Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта. Страница 99

Рено не стал говорить Жилю, что только тогда он и успокоится; ему не хотелось огорчать человека, который давным-давно был ему другом, а не слугой.

Через день пришло письмо. В один миг все уверения Пернона были сметены, а от натужного спокойствия Рено ничего не осталось. Письмо было от Санси, и она писала: «Вы были правы. Грозит большая опасность, только вы сможете ее предотвратить. Необходимо переговорить с вами и дать вам поручение. Будьте сегодня в полночь на рынке, где торгуют венецианцы, в переходе, что ведет к старой входной башне замка. Там вас будет ждать женщина. Не заговаривайте с ней. Малейший звук опасен. Наденьте посланную мной одежду. Не забудьте оружие. Санси».

Вместе с письмом принесли полотняный мешок.

В нем лежала черная монашеская ряса. И письмо, и мешок передала Перепетуе крестьянка, точно такая же, как все другие, она сидела на ослике между двумя корзинами, нагруженными тыквами, капустой, луком-пореем и другими овощами.

– Ну что? – спросил Рено, передавая письмо Пернону. – Разве я был не прав?

Пернон кивнул и начал покусывать свой седой длинный ус, как делал всегда, когда что-то его смущало.

– Да, похоже, вы не ошиблись. Вот только мне хотелось бы знать, какое вам приготовили поручение. По моему мнению, существует только один разумный выход из положения: оповестить нашего господина и попросить его вернуться как можно скорее. Для этого не следует ходить ни на какие тайные свидания, нужно только дать распоряжение в этом же письме.

– Значит, речь пойдет о поручении, о котором не следует извещать короля.

– А вы и рады, что дама Санси зовет вас на помощь. Теперь убедились, что она на вас не сердится?..

Незадолго до полуночи Рено, став в черной рясе с капюшоном, который скрывал его лицо, почти что невидимкой, пришел на площадь. Часть ее занимал рынок венецианцев, и у входа в него горели два фонаря. Хотя лавки были закрыты, ноздри Рено щекотали пряные ароматы перца, имбиря, корицы, мускатного ореха, смешиваясь с кислым запахом кож, из которых шорники делали седла и конскую упряжь, а сапожники шили сапоги. Небо понемногу затягивалось грозовыми тучами, жаркая летняя ночь дышала духотой. Справа от себя Рено различил в полумраке темный свод перехода и чуть замедлил шаг, прежде чем войти в него. Заметил и силуэт, отделившийся от стены, и подошел к нему. Да, это была его провожатая. Не говоря ни слова, она взяла его за руку, и они направились к зубчатой башне, возвышавшейся над площадью. Рено хорошо знал это место неподалеку от порта, оживленную артерию Сен-Жан-д’Акр. Знал он и маленькую дверь в цоколе башни. Обитая железными полосами, утыканная шляпками гвоздей, она устояла бы перед самым мощным тараном. Защитить ее мог один воин, а для слуг дворца она представляла необыкновенное удобство, так как они сразу попадали в торговые ряды. Очевидно, женщина, выходя, не заперла ее, потому что она открылась от легкого толчка ее руки. Она пробормотала несколько слов караульному и начала подниматься по винтовой лестнице.

Подъем показался рыцарю нескончаемым, он то замирал, охваченный нестерпимой радостью, что увидит сейчас свою возлюбленную, то ускорял шаги, испытывая глухое беспокойство. Наконец они выбрались в коридор, освещенный горящими факелами, и пошли по нему, сворачивая то направо, то налево, пока не остановились перед драпировкой. Женщина отвела ее рукой, и они оказались в небольшой, но роскошно убранной коврами комнате. Слышался звук лютни, и сердце Рено забилось быстрее.

Приложив палец к губам, призывая Рено к молчанию, женщина пересекла комнату, отодвинула еще один занавес, потом открыла скрывавшуюся за ним дверь и втолкнула Рено в комнату. Потом снова быстро закрыла дверь. Рено оказался в опочивальне Маргариты…

Убранства он не разглядел, он видел лишь одну королеву. Ему не показалось, что она болеет, страдает… Напротив! Полулежа на турецком диване, заваленном подушками, она о чем-то мечтала, держа в руках лютню и время от времени касаясь ее струн пальцами. Она была одета в тобу, широкое платье с большим и глубоким вырезом, украшенное золотым шитьем. Такие платья полюбились Маргарите еще на Кипре. Свои темные, густые, прямые волосы Маргарита заплела в две длинных толстых косы, и как же красиво они смотрелись на ее округлых белых плечах… Никогда еще она не была так прекрасна, и ослепленный Рено с большим трудом удержался, чтобы не упасть к ее маленьким белым ножкам в золотых сандалиях.

Королева не слышала, как он вошел, и поэтому он мог себе позволить стоять и любоваться ею, чувствуя кроме любви еще и жгучую ревность к обладателю этого редкого сокровища в волшебных одеждах. Рено не знал, что Маргарита надевает восточный наряд, подарок королевы Стефании, только в отсутствие супруга, потому что тот находил его слишком нескромным, даже для их домашнего обихода. Маргарита нарядилась так для себя, но Рено, думая, что это было сделано для него, почувствовал головокружение от посулов грядущего…

Пора было объявиться. Сделав два шага вперед, он снял с головы капюшон и преклонил колено.

– Я готов к повелениям королевы. И счастлив, что понадобился ей.

Маргарита вздрогнула, выпустила из рук лютню, повернулась среди подушек, приоткрыла рот, закрыла его, помолчала и произнесла:

– Мессир де Куртене? Что вы тут делаете?

Этот вопрос до того изумил Рено, что он не нашел слов, чтобы на него ответить. Между тем Маргарита в нетерпении его поторопила:

– Отвечайте же! Как вы сюда попали?

– Меня привела сюда служанка, как было обещано в письме дамы де Валькроз.

– Письме? В каком письме?

– Вот в этом.

Рено, чтобы достать письмо из привешенного к поясу мешочка, принужден был встать и, оказавшись выше Маргариты, увидел в вырезе ее чудесную грудь и вдохнул не менее чудесный аромат духов.

– Санси, должно быть, сошла с ума! – воскликнула она. – Но сначала скажите, где она?

– Она? Подле вас, мадам! По крайней мере, она так обещала мне три дня тому назад.

– Три дня тому назад она обещала вам вернуться ко мне? Но где она дала вам свое обещание?

– В монастыре Святой Клары, куда дама де Валькроз отправилась, чтобы прийти в себя после испытаний, которые она претерпела в доме малика Дамаска, откуда я увез ее. Так ее у вас нет?

– Я ее уже почти месяц не видела! – воскликнула Маргарита, поднявшись со своего ложа. – И признаюсь, была недалека от мысли, что ее… нет в живых. Как и вас… Похоже, я схожу с ума…

Маргарита, сжав виски руками, быстрыми шагами заходила по комнате. Рено решился остановить ее, прикоснувшись к руке.

– Мадам! Умоляю вас, успокойтесь. Может быть, мы можем попытаться понять, что произошло.

– Да, вы правы. Расскажите мне обо всем, что вам известно.

Теперь Маргарита взяла Рено за руку и подошла вместе с ним к высокому стулу из кедра с инкрустацией из слоновой кости, он стоял возле окна, на котором в большом горшке цвел пышный куст пурпурных роз. Она села на стул, указав Рено на табурет, но он встал перед ней на колени, и она не стала возражать.

– Расскажите мне все, и как можно скорее. Уж не заговор ли это?

Маргарита улыбнулась Рено, быть может почувствовав себя счастливой от близости того, о ком она мечтала, возможно, чаще, чем ей хотелось. Пламенные черные глаза молодого рыцаря не оставили бы равнодушной ни одну женщину, а у королевы для неравнодушия были особые причины. Разве Герсанда не говорила ей, что Рено в нее влюблен?

Рено постарался покороче изложить их одиссею с Санси, опустив две подробности: обиду, нанесенную добродетели его подруги, и свое родство с семейством Саладина. Он объяснил необычное поведение эмира Шавшана той опасностью, какую тот предвидел для королевства Алеппо и Дамаска в случае, если султаншей станет дама франков.

– Он предпочел помочь бежать нам обоим, прежде чем в город приехала Дхарта-хатум. И среди неверных попадаются благоразумные и великодушные воины.

– Вам обоим очень повезло, и я благодарю за это Господа! Что за невероятная история! Санси! Моя Санси внушила безумную страсть султану!