Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта. Страница 42

– Я его никогда не видел. Когда я приехал в Париж, то поступил на службу к барону де Куси и был дамуазо госпожи Филиппы. Однажды вечером я сопровождал ее до дома мэтра Альберта. И знаю только, что она осталась очень довольна и…

– Вы назвали имя де Куси? Это та дама, что дружила с королевой Бланкой?

– Почему дружила? А сейчас они не дружат?

– Недавно она умерла. Я слышала, как мадам Бланка говорила об этом мадам Маргарите. И говорила с гневом и величайшим состраданием. Несчастная, насколько я могу судить, стала жертвой тяжелейшего приступа эклампсии [33], так называли эти приступы Аристотель и Тротула. Она исторгла из своего тела плод, которому было уже четыре месяца. Этим и объясняются невыносимые боли, от которых она страдала… Но вполне возможно, что ее отравили. Вероятно и то, и другое, потому что есть яды, действие которых похоже на эклампсию.

– Отравлена? Госпожа Филиппа? Но кем?

– Вы слишком многого от меня хотите. Откуда я могу знать, кем она отравлена. Вы должны знать ее окружение лучше меня.

– Я едва с ним знаком. Я служил ей только в Париже, и очень недолго. А в Куси никогда не был. Она умерла там?

Дама Герсанда помогла раненому подняться, встать с постели и сесть на табурет. Она накинула ему на плечи одеяло, потому что в комнатке было очень холодно, а сама принялась перестилать постель и поправлять подушку. Рено дрожал, клацал зубами, но Герсанда, не обратив на это ни малейшего внимания, заставила его на секунду встать.

– Ну как? Что вы чувствуете?

– Страшный холод.

– Ну, это само собой. А голова? Голова у вас кружится?

– Немного. Но гораздо меньше, чем раньше, как мне кажется.

Герсанда вновь уложила Рено в кровать и укрыла одеялами до самого подбородка. Потом ласково потрепала по щеке.

– Перестаньте себя мучить! Вы не посрамите отряд отчаянных, окружающих графа д’Артуа. Через две недели вы сядете на лошадь. И это будет очень вовремя, так как через две недели мы уезжаем в Пуасси, где мадам Маргарита собирается рожать, и я буду помогать ей. Так что постарайтесь не подвести меня. Я терпеть не могу ошибаться в своих расчетах!

– Я сделаю все, чтобы вы оказались правы, – ответил Рено и наконец-то улыбнулся.

Две недели спустя Рено наблюдал во дворе, как хлопочут слуги, готовя переселение королевской семьи из одного замка в другой и грузя добро на повозки, которые составят королевский поезд. Из парижского замка увозили все – от кроватей из спален до горшков из кухни, из канцелярии забирали акты и декреты, а из зала музыкальные инструменты. Король, если он покидал свой дворец и переселялся в один из замков, должен был иметь под рукой все, к чему привык. Только Венсенский замок, расположенный у въезда в Париж, – в прошлом охотничий домик, перестроенный Филиппом Августом, где Людовик любил наслаждаться прелестями леса, – не менял своего внутреннего убранства. Но и там в скором времени можно было ожидать перемен. Людовик расширил замок и даже выстроил маленькое подобие Святой капеллы, освященной именем святого Мартина, куда предполагалось перенести одну колючку от Тернового венца.

Никогда Рено не чувствовал себя счастливее, разве что во времена беззаботного детства в Куртиле. Между тем погода стояла хуже некуда, никто и не помнил такого дождливого и холодного апреля, однако новому оруженосцу графа д’Артуа все виделось в солнечном свете. Он был одет во все новое, в кошельке у него звенели золотые монеты, которые отсчитал ему королевский казначей в качестве вознаграждения, так что в доме своего нового господина Рено появился, высоко держа голову. А в будущем ему сиял Иерусалим. Удивительно ли, что Рено сам себе казался повелителем вселенной?

Дама Герсанда не обманула его ни в чем: чувствовал он себя почти так же хорошо, как до ранения, разве что немного задыхался. А служба у графа Робера и впрямь обещала быть веселой и бойкой. Рено это понял после нескольких минут разговора с новым господином, который сразу пришелся ему по сердцу. Граф Робер сказал ему:

– Служить мне – значит стать слугой моего брата-короля. Все мы всегда около него, потому что я почел своим долгом охранять его всюду и везде, сам-то он нимало об этом не заботится. Разумеется, у него есть телохранители, но разве сравниться им в бдительности с людьми, исполненными любовью и восхищением?

– А Его Величеству по-прежнему грозит опасность? – отважился задать вопрос Рено.

– Великий король всегда в опасности, и вы это знаете лучше всех. С любой стороны, в любое время на него может обрушиться удар. Моего благородного брата Бог создал святым, и многие подданные его королевства уже почитают его за святого. Но есть и другие, и их немало. И вот о чем вы не должны забывать: если мы с братом разлучимся и оба будем в опасности, то к нему первому, а не ко мне, вы должны спешить на помощь. После посвящения в рыцари вы принесете мне оммаж, а я передам его королю. Стало быть, всегда и везде король для вас будет на первом месте! Вы поняли меня?

– Ваши слова не трудно понять, сеньор. Но надеюсь, что вы мне не откажете в счастье быть преданным и вам… когда король не будет нуждаться в помощи?

– Конечно! Я очень рассчитываю на вашу преданность, – отозвался Робер, смеясь. – И ваша преданность мне означает, что ваша жизнь в моем доме будет не столь сурова, как была бы в доме моего брата, ибо я не столь ревностен в молитвах, хоть и хожу непременно к мессе и к вечерне. Месса каждое утро, молитва перед едой и вечером, а также щедрая милостыня – этого, по моему мнению, вполне достаточно для спасения души. Что касается остального, то я не забываю, что жизнь отважных не бывает долгой, и поэтому стараюсь, чтобы она была как можно более приятной в тех пределах, которые отведены Господом. Празднества, турниры, пиры, хорошее вино и красивые женщины созданы для украшения жизни. Поэтому знайте, что вы не обязаны жить монахом!

– Но разве не должно до дня посвящения хранить чистоту?

– Разумеется… Но вы будете жить и после посвящения! – ответил принц и расхохотался так заразительно, что Рено засмеялся вместе с ним.

Разговор завершился крепким ударом по плечу, которым Робер наградил своего нового оруженосца, а тот, еще не набравшись сил после долгой болезни, побледнел как мел, но сумел сохранить улыбку.

– Вот это по мне! – одобрил принц Рено с видом знатока, потому что ударил он Рено нарочно. – Хорошенько запомните все, о чем я вам говорил, и вы получите от меня все необходимое!

О чем еще мог мечтать юноша без состояния и без крова? Пройдет еще немного времени, и он займет свое место в отряде Робера, который поскачет в Пуасси, опережая короля. В ожидании отъезда Рено, почувствовав, что у него затекли ноги, отправился поразмяться во двор и теперь наблюдал, как слуги, исполняя распоряжения мессира Жана Саразена, королевского домоправителя, суетятся вокруг повозок, которые были уже почти полностью готовы к поездке. Рено подумал, что пока еще есть время сходить туда, где строилась Святая капелла, и попрощаться с мэтром Пьером. За время болезни Рено тот дважды навещал его. И вот, пробираясь в толпе, которая собралась, чтобы поглазеть на королевский поезд, Рено вдруг увидел знакомое лицо. Он пристально вгляделся и заторопился к нему, раздвигая столпившихся людей. Однако знакомец неожиданно исчез. Пробираясь в толпе, Рено громко звал:

– Жиль! Жиль Пернон! Подождите меня! Я хочу с вами поговорить!

Уступая натиску рослого юноши в плаще с гербами дома д’Артуа, люди поспешно расступались, и Рено ничего не стоило догнать своего бывшего учителя, который остановился возле стены конюшни и почему-то показался своему ученику совсем маленьким. Радуясь встрече, Рено раскрыл объятия:

– Мой друг! Что вы тут делаете? Я думал, что вы в Куси!

– Нет, я уже не в Куси… А вы примите мои поздравления – теперь вы служите принцу! И прекрасно выглядите!

Рено с сожалением отметил, что Жиль Пернон стал совсем не тот. Он был плохо одет, глаза у него запали, а лицо с седыми усами, за которыми он когда-то так ухаживал, заросло щетиной. От него больше не веяло здоровьем, которым он когда-то отличался, внушая доверие и ощущение надежности. Даже его крупный нос, расцветавший, как роза, от дружбы с бутылочкой, побледнел и поник.