Мятежная леди - Скотт Аманда. Страница 39

— Я отлично знаю лорда Джонстона, — сказал Керкхилл. — Достойный человек, хоть и грубоват.

— А я его не знаю. Мне казалось — это так романтично, что Уилл поехал за мной до самого дома. Он послал записку, просил, чтобы я ускользнула из дому и встретилась с ним в лесу возле Аннан-Хауса. Я так и сделала, и Мейри нас чуть не застукала. Просто захватывающее приключение! — добавила она, грустно усмехнувшись. — Знаете, у меня никогда не было романтических приключений. А вот кузина Дженни, казалось, только ими и живет. Вот я и подумала — почему бы не попробовать, что это такое?

— Но зачем же вы убежали с Уиллом?

Фиона покачала головой:

— Поверите ли, но я едва помню, о чем вообще тогда думала. Оглядываясь назад, я могу лишь сказать, что это был минутный порыв, потому что Уилл дал мне понять, что я особенная. Никто так со мной не обращался. Родители хотели сына, и мое появление на свет стало разочарованием для них обоих. Мейри родилась четырьмя годами раньше. А это огромная разница, когда вы еще дети! Ей приходилось за мной присматривать, и я просто оказалась досадной помехой, которая вечно путалась у нее под ногами. Кроме того, Мейри предстояло унаследовать титул и поместья отца. Уилл считал, что это несправедливо. Когда я рассказала ему, как обстоят дела, он сказал, что и я наверняка получу землю. Предполагалось, что мне достанется Аннан-Хаус как часть приданого матери, когда она вышла замуж. Но папа так рассердился, когда мы сбежали, что изменил завещание. Дом отходил к Мейри, как и все остальное.

— Подозреваю, что Уилл был от этого не в восторге, — сказал Керкхилл.

— Он пришел в ярость! Раньше он не верил, что я получу только Аннан-Хаус, но когда я лишилась всего… — Фиона вздрогнула, припоминая. — Он сказал, что это я виновата, однако он все уладит. Добьется, что я получу свое наследство.

— И добился?

Она покачала головой, чувствуя, как горят щеки.

— Что же он сделал?

— Точно не знаю. Он мне так и не сказал. Но я слышала, что он пытался схватить Мейри. Он… он сказал, что мне достанется все, если Мейри умрет.

— Теперь у нее есть сын-наследник.

— Да, но это было до того, как она вышла за Роберта Максвелла. Уилл был в ярости, когда узнал. Но еще сильнее он разозлился на меня, — добавила она. — Я ничем не могла ему угодить. Кругом была виновата только я.

— Наверное, он обрадовался, когда узнал, что скоро станет отцом.

— Он почти не обращал внимания на мое положение. Думаю, сейчас-то он был бы рад, если б узнал, что я родила сына. Но тогда я нужна была ему только для одного… Ему не нравилось, что у меня стал расти живот. Бывало даже, что старый Джардин гневался на сына. Когда такое случалось, Уилл вымещал злобу на мне.

— Понимаю.

— В самом деле?

— Думаю, что да. Уилл был вспыльчив и при этом очень силен.

— Он говорил, что сила человека определяется его союзниками, а не личными качествами. Нужно только вовремя перейти на сторону тех, с кем союз более выгоден. Он считал, что нам следует угождать англичанам. По правде говоря, я тоже так думаю. Еще раньше, когда я познакомилась с Уиллом, мне казалось — глупо воевать. Можно уладить любые разногласия, если люди просто сядут и поговорят друг с другом.

— Эта тактика действует, только если обе стороны действительно желают уладить дело, — с грустной улыбкой заметил Керкхилл.

— Эта тактика решительно не годилась с Уиллом. Но мы все хотим мира, не так ли? Просто хотим выращивать хлеб и знать, что нашим семьям ничто не угрожает.

— Простые люди, как и, без сомнения, большинство женщин и детей, предпочли бы мир. Боюсь, однако, что те, у кого власть и сила, всегда стремятся получить еще больше власти, причем любой ценой. Мне кажется, что Уилла больше интересовало, как бы найти более могущественного союзника, чем обеспечить безопасность своим землям и семье.

— Он думал, что сможет защитить все, если сумеет заключить союз с более сильной стороной, — сказала Фиона. — И считал — чем больше накопит богатств, тем лучше. Решил, что стоит заполучить владения Данвити и присоединить их к Эпплгарту. Это придало бы ему вес, чтобы торговаться с победившей стороной, кто бы там ни победил.

— Сомневаюсь, что Арчи стал бы терпеть, вздумай Уилл заигрывать с англичанами, — усмехнулся Керкхилл. — Да и взять наших врагов. Если бы Аннандейл перешел к Нортумберленду, он скорее наградил бы землями верных англичан, нежели шотландца, который с легкостью меняет союзников. Однако теперь нам нужно собираться домой. Не подержите ли корзинку? Тогда я смогу свернуть одеяло.

Фиона взяла корзину, и вскоре они сели на лошадей. Они почти достигли подножия холма, когда увидели, что навстречу скачут Джошуа и Дэви.

Заметно встревоженная, Фиона спросила:

— Как вы думаете, зачем они здесь?

— Джошуа просто выполняет мои указания, — объяснил Керкхилл. — Очень немногие видели, как мы уезжаем, но вот наше возвращение никак не окажется незамеченным. Поэтому я велел Джошуа дожидаться неподалеку. Если кому-нибудь взбредет в голову расспрашивать, он все уладит.

Всю дорогу до дома Керкхилл то и дело бросал взгляды на Фиону, пытаясь угадать, что она чувствует, о чем думает. Казалось, что она немного успокоилась. Наверное, помог разговор об Уилле. Фиона выговорилась, признав к тому же, что муж запугивал ее и даже поднимал на нее руку. Плохо, однако, что она по-прежнему не хочет рассказать, что видела во сне.

Фиона ловила на себе взгляды, которые Дикон то и дело бросал на нее, и была уверена, что знает причину. Кошмарный сон не выходил у нее из головы, но она не могла рассказать о нем Керкхиллу. Хотя иногда ее так и подмывало открыть ему все. Ведь ей легко дался рассказ о Уилле. И все-таки ночной кошмар — совсем другое. Может, это вообще был не сон? Что, если так к ней возвращается память, вроде того как это было с другом Дикона после битвы?

Он не говорил, что у того воина сначала были кошмарные сновидения. Но может, они были? И Дикон просто не знает про них?

Джошуа и Дэви пристроились сзади, как будто сопровождали их всю поездку. Ехали молча. Джошуа, сама услужливость и почтительность, по характеру был крайне неразговорчив.

Дикон, казалось, тоже погрузился в раздумья. Теперь он не предлагал ей полюбоваться чудесным видом или послушать пение птицы. Но даже само его присутствие было приятным, дружеским и внушало спокойствие. С ним она чувствовала себя в безопасности, как ни с кем другим и уже очень давно. Она понимала, что он просто дает ей время подумать в надежде, что она все-таки доверится ему. Если же нет, он не станет долго тянуть и прямо потребует, чтобы она рассказала все. Это Фиона тоже отлично понимала.

Поэтому она не удивилась, когда по возвращении он улучил-таки возможность сказать ей пару слов наедине. Просто отослал слуг, которые помогли бы ей сойти с лошади, и предложил свою помощь.

Ссадил ее с лошади и, прежде чем ее ноги коснулись земли, шепнул:

— Печально, что вы не захотели мне довериться. Знаете, правда ведь дается нелегко. Мы не узнаем, что произошло, пока не отделим факты от подозрений и страхов. Я могу быть терпелив, но моего терпения хватит ненадолго.

С этими словами он поставил ее на землю и учтиво предложил руку.

Фиона колебалась. Снова возникло ощущение, что она вызвала его неудовольствие и получила за это выговор. Но он не сказал больше ни слова, и она позволила ему проводить ее в дом. Там он откланялся, сославшись на необходимость заняться делами, прежде чем они приступят к полдневной трапезе.

Ей стало легче дышать, когда он ушел. Фиона побежала наверх, где нашла Флори, которая как раз переодевала крошку Дэвида.

Отослав горничную, провела чудесные полчаса с сыном, пока его веки не опустились и он не заснул. Тогда она отнесла его в комнату Флори, где на подушке возле колыбели малыша ее терпеливо дожидалась Типпи.

— Он заснул, — прошептала Фиона, укладывая сына в колыбель. — Если проснется, позови кого-нибудь, пусть сбегают за мной.