный — согласны? А не странно ли, что его пустые глаза словно глядят? Можно поклясться, что в них зрачки. Вам не кажется…

Она вскрикнула. Бог исчез. Полная тьма опустилась на них, как бархатный полог.

— Все в порядке, — сказал Грант. — Не беспокойтесь. Это предупреждение, что скоро они закрывают. Свет зажжется через секунду.

— Слава Богу. Здесь так… так непроглядно темно. Как слепота.

— О тьма! О безутешность!

— Это ведь из «Лира»? С вашего позволения, не слишком радующая цитата.

— Где вы?

— Здесь.

В отдалении послышался ропот голосов, искаженных, многажды преломленных стенами проходов. Грант взял Софи за руку. Бог снова возник, он спокойно глядел в никуда.

— Вот вы где, — сказал Грант. — Пойдемте. Не пора ли нам подняться в современный Рим?

— С удовольствием.

Он взял ее под локоть, и они начали восхождение. Через инсулу, налево и затем прямо к железной лестнице аркады, из которой доносился неумолкающий голос воды. Вверх по железной лестнице. Через вторую базилику, мимо Меркурия и Аполлона и затем по последнему пролету каменных ступеней к свету; здесь и была церковная лавка, вполне нормальная, ярко освещенная.

Ее уже закрывали монах и двое юношей, продававших открытки и сувениры. Они внимательно посмотрели на Гранта и Софи.

— Больше там никого, — сказал им Грант. — Мы последние.

Они раскланялись.

— Спешить некуда, — сказала Софи. — Верхняя базилика открыта до захода солнца.

— А где все остальные?

— Надо думать, в атриуме.

Однако садик был пуст, да и базилика почти пуста. Последние запоздавшие туристы спешили к главному выходу.

— Он собрал их на улице, — сказал Грант. — Вот и они. Пойдемте.

У портика, где они стояли перед экскурсией, недовольной толпой собрались гости мистера Мейлера: Ван дер Вегели, майор, леди Брейсли, Кеннет и в стороне Аллейн. Два роскошных лимузина были уже поданы к церкви.

Грант и Аллейн одновременно спросили друг друга:

— Где Мейлер? — И затем без остановки: — Вы его не видели?

Глава четвертая

Отсутствие мистера Мейлера

— С тех пор, как он улизнул искать вас, — прокричал майор Суит, злобно глядя на Кеннета. — Еще там, внизу.

— Искать меня, — безразлично проговорил Кеннет. — Понятия не имею, о чем вы. Я его не видел.

— Он пошел искать вас, когда вы вернулись фотографировать Аполлона, — сказал Аллейн.

— Значит, он передумал. В последний раз я его видел, когда… знаете… это было… это было как раз перед тем, как я вернулся к Аполлону.

Кеннет странно растягивал слова. Закончив, он бессмысленно хихикнул, закрыл глаза, затем лениво их приоткрыл. При свете дня Аллейн заметил суженные зрачки.

— Да, это точно, — протянул Кеннет. — Я помню. Тогда.

— И он не пошел за вами и леди Брейсли, майор Суит?

— Я полагал, что это и так ясно, сэр. Не пошел.

— Леди Брейсли, он не подходил к вам в атриуме?

— Если вы имеете в виду тот довольно мрачный садик, куда доставил меня галантный майор, мой ответ — нет, — сказала она. — Мистер Мейлер не подходил ко мне ни там, ни где-либо еще. Не знаю почему, — она уставила свои жуткие глазищи на Аллейна, — но это выглядит как-то неподобающе, вам не кажется?

Побагровевший майор Суит — слова его прозвучали фальшиво — сказал, что, по его разумению, леди Брейсли предпочитала остаться в атриуме в одиночестве.

— А вот это зависело от того, что предполагалось взамен одиночества, — сказала она.

— Я вам скажу… — начал он в волнении, но Аллейн перебил его.

— Попрошу всех остаться на своих местах, — сказал Аллейн. И Гранту: — Вы ответственный, так ведь? Будьте другом, присмотрите, чтобы все остались здесь, хорошо?

И он ушел — назад в церковь.

— По-моему, это довольно-таки бесцеремонно, — кипел от злости майор. — Приказывает людям, черт возьми, как проклятый полисмен. Что он о себе возомнил!