Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта. Страница 67

Рено в ответ только пожал плечами, наклонив голову. Он сразу вспомнил одно знакомое имя, но не имел права его произнести. Нет сомнения, что Флора торопилась увидеть де Куси. Помолчав, Рено все-таки высказал свое мнение:

– Зная ее, не сомневаюсь, что это был знатный рыцарь. Узнав его имя, мы не найдем убийцу. Уж конечно, это не ее… возлюбленный! Тем более что вчера мы все исповедались и причастились. Совершить такое преступление, приняв гостию?!

Говоря все это, Рено старался убедить сам себя, отгоняя ужасную мысль, что пришла ему в голову: уж не сам ли Рауль де Куси, желая покончить с гибельной для его души любовью, совершил это злодеяние? Рено не видел Куси на исповеди. Слава богу, граф Робер занялся другим. Он осторожно вытащил кинжал из раны и стал рассматривать его при свете факелов.

– Не надо никого искать. Я видел подобные кинжалы. Сарацины называют их «канджар». Нет никакого сомнения, что ее убил один из тех, кого без устали подсылает к нам проклятый султан и от которых нам так трудно уберечься. На этот раз несчастливый случай поставил на их пути беззащитную женщину. Чудесная жертва для кровожадного Аллаха. Но будь спокоен, мы отплатим за ее смерть сотней убитых мусульман!

Граф отправил людей за носилками, чтобы отнести Флору к королеве, которой придется позаботиться о ее похоронах. Рено остался возле Флоры, смотрел на ее красивое лицо, а потом, ласково проведя рукой, закрыл ей глаза. Флора не выглядела испуганной, скорее удивленной. А кинжал? Если убийцей был мусульманин, то почему он оставил в теле убитой свой кинжал? Кинжал – весьма ценное оружие. Или он хотел возбудить подозрения против лагеря христиан? Чем больше размышлял Рено, тем меньше у него было уверенности, что рука, которая нанесла смертельный удар, принадлежала сеиду султана Ас-Салиха…

Рено молча следовал за своим господином, сопровождая носилки, которые несли два воина. Остальные продолжили сторожевой обход.

Своим появлением во дворце пришедшие внесли немалое беспокойство, но к Маргарите их не допустили. Шевалье д’Эскейрак вместе с дамой Герсандой запретили ее будить.

– Ее Величество только-только заснула. Она горюет из-за скорого отъезда супруга. Наша обязанность беречь ее здоровье, – объяснила целительница. – Жаль несчастную мадемуазель де Безье, хотя я с ней почти не была знакома. Она была очень молчалива и необщительна, но королеве предана душой и телом. Наш дворец – настоящий проходной двор, каждый может войти и выйти, когда ему захочется, но я никогда не замечала, чтобы демуазель Флора исчезала ночью. Но я думаю, в этот вечер ей тоже захотелось с кем-то попрощаться, – добавила она и посмотрела на Рено.

– Не со мной! – отрезал молодой человек. – Я играл в шахматы с мессиром Робером.

– Тогда я не знаю, что и думать! Но вы можете спокойно вернуться в лагерь. Я позову священника и займусь бедняжкой. Мадам Маргарита узнает о ее смерти после того, как войско тронется в путь, тогда и распорядится относительно похорон. Примите мои соболезнования, сир Рено.

Рено поблагодарил даму Герсанду поклоном, потом встал на колени возле убитой, помолился и коснулся губами ее высокого чистого лба. Никто не мог себе представить, какие бури таились в этой голове при жизни…

– Мы помолимся за нее! – пообещал Робер д’Артуа, положив руку на плечо своего оруженосца. – Пойдем! Нам пора в лагерь. Я все расскажу королю, когда мы будем уже в дороге… Впрочем, нет. Я ничего ему не скажу! Кровь, пролитая накануне сражения, – дурное предзнаменование.

– Древние греки и римляне проливали кровь перед тем, как идти на войну, – задумчиво заметила Герсанда. – Так они надеялись снискать милость богов.

– Спаситель приемлет лишь ту кровь, что пролита ради него, – свысока возразил Робер. – Кровь невинных внушает ему ужас. Нет, я ничего не скажу моему брату. Его дух парит слишком высоко, и я не хочу погружать его в житейскую грязь. Мы сами отомстим неверным за убийство несчастной невинной жертвы…

– И будем за нее молиться, – заключил Рено, почувствовав леденящий ужас при мысли о том, какой грех лежит на душе Флоры. А ведь смерть пришла к ней, не дав времени раскаяться.

Неужели она избежала уготованного людьми костра только для того, чтобы вечно гореть в адском пламени? Рено стало нестерпимо страшно, но, по счастью, он увидел подле себя в этот миг того, кого заботило земное куда настоятельнее потустороннего.

Жиль Пернон, увязав их походную кладь, подошел к своему господину.

– Вы сможете какое-то время обойтись без меня, сир Рено? – спросил он. – Я хотел бы здесь задержаться после того, как вы отправитесь в путь.

– Ты? Ты хочешь покинуть войско накануне сражений? – едва смог выговорить ошеломленный Рено. – Не могу поверить!

– Да нет, я хочу попытаться узнать, кто убил эту девицу. Я ее терпеть не мог и не забыл ни одного из ее преступлений, но мне претит это подлое убийство.

Взгляд рыцаря пронзил глаза старого воина.

– Счастлив слышать. На какой-то миг я подумал, что, быть может, это сделал ты.

Удар был серьезным. Повидавший всякое, Пернон не мог побледнеть, он посерел, и на виске у него от обиды и возмущения забилась набухшая вена.

– Я?! О нет, мессир. Неужели вы могли подумать, что я способен на подлость? Значит, вы меня совсем не знаете, и… Кому нужен слуга, который может совершить такое?

– Не сердись. Мне пришла в голову эта мысль лишь на секунду. И все-таки объясни, почему ты хочешь остаться? Как только мы все уйдем, невозможно будет отыскать убийцу. Или ты думаешь, что барон де Куси…

– Нет, не думаю. Раздираемый раскаянием и неутолимой страстью, он мог бы дойти до убийства, но убил бы своими руками, без помощи арабского кинжала.

– Тогда, быть может, убийца из тех, кто опустошал наши шатры?

– Такой убийца не оставил бы своего оружия. Нас хотят уверить, что убийство совершил мусульманин, случайно повстречавший Флору, но я убежден, что это не так. Я найду убийцу в городе. А ведь кинжал недурен, как вы находите? – добавил Пернон, доставая его из-за пазухи.

– Тебе его отдали? – удивился Рено.

– Скорее, я его взял благодаря проворству своих рук, – скромно улыбнулся Пернон. – Я его прихватил, когда уносили покойницу… И уверен, что ему есть что мне рассказать…

Рено больше не колебался.

– Делай, что задумал. А пока поскорее спрячься. Я буду кричать на всю округу, будто ищу тебя и не могу найти, а ты наверняка сильно перебрал и дрыхнешь в какой-нибудь таверне. Ты догонишь меня, как только найдешь убийцу. Береги себя!

Когда войско выступило в поход, ни один человек не подозревал, что султана, страдавшего от язв, вот уже пять дней как нет в живых. Он скончался в крепости Эль-Мансура. И еще долго крестоносцы не узнают об этом благодаря мужеству его жены Шедшер Эддурр. Договорившись с евнухами и эмиром Фахреддином, который стоял во главе войска, она сохранила в секрете смерть старого султана. Ее сын и законный наследник Туран-шах находился в это время далеко, в своих землях в Месопотамии, так что нужно было не только известить его, но и дождаться. Если бы обо всем этом знал король Франции, он полетел бы вперед как ветер, но Людовик ничего не знал.

Король думал о множестве каналов, что рассекли и раздробили всю дельту Нила. Он приказал своему войску двигаться с большой осторожностью. Наступать было решено по правому берегу Нила, не обгоняя флотилии небольших суденышек, которые везли провиант и обеспечивали защиту от врага, если он вдруг появится на левом берегу. Гребцам приходилось грести против течения и ветра, и в иной день войско одолевало не больше одного лье, так что воины довольствовались лишь лицезрением мамелюков, что маячили на горизонте. С такой скоростью войско достигло бы цели не меньше чем через месяц. Медлительность питала ярость франков, они сгорали от нетерпения. Особенно рыцари-храмовники, которые по традиции шли первыми с крестом в руках, а следом за ними шагали воины графа д’Артуа.