Загадка старого имения - Арсеньева Елена. Страница 10

– Заспишься тут небось, – усмехнулась Александра. – Слышал, что за дела у нас ночью творились?

– Как не слышать, – хмыкнул Федотка. – Приезжий барин снобродом оказался.

Александра знала, что так в деревнях называют лунатиков.

– Это кто ж такое сказал? – удивилась она.

– Да кто, как не Зосимовна, – ответил Федотка, поглядывая лукаво, и Александра поняла, что смышленый мальчишка подозревает неладное, но пока что соваться со своими суждениями остерегается.

– Зосимовна опять в барском кабинете шарилась. Господин Ский хотел было за ней подсмотреть, да она в эту минуту дверь отворила – и пришибла его. Ладно хоть не до смерти!

– А ты почем знаешь? – хихикнул Федотка. – Так говоришь, будто сама видела.

– Так и есть, – призналась Александра. – Только гляди не болтай! Не сносить нам с тобой головы, коль прознает Зосимовна, что мы в ее ночные дела нос сунули.

– Чего ж она в кабинете том рыщет? – озадаченно почесал в затылке Федотка. – Как бы туда попасть да разузнать?

– Днем дверь на засов заложена, а ночью там Зосимовна, – размышляла вслух Александра. – Никому туда ходу нет.

– Ну, кому-нибудь да есть, – проговорил Федотка, осененный догадкой. – Небось пожелай барышня Лимпиада Андревна в отцов кабинет зайти, ей препону не будет, даже Зосимовна не остановит.

Александра так и ахнула этой простой и премудрой догадке. От избытка чувств она перегнулась через подоконник и чмокнула Федотку в лоб.

– Ишь ты! – озадачился он. – В лоб цалует, словно покойника! Это не дело! В щеку давай!

– Ну, в другой раз в щеку поцелую. Если заслужишь.

– Ужо заслужил, цалуй! Да погодь, не вывались с окошка-то! – Он привскочил на завалинку, подставляя румяную веснушчатую щеку.

– С какой это радости? – усмехнулась Александра. – Чем же ты заслужил?

– А тем, что я разузнал, куда Савелий отбыл!

– Да ну! И как же тебе это удалось?

– Я Устина, старшого конюха, спросил. Оказывается, ему Зосимовна сама сказала, куда Савку отправила. Но больше никому парень и слова не молвил, уж я и родителей его спрашивал (они мне дядька с теткою), и Агашу… она рыдает безутешно, а знать ничего не знает. Честно говоря, думал, Устин меня к черту пошлет, он вообще-то дикой такой и молчун, слова лишнего не обронит. А он, вишь ты, рассказал. Чудеса, да и только!

– Ну и куда отправился Савелий?

– Да во Владимир. А уж зачем – этого даже Устин не знает. Надоть у Зосимовны спрашивать, да вот навряд ли она тебе скажет.

«Поедешь в… узнаешь там все про… а заодно побывай у…» – вспомнились Александре слова Зосимовны, и она досадливо вздохнула: не велик простор для догадок!

– Это ты верно сказал, Зосимовна ничего мне не скажет! Но ты и впрямь молодец! Подставляй щеку! И в другую поцелую, коли просьбу мою выполнишь.

Похоже, Федотке нравились ее поцелуи. Он с готовностью повернулся одной щекой, другой и деловито спросил:

– Опять вызнать что-то?

– На сей раз просто весть передать. Ты дорогу в полунинское имение знаешь?

– А чего ж тут знать-то? – удивился Федотка. – Три версты через лес напрямки, к реке Теше.

– Нужно тамошнему барину весточку передать. Я ему обещала кое-что узнать, так ты сообщи, что пока ничего выяснить не удалось. Перескажи ему наши ночные события. Он поймет, почему у меня ничего не получилось. Завтра постараюсь все узнать и ему сказать. Пусть завтра придет куда условлено.

– А ты востра! – лукаво покосился на Александру мальчишка. – Уже с барином из Полунина задружила.

– Да ничуть я с ним не задружила, – с видом оскорбленного достоинства возразила Александра. – Просто жалко мне его стало. Он так по Липушке убивается, а тут этот Ский появился – у нее глаза и разгорелись. А что такое Ский против господина Полунина? Пустышка, хоть и красив!

– А все потому, что Лимпиада наша Андревна никаких других женихов не видала, – по-взрослому серьезно сообщил Федотка. – Вот и заметалась. А появись сейчас кто третий – она и на него таращиться станет. Таких девок, как она, либо сразу замуж выдавать, чтоб из мужниной воли не выходили, либо уж дать им на белый свет поглядеть, самим выбрать, что им любо, что не любо.

– Господи! – изумленно воскликнула Александра. – Откуда ты такой умный выискался?! Судишь, будто тебе и не двенадцать годков, а семьдесят два!

– Да это не я, это нянюшка господина Полунина, бабушка Феклуша, сказывала, а я слыхал. Она мне двоюродной бабкой приходится, сестрой была тому самому деду Феклисту, про кого я тебе говорил. Не запамятовала? Ну тот, что вместе с Зосимовной завещание старого барина подписывал! У нас тут все либо рудные, либо срудные в Протасовке да в полунинской вотчине.

– Наверное, бабушка Феклуша говорила то же самое и о своем барине? – лукаво спросила Александра. – Мол, и ему надо белый свет поглядеть?

– Ну, само собой, – утвердительно кивнул Федотка. – Всевышний-то ведь определил крепостным из воли барской не выходить, ничего дальше носа своего не видеть, ну а господам нужно мир поглядеть, людей разных увидать, прежде чем на всю жизнь выбор делать. Да ведь и с крепостными всякое случается, и они на разные фортеля горазды… Вот взять для примера Антонину, сестрицу нашей Зосимовны…

В это мгновение Александра услышала, что кто-то постучал в ее дверь, и, погрозив Федотке пальцем, чтоб помалкивал, она обернулась:

– Кто там?

– Да я это, Липушка, – послышался невеселый голос.

Александра махнула Федотке, и сообразительный сорванец соскочил с завалинки да так и стреканул прочь, только сырая трава прилегла.

Александра откинула крючок и впустила молодую хозяйку Протасовки. Вслед за ней прошмыгнул Пуховик и немедля залез под кровать, видимо, боясь, чтобы его не турнули прочь. Александра вспомнила, как мурлыкал Пуховик нынче ночью, и подавила смешок. Ну и приключение!

Липушка была бледна, томна, с заплаканными глазами.

– Ну что? – ласково спросила Александра, незаметно перейдя на «ты». – Что томишься?

– Да жалко мне Георгия Антоновича, – задрожала та губами. – Он в постели лежит, передал, что скучно, встать охота. Да Зосимовны боится. И мне она велела лучше полежать, а надоело!

– Что-то я не пойму, – усмехнулась Александра, – кто у кого тут в крепости, Зосимовна у тебя или ты у нее. Велела полежать! Ну и что? Не слушай ее. Делай что хочешь! Гуляй где хочешь!

Липушка посмотрела исподлобья, нерешительно:

– Да как же… да я не знаю… мне всегда, сколько себя помню, Зосимовна все говорила, что делать…

– Как это она тебя ко мне пустила? – пренебрежительно фыркнула Александра, злясь на Липушкино слабоволие, которое казалось ей порядочной дуростью.

– А Зосимовна спит, – простодушно призналась молодая девушка. – Настоечки выпила, чтоб голова не болела, – ну и спит, даже через дверь слышно, как храпит-похрапывает.

– Ага! – мигом оживилась Александра. – Так, значит, мы можем делать что хотим?

Липушка растерянно моргнула:

– Ты так говоришь, будто мы дети и желаем напроказить без взрослых!

– Ну да, у меня замечательное настроение! Давай хоть немножко повеселимся! У вас есть лошади? Ты ездишь верхом?

– Конечно, езжу, только в дамском седле, – чопорно сказала Липушка. – А ты что, по-мужски умеешь?

– Я никак не умею, – призналась Александра. – То есть когда-то давно, совсем девочкой, когда в Городце жила, умела, а в Нижнем не приводилось, у нас выезда своего не было, – но, думаю, научусь, я ловкая.

– Значит, вы жили в Городце? – удивилась Липушка. – А вроде бы отец говорил, что вы нижегородские жители…

– Конечно, мы нижегородские жители, – поспешно кивнула Александра. – Это… мы лишь ненадолго уезжали… Ну так что у нас с верховой прогулкой?

– Без Зосимовнина разрешения Устин нипочем не даст лошадей, – грустно ответила Липушка. – Хоть режь его! Он ее до смерти боится… совсем как я. А она вообще терпеть не может, когда я верхом езжу, вечно твердит, что это и опасно, и неприлично…

– Ну и ладно, – согласилась Александра, у которой вовсе не верховая езда была сейчас в мыслях. Внезапное отсутствие Зосимовны открывало куда бо€льшие возможности! – Тем паче что дождь. Тем паче что Георгию Анатольевичу, конечно, верхом ездить не след. Еще, храни господь, лишится чувств и с лошади упадет. Но, наверное, ему можно по дому погулять?